Владыки кошмаров (СИ) - Мерлянов Юрий Николаевич. Страница 34

Не знаю, какой отчаянный рывок таки достиг своей цели, пропихнув мою избитую, укрытую синяками и ссадинами тушку на ту сторону, но дальнейшее хотелось просто стереть из памяти, навсегда вычеркнув из своей жизни. Плети метнули меня в самый центр, сила броска была не рассчитана, и я банально расшиб бы себе голову, если бы не густой кокон эмоций боли, страданий и отчаяния, хлестнувший по паутине не хуже напалма. Черные переплетения дрогнули, породив целый ряд волн, а потом сжались, закупоривая меня в себе. Чертово тело не слушалось и я почти не ощущал его, и это был единственный от этого плюс, так как нити буквально вспарывали кожу, погружаясь в плоть и оставляя после себя сотни мельчайших красный росчерков, через секунду другую начинающих набухать багровым. Эмоции агонизирующего тела должны были лупить по кокону просто с невероятной силой, если учитывать то, что он делал со мной. В какой-то момент, когда сознание на краткий миг вынырнуло из окутавшей его пучины, даже решил, что вот он, конец, глупый и бесславный, но потом очередная волна судорог достигла нутра и на меня снизошла тьма.

Я чувствовал себя разбитым, окровавленным куском мяса, невесть почему не попавшим в духовку и все еще мыслящим, рассуждающим, но не способным пошевелить даже пальцем. Паралич не прошел, легкие гоняли воздух с трудом, глаза застыли, замерев и уставившись в одну точку и страдая от невозможности моргнуть, смочить роговицу. Во рту же гулял песок и пустынное солнце, опаляя небо, сморщивая язык и высушивая десна. Все ощущения теперь приходили изнутри, частью приглушенные или исковерканные до такой степени, что понять, чего у меня там крутит или ноет становилось абсолютно невозможно. По телу словно гуляло эхо, отражаясь то с одной стороны, то с другой, и это очень раздражало, ввиду всего того, что сейчас происходило.

И я не знал, радоваться мне или плакать, с одной стороны таки все получилось, я жив и обзавелся очередным кошмаром, с другой - то, во что я сейчас превратился вызывало во мне жалость на пополам с отвращением. Фамильяр с Белым привычно устроились внутри меня, Плющ беззаботно и плавно шевелил отростками, колыхая ими словно на легком, почти незаметном ветерке. Дальше же была сплошная мешанина из черных, бесчисленное множество раз переплетающихся между собой нитей. Они буквально заполонили мое тело, проникнув в руки, ноги, оплетая органы, кости и плоть так, что почти не оставляли прорех и полностью скрывая мое нутро от постореннего взгляда. Жуткое, иррациональное зрелище, ввергающее в шок и вряд ли когда-нибудь станущее привычным, слишком уж пугающе все это было. Кроме того, вся плоть снаружи была иссечена и покрыта мелкой вязью засохших кровью отметин, исполосовавших мое тело вдоль и поперек. Лицо стало жуткой маской, мозаикой, составленной из крошечных кусочков, но все же недостаточно плотно, а потому разделенное на части кровавыми росчерками. Думаю, если бы процесс затянулся на мгновения дольше, нити просто разрезали бы меня, добравшись до печени, почек, сердца, мозга, в конце концов, оставив лежать на полу истекающий кровью мельчайший фарш. Подо мной растеклась довольно приличных размеров карминовая лужа, я лежал в ней правой щекой и ощущал ее запах, раздражаясь и злясь на свою беспомощность. Но агрессия не была направлена вовне, примерно к подобному я и готовился, но лишь к подобному, что говорить, каждый раз становился только хуже, и предугадать, как будет в дальнейшем, было не в моих силах.

Время тянулось медленно, словно резиновое, не знаю, почему и как происходит этот процесс адаптации, для чего вся эта обездвиженка и прочие муки, но факт налицо - для чего-то они все-таки нужны. Постепенно организм стал оживать, за окном уже вечерело, стало трудно отличить кровь подо мной от темного цвета линолеума, покрывавшего на балконе пол. И если по началу это не стоило и выеденного яйца, то теперь стало жаль безвозвратно испорченных вещей, лоскутками опавших с тела и напитывающихся в луже. Штаны, куртка, обувь и все остальное было потеряно с концами - хлам, абсолютно не поддающийся починке. Подняться и сесть удалось когда в тело вернулись почти все ощущения, и хотя по сравнению с тем, что пришлось вытерпеть, это и близко не стояло, но все же состояние отбивной, покрытой синяками, шишками и ушибами, с кровавой сеткой по всему телу и ноющей буквально каждой клеточкой тела, совсем не добавляло оптимизма. Как же херово - вот все, о чем мог думать в тот момент.

