Некрасавица и Нечудовище (СИ) - Довженко Ритуля. Страница 17

- Первый и самый главный совет – это уважай своего мужа и чти его. Его слово - закон.

- А если всё же не согласна?

- Тогда соглашайся, - и видя моё удивлённое лицо, тётушка расхохоталась. – Мужчине бесполезно отказывать или идти поперёк него, надо соглашаться, а потом лаской поворачивать, куда надо. А коли будешь перечить, он встанет, как вол, упрётся рогом и будете там до скончания веков стоять.

- Ммм… хорошо.

- Ещё не забывай про себя. Будь всегда красивой, мужчины любят глазами, так что не позволяй себе быть неухоженной… И всегда оставляй пару минуток на себя, на чтение, рисование или шитьё. Чтобы отдохнуть, а потом снова прийти к мужу свежей и красивой.

- Я слышала, что надо отдать всю себя мужу, до самой последней капельки.

- Вранье все это, - сурово подытожила тётушка. – Если же ты себя до последней капельки отдашь, что же у тебя останется?

- Ничего…

- Вот, а разве ж он в ничего влюбился? Нет. Конечно, если говорить про верность… Это, кстати, тоже один из важных пунктов: всегда быть верной мужу, даже в мыслях, ни с кем его не сравнивать – это залог того, что ни одна чужая женщина не коснётся его сердца. А вот если про все остальное… нельзя забывать про себя, просто нужно уметь делать все, что надо и успевать, что хочешь.

- Ещё б научиться этому…

Я вздохнула и отпила какао, оно тёплой расслабляющей волной спустилось в желудок, согревая.

- Просто запомни, может это придёт не сразу, но потом ты обязательно научишься это использовать. И ещё… самый главный секретный секрет, - тётушка понизила голос, а я напряглась, готовясь его услышать. – Всегда улыбайся.

- Улыбаться?

Я была возмущена. Какой же это секрет? Это просто глупый совет. Да и как же можно всегда улыбаться?

- А что? Разве ж кислое лицо с утра подымает настроение? Нет? Ну вот и думаю муж твой также думает. А всегда довольная и улыбающаяся жена радует взор. И сразу хочется ей сделать что-то приятное.

Мы помолчали, тихо потрескивал огонь в камине, пока я раздумывала над тётушкиными советами. Все это было так странно и сложно. Смогу ли я исполнять их?

- И ещё, Эйни… - Я подняла голову. – Хвали его. Всегда хвали и за все, это хлеб мужчины и не лишай его этого. Он без этого жить не может. Я когда только начала жить с Тео, руководствовалась принципами моей мамы, что мужчину надо воспитывать, а хвалить его не надо, испортиться... - Тётушка как-то печально ухмыльнулась самой себе, потом взглянула на меня. - Я ошибалась, если бы сестра Теодора не открыла мне глаза… Мы наверняка бы разругались с ним ещё тогда. Он делал для меня так много и ждал, когда же я ему скажу, что он молодец. Как ребёнок, ей-богу… - Она рассмеялась, но в смехе этом была тоска. Что с ним стало? С этим Тео?

- А я сначала упрямилась, не хотела. Но потом поняла, что у меня нет другого выбора, если его не буду хвалить я, значит будет другая. А мне этого ужасно не хотелось… Так что пришлось переступить через своим страхи и… получить абсолютно счастливого мужчину, который готов сделать в два раза больше только за мои благодарственные слова.

- Неужели это и правда так работает? Простая похвала? Это же так просто…

- Я знаю, дорогая моя. Очень просто... ещё один такой же простой секрет в том, чтобы быть собой и выражать все свои эмоции ему и говорить о них ему.

- Хорошо… но, тётя, как всегда быть довольной и при этом проявлять свои эмоции?

- Смотри, когда что-то происходит, какая-то ситуация… у тебя возникает, например, злость, да? Если ты найдёшь там, в этой ситуации, что-то положительное, то ты сможешь быстро успокоиться и все принять, как есть. Но когда в первую минуту, когда гнев или уныние полностью захватят тебя, тебе нужно максимально оставаться собой. Хочешь плакать - плачь, кричать - кричи. Не долго, заунывно рыдать, поддаваясь какому-то внутреннему безумству, а так… сиюминутно. А потом снова возвращаясь в улыбку и спокойствие.

- Но зачем?

В голове мелькали все те слова, что говорила мне холодная и отстранённая Лорейн об эмоциях, о том, что мужчинам нравятся уравновешенные женщины, которые не истерят. А для Лорейн любая эмоция была практически истерикой, тем более уж злость, гнев или просто плач.

- Твои эмоции – это специи в мире мужчин. Мужчины всегда собраны и холодны, им не престало рыдать, как маленьким, чем-то радоваться слишком или грустить. Зато женщине это позволено, так что они наслаждаются женскими эмоциями, но только, когда с этим не перебарщиваешь. Если в суп насыпать очень много перца - получится гадость, а не пикантная острота.

- Да… - Потянула я, я и не думала об эмоциях в таком ключе. Всё-таки тётушка Лорейн ужасно мудрая. - Хорошо, я поняла, что выражать свои эмоции надо, но говорить о них зачем? Неужели он сам не поймёт? Не увидит?

Тётушка Лорейн подавилась своим напитком, услышав мой вопрос, и громко рассмеялась, повергая меня в оторопь. Что же я сказала такого смешного? Просмеявшись и откашлявшись, тётушка взглянула на меня:

- Ах, Эйни… как ты юна и наивна. Когда общаются двое людей, даже если это женщины, ты ведь не всегда можешь понять, что у собеседника на душе. Может ему плохо, или он грустит? Или даже злиться на тебя за неосторожное слово. Но ты же об этом не знаешь. А мужчины не всегда наблюдательны, зато часто грубы и неосторожны в высказываниях.

- Это точно, - подтвердила я, было дело что даже Мэни порой говорил совершенные глупости, от которых мне хотелось расплакаться. Надеюсь, Арман не страдает этим…

- Вот-вот, а когда ты говоришь мужчине, что чувствуешь, ему легко и просто ориентироваться. Мне больна, мне неприятно, я очень рада. Очень упрощает жизнь и ему, и тебе. Он всегда точно знает, что ты чувствуешь, а ты всегда понята и услышана.

Тётушка сделала ещё один глоток.

- А теперь иди, Эйни. Я бы ещё многое хотела тебе рассказать, но время позднее, тебе надо лечь спать, а то завтра ты будет не выспавшаяся. Иди-иди, дитя.

Выслушав это, я удивлённо зевнула. Заходя в комнату тётушки Лорейн, я думала, что так и не смогу почувствовать себя уставшей и захотеть спать, но тепло, кружечка какао и дружеский разговор сделали своё дело, и мне захотелось спать. Я снова зевнула и, пожелав тёте спокойно ночи, отправилась в свою комнату. Там раздевшись и забравшись под холодное одеяло, я легла, думая о том, как холодно в доме. Я закрыла глаза, представляя нашу завтрашнюю поездку, однако меня сразу сморил сон.

Утром меня разбудила тётушка, за окном было темно, а в доме очень холодно. Едва я выбралась из-под нагретого моим теплом одеяла, меня окутал совершенно зимний холод. Ёжась и стуча зубами, я быстро бегала по комнате, одеваясь в одежду. Это мало помогало согреться, да и в одежде было все равно прохладно. Если дома так холодно, что же тогда на улице твориться?.. Меня передёрнуло от осознания что придётся идти по холодным и промозглым улицам, но я все же нашла в себе силы спуститься вниз, где тётя растапливала печь. Там было ощутимо теплее, и я, судорожно выдыхая, протянула руки в печи.

- Держи, горячий.

Тётушка, добродушно ухмыляясь, поставила передо мной кружку с какао. Когда она успела всё сделать это?

- Спасибо, - почти простонала я, отпивая полкружки разом, обжигая горло и язык, но радуясь тому теплу, что было теперь внутри. Правда мой живот не обрадовался, его скрутило, когда туда плеснулась обжигающе горячая жидкость. Он возмущённо заурчал.

- Сейчас-сейчас, я вам кое-что в дорогу приготовила.

Тётушка достала из шкафа снедь: пироги, пирожки, что-то в горшке, крынку с молоком, хлеба краюху. Все это начала складывать в корзинку под полотенце, часть поставила передом мной, чтобы позавтракала. Собственно, этим я и занялась.

- Куда ж нам столько?

- Дорогая моя, путь то дальний, а если не отвлекаться на всякие отