Хранители. Единственная (СИ) - Фрей Таня. Страница 20

– Ре, ми-бемоль, ре, до, си-бемоль, ля, – тихо напевал он себе под нос, пока учил. И Колючка уже тоже выучила эти ноты. Ре, ми-бемоль, ре, до, си-бемоль, ль…

В свои десять лет девочка уже знала школьную программу старших классов. Не повсеместно предметам, конечно. По математике, физике и астрономии. Ровесники были в полном шоке. Аманда – тоже. Джим только не удивлялся, и Адам не удивлялся, уже заметив в Колючке необычайный талант к выучиванию всего на свете и настоящему усвоению этого материала. Это уже было даже чем-то очевидным. Они б скорее изумились, если бы узнали, что Колючка, наоборот, не знает эту программу и застряла где-то на уровне начальных классов. Что она не знает ни законов Ньютона, ни координатного способа, а до сих пор учит треклятую таблицу умножения, никак не запоминая, что семь на шесть – это сорок два.

– Гений, – только и мог пробормотать порою Джим, наблюдая, как его подруга щёлкает задачки на движение, как орешки.

– Кто-то гений в музыке, кто-то гений в физике – у всех пути разные, – хихикала Колючка.

– А я гений в прокрастинации, – задумчиво протягивал Адам, попивая яблочный сок. Полный витаминов, здоровых компонентов и так далее, и тому подобное.

И в свои десять лет девочка отправилась на вторую операцию после той, которую провели, когда ей было пять. Но она не знала, зачем точно они нужны. Вернее, слышала лишь, что это для улучшения её организма. И никакой конкретики. Вообще никаких конкретных данных по поводу проведения сиих мероприятий, которые были нервозатратными, но быстро забывающимися.

Её ведь заставляли всё забывать.

“За вами необходим медицинский надзор, иначе вы не выживете!” – говорили они. Я выживу в любом случае, успокаивала себя Колючка. Потому что знала, что она им ещё пригодится. И это знание ей здорово помогало, если так посудить. Она была уверена в себе.

– Колючка, у тебя очередной осмотр? – спросила у неё Аманда, присев на её кровать. Девочка лишь кивнула. Не было у неё особого желания с Амандой говорить.

– Я тоже через это проходила, – приободренным тоном сказала она Колючке. – Не бойся, всё будет хорошо.

От этой фразы Колючку тошнило. Это такие приторные и лживые слова, что уже не находил, что и ответить. Проще было молчать. Она почти всегда молчала, когда не хотела говорить. Иногда не отвечала людям, просто потому, что ей не хотелось. И очень удивительным для неё было то, что некоторые этого не понимали и понимать не собирались. Эти слова не обладали никакой поддержкой. Наоборот, оголяли, забирали щит.

– Ничего хорошо уже не будет, – всё-таки сквозь зубы с нажимом промолвила Колючка. – Не стоит меня успокаивать.

– Ладно, – тут же сдалась Аманда. – Хочешь, я уйду?

И девочка проводила её прохладным взглядом. Да, она хотела, чтобы та ушла. Желательно, навсегда.

Через полчаса ушла сама Колючка. На операцию. Почему-то ей не было страшно. Она вообще ничего не чувствовала после разговора с этой четырнадцатилетней девицей со светлыми волосами, собранными в высокий хвост на макушке. Да и ей уже было абсолютно всё равно почти на всё. Она ведь по-любому проживала свою жизнь здесь весьма странным образом. И непонятно было, что из этого выйдет дальше. По крайней мере, на тот момент.

А через долгие пять лет она просто поняла для себя одну вещь.

Она была без памяти влюблена в Адама, и что-то подсказывало ей, что ничего хорошего из этой влюблённости выйти не могло ни при каких обстоятельствах.

***

Кэсс прервала свой рассказ, накрыв рот ладонью. Казалось, она вот-вот заплачет.

Сандра перебывала в состоянии шока, хоть и слабого. Тот факт, что её мать росла в стенах Штаба, как и её отец, обрушился на неё столь неожиданно и столь яростно. И Маркус тоже сидел с округлившимися глазами, так и не отпустив ладошку девушки. Он явно не ожидал вот такого поворота событий. По его мнению, мисс Вайтфейс могла рассказать всё, что угодно, но только не это всё. Такого он даже представить не мог, чего уж говорить о Сандре, которая и вовсе надеялась на какой-нибудь простенький разговор. Но выяснилось, что она действительно была окружена тысячами тайн, которые обросли вокруг неё дремучим лесом, где не видно ни солнца, ни даже простого огонька костра. Ни-че-го.

Кэсс пыталась понять, правильно ли вообще поступила, поведав об этом. И через пару секунд уже уверяла себя: конечно, правильно. Иначе и не могло быть.

– Это всё? – наконец, спросила её дочь.

– Нет, – покачала головой мать. – Но на сейчас всё.

Судя по тону, которым она это сказала, дальше свой рассказ она и впрямь продолжать не горела желанием. Сандра понимающе поджала губы.

– Почему вы не рассказывали мне об этом? – поинтересовался Маркус, на удивление, так спокойно, будто ничего нового он не услышал.

– Потому что ты мог рассказать об этом ей, – тут же объяснила Кэсс. – Это не та тайна, которую тебе хотелось бы хранить, видя, как твоя подруга страдает от того, что ничего не знает ни обо мне, ни об Адаме.

– А есть и ещё какие-то? – недовольно отреагировала Сандра.

– Есть, – согласилась мать.

– Хорошо, давай сыграем в вопрос-ответ, – нетерпеливо попросила дочь. – Что случилось с Джимом?

Кэсс растянула губы в улыбке, которая не была печальной, но и радостной её тоже не назовёшь.

– Он живёт тут неподалёку, – ответила она. – И он знает о тебе. Я ездила к нему не так давно, хотя до этого мы очень, очень долго не виделись.

Последние слова были произнесены горьким шёпотом. Сандре лишь оставалось удивиться, что у её мамы есть такой лучший друг, о котором она говорит с такой любовью и теплотой. Уж ей прекрасно было известно, что такое лучший друг. И как его можно любить.

И как не стоит.

– А почему вы не остались в Штабе навсегда? – Таков был её следующий вопрос. – как вам удалось перебраться в Бруклин? Кто вас отпустил?

– Меня отпустили потому, что у меня была ты, – просто сказала Кэсс. – Я была беременна тобой, когда начался мятеж. Поначалу они были уверены, что ребёнок, то есть, ты, может быть им чрезвычайно полезен, ведь у него родителями были я и Адам. Я до сих пор не могу понять, не уследили ли за нами, или же они так и планировали, что у нас родишься ты. Хотя я и не удивлюсь, если окажется, что ты – план Хранителей.

С каждым новым произносимым матерью словом кто-то словно сильнее ударял молотком в голове девушки, сплющивая все прежние мысли и представления о корпорации. Раньше она была уверена, что Хранители вмешиваются в частную жизнь, храня за людей их мысли, чувства, эмоции, воспоминания. Теперь, после слов Нэнси, которые нельзя было не считать правдивыми даже несмотря на то, что она оказалась предательницей, и после рассказа матери она начинала понимать, что под незамысловатой обёрткой скрывался не дорогой подарок, но что-то поистине сложное.

– Почему именно Сандра должна была оказаться этим планом? – непонимающе спросил Маркус. – Почему не кто-то другой?

– У других детей не было. Да и к тому же мне было восемнадцать, Адаму двадцать. Мы и сами ещё были детьми.

Но больше всего Сандру беспокоило совсем другое. Она перекручивала в голове все бывалые с ней события, чтобы подвергнуть сказанное сомнению, но понимала, что это – не вариант.

– Хочешь сказать, ты росла вместе с Амандой Коллендж? – до сих пор не веря, спросила она.

– Да. Росла. Только в то время она ещё не было до такой степени деспотичной, – Кэсс вздохнула и встала с дивана, потрепав дочь по макушке. – Теперь тебе стало легче от того, что ты услышала?

– И Аманда убила моего отца, – не слушая мать, пробормотала Сандра. – Зачем?

– Он ей мешал, – быстро произнесла Кэсс, намереваясь уйти. И она и ушла, словно торопясь куда-то.

А у Сандры из головы не исчезал вопрос: чем же так мог помешать её отец мисс Коллендж? Что он должен был сотворить, чтобы заслужить с её стороны такое отношение? Потом она вспоминала, как не дрогнула рука Президента, кого она стреляла в Альфреда. Не было ли это для неё так просто потому, что она уже была натренирована спустя годы? Что, если Адам был её первой жертвой?