Потом таки заставил себя подняться, кое-как доплелся до ванны, постоянно морщась и шипя от пронизывающих все тело ощущений - порезы опять начали кровоточить и частью зудели, частью ныли, а то и вовсе простреливали молниями боли. В общем, жизнь дерьмо и пора опустить его в воду, для меньшей вони, так сказать. Усевшись в ванную и потихоньку марая ее красным, пустил слабым напором воду и подлез под струи - черт, печет! Но заодно и облегчает, закрыл глаза. Хотелось заснуть и не просыпаться до тех пор, пока все не пройдет, да только придется засунуть себе эти мечты в задницу и стиснув зубы терпеть, что я и делал. Не знаю, как там и что, но кровотечение стало уменьшаться, и к тому моменту, когда бойлер стал выдавать уже прохладную воду, прекратилось почти полностью, лишь где не где выдавливая красные капли. Из зеркала же на меня глянула уже не такая страшная морда, исполосованная дай бог, но не страшная. Нацепив нижнее, достал из аптечки бинт и стал постепенно обматываться им, укрывая руки, ноги, грудь, плечи, шею. Лицо решил оставить как есть, нечего там мотать, само должно зажить. И на работу, естественно, завтра уже никто не пойдет, мда, позвонить надо бы. С трудом отыскав визитку, набрал номер.

- Да? - раздалось в трубке.

- Привет, - просипел севшим голосом, - это Влад, завтра машину не присылай, беру больничный.

- Ты пьян? - Татьяна явно была не в настроении шутить.

- Если бы, в общем, завтра меня не ждите, - и дал отбой.

Но через пару минут мобильник запиликал снова.

- Что случилось-то? - уже спокойнее спросила девушка.

- Кое-что, не важно, все, я устал, хочу полежать, давай, - и уже опять собирался отключиться, как та вдруг спросила:

- Помощь нужна, ты толком-то можешь сказать?

Помощь, мне, от нее, с чего вдруг? Нет, спасибо, как-нибудь сам уж...

- Я в порядке, просто приболел, спать пойду, в общем.

И только прилег на диван, только свыкся с позой, привыкнув к ней и отдающейся во всем теле ноющей болью, как в дверь застучали. Черт! Да что б вас всех, кого там принесло? Белый высунул голову и я опять чертыхнулся, плять, какого?! С той стороны стояла Татьяна и опять заносила кулачек для стука. О господи, за что мне такое? Выпихнул наружу фамильяра, послав его открывать, а сам смежил веки, стараясь свести на нет раздражение. Хотя был и забавный момент, когда получил ее лицо в те моменты, когда дверь якобы сама открывалась и так же сама закрывалась. И чего, спрашивается, приперлась, что мне с ней делать?

- Ты где? - встревожено спросила девушка, стоя в абсолютно темном коридоре.

Вот курица, свет включить додуматься нельзя? Пришлось опять посылать кошмара, говорить особо не хотелось, поэтому, когда она прошла в зал, я уже принял сидячее положение и из полумрака недовольно на нее смотрел.

- Ты чего в темноте, случилось что? - спросила корпа и, нашарив на стене выключатель, заставила меня сощуриться от ставшего вдруг слишком ярким света.

- О, господи, что с тобой? - замерла она на месте.

- Со мной-то ничего, - пришлось вяло просипеть, - а вот с тобой что, раз пришла на ночь глядя?

- Я сейчас вызову медиков, - проигнорировав мои слова взялась она за мобильник.

- Не надо медиков, - но она явно не собиралась слушать и пришлось вырвать у нее телефон щупальцем, - говорю же не надо.

- Ты себя видел? - оторопело проследив за мобилой, спросила та.

- А кто еще мог меня перебинтовать? Конечно видел. Короче, ты чего тут делаешь? Я отдыхать собрался.

Она таки взяла себя в руки и, по видимому, решила действовать с позиции начальства, взяв все под свой контроль. Присев рядом, для начала стала осматривать мое лицо, от чего стало немного не по себе, все-таки девушкой она была довольно привлекательной, а я сейчас явно не в лучшей форме, морда та еще. Потом, выявив, что ранки не глубокие, оставила это занятие в покое и спросила уже другим тоном: