Путь истинной любви (ЛП) - Элизабет Мэри. Страница 27

раз я стону не скрываясь, и Диллон улыбается.

Все горячее и горячее, так жарко! Я могу представить, какой секс будет с ним. Он

сильный. Его движения грубы. Он будет управлять мной, любить меня ... брать меня.

Я не могу ждать еще один день.

Я вращаю бедрами напротив его ноги и шепчу:

–Диллон.

–Сейчас? – спрашивает он, поднимая голову.

Он надувает губы, желая того же.

Прежде чем захлопывается дверь серебристого Крайслера, эхо с подъездной дорожки

поднимается в мою комнату.

Диллон вскакивает и кидает лифчик мне в лицо. Мы не сидим на месте, мелькают руки,

ноги и футболки. Он натягивает на меня рубашку, пока я пытаюсь застегнуть лифчик.

Когда мы падаем на постель, дверь в спальню открывается, и подозревающий все и всех

футбольный тренер бросает на нас свой «парень» взгляд.

–Ничего! – Диллон кричит, несмотря на то, что его даже не спрашивали.

Однако подушка на его коленях все выдает.

Глава 16

Диллон

Пенелопа и я, встречаем наш шестнадцатый день рождения дождливым сентябрьским

утром. Глубокие серые тучи, гул, бум и шум в голове.

– Не заставляй меня проводить свой день рождения дома,– говорит она по телефону. –

Спрячь меня.

– Хорошо,– отвечаю я и завершаю вызов.

Мои веки тяжелые, и отсутствие сна отдается болью в костях и мышцах. Я знаю, что если

пропущу день рождения, это разобьет сердце моей матери. Я никогда не забуду ужас на ее

лице, и как сильно она сжимала беспроводной телефон в руке, когда я и моя девушка

вышли из лесу в прошлом году.

– Как ты мог, Диллон?– кричала она на меня. – Ты знаешь, как я испугалась?

Я сбросил одеяло и сел, вытягивая руки над головой. Потом выбрался из кровати и

схватил одежду из ящиков комода. Как только оделся, я вытряхиваю из своего рюкзака

все на пол, и кладу в него фонарик и пару запасных толстовок для Пен.

Она забудет принести свою.

Прежде чем выйти на улицу, я беру на кухне несколько бутылок воды и немного еды из

холодильника, так, у нас будет еда в течение дня. По дороге, стаскиваю с дивана красный

плед.

Безнадега, ждет на тротуаре напротив моего дома, в желтых резиновых сапогах и в очках

с розовой оправой, держа большой черный зонт над головой.

Она передает мне зонтик, и мы идем бок о бок, без конечной цели. Вскоре, мы оказались

на пляже, где бесконечные небеса впитывают в себя целый мир. Океан сопротивляется, с

шумом ударяя о скалы Кастл-Рок. Именинница бежит передо мной, поднимая влажный

песок позади себя. Раскинув руки в стороны, она встречает лицом дождь.

– Счастливого чертового шестнадцатилетия! – кричит она в небо. – В этом году будет

лучше, верно? Все ведь уже просчитано.

Я бегу за ней, отбросив в сторону зонтик, который мешал мне.

–Тогда почему я чувствую, что умираю? – она опускается на колени и роняет свою голову

на руки.

Я оборачиваю вокруг своей девочки уже отсыревший плед и поднимаю ее на ноги. Ручьи

слез сбегают по лицу Пен, а с губ вырываются рыдания. Я поднимаю ее на руки, и несу

так быстро, как только могу, к утесу в конце пляжа. Небольшой пещеры у основания утеса

достаточно, чтобы защитить нас от бури и океана.

– Я знаю, что это твой день рождения, и ты, если хочешь, можешь плакать, но не надо, –

говорю я, снимая с нее промокший свитер, вместе с тонкой футболкой и бюстгальтером.

Она дрожит полуголая в тусклом свете, и продолжает плакать, потому что она права.

Шестнадцать, ничего не изменит. Вообще, с возрастом ей становится хуже, и если это

тенденция, значит, в этом году будет хуже, чем в прошлом, и я этого боюсь.

– Я могу плакать, если хочу, – сказала она, клацая зубами, до тех пор, пока я не вытащил

сухую толстовку из рюкзака и не натянул на ее крохотное тело.

– Это так, но думаю, что мы проведем время в этой пещере лучше, если ты не будешь

поднимать здесь влажность своими слезами.

Она улыбается.

– Неправильные слова.

Я приподнимаю ее подбородок и провожу большим пальцем по уголку ее губ.

–Так-то лучше.

После того, как и я сменил толстовку, я дал Пенелопе съесть батончик и стаканчик

яблочного пюре. Слезы продолжали медленно катиться из ее глаз, но в этом нет ничего

нового. Все, что она делала в последнее время – плакала.

– Устала? – спрашиваю у нее, убирая пряди мокрых волос с лица.

Мое собственное истощение заменено беспокойством и душевной болью, которую я

испытываю всякий раз, когда я смотрю на эту девушку. Беспомощность, которую я

ощущаю рядом с ней, построила себе дом глубоко внутри меня, и я не могу расслабиться,

чувствуя себя ужасно виноватым.

Она доверяет мне достаточно, позволяя ее любить. Пенелопа приходит ко мне, когда она

нуждается в помощи.

Но я не могу спасти ее.

Я не могу заставить слезы остановиться.

Что бы я ни делал, больше не работает.

Я прислоняюсь к каменной стенке, Пен лежит рядом со мной на песке, положив голову на

мои колени. Дождь продолжает лить с неба, а океан разбиваться о берег. Проходит час,

прежде чем дыхание Пен выравнивается, и она расслабляется. Позже, я закрываю глаза и

наконец засыпаю, впервые за последние двадцать четыре часа.

Так, мы проспали до следующего утра.

На этот раз, моя мама позвонила копам.

Глава 17

Диллон

– Что за дела у Пен с этим парнем из резервации? Я думал, ты попросил ее, не

разговаривать с ним, – спрашивает Герберт между укусами пиццы.

Я отрываюсь от своего обеда и смотрю на лучшего друга, сидящего напротив меня.

Матильда Тип сидит рядом с ним и проверяет макияж в небольшом зеркальце; ее голубые

глаза смотрят сверху на меня.

– А что?– спрашиваю у него, подозревая, что это как-то связано с тем, что моя девочка не

сидит сейчас рядом со мной, и ее нигде не видно.

– Я видел, как она гуляла с ним раньше, и собирался надрать ему задницу, но Рыжая не

позволила.

Матильда со щелчком закрывает зеркало и бросает его в сумку.

– Вы же понимаете, что Пенелопа живой человек, верно? Она может иметь друзей.

– Фраза «Джош Дарк» означает дилер, – говорит Кайл, ковыряя белой пластиковой

ложкой в чашке, с сомнительно выглядящими фруктами, которую выдают во всех школах.

Герб, Рыжая и я ждем его объяснений, но он продолжает жрать непонятные на вид

персики и груши.

– Какой именно дилер? Он раздает карты в покере? – спрашивает Матильда.

– Или связан с Изобразительным искусством? – добавляет Герб.

Кайл толкает свой поднос подальше и откидывается на спинку стула. Он переводит глаза

между мной и двумя другими занявшими стол.

– Мммм, ну нет, – говорит он тоном, говорящим, что мы идиоты, – он занимается

наркотиками.

В то время как Матильда задает вопросы Кайлу по той информации, которую он просто

сбросил на нас, все вокруг меня буквально останавливается. Удары собственного сердца

отдаются у меня в ушах, я потираю руками лицо и закрываю глаза, пока прилив ярости

бушующий в моей голове не прекращается, и я могу снова дышать.

– Вот она. Ди, не говори ей, что я сказал. Я не хочу, чтобы она злилась на меня, – Герб

жует свою пиццу, Матильда делает вид, что листает журнальчик, который она мгновенно

вытащила из сумки. Кайл скрещивает руки на груди и ждет шоу.

Пен и я никогда не ссорились, но я чувствую, что это произойдет сейчас.

Моя девушка прячет от меня лицо за занавесом из волос и за очками в зеленой оправе, но

мягко улыбается всем остальным. Прежде чем ей выдается шанс вытащить стул из-за

стола, я пинаю его ей. Она садится, не удосужившись поздороваться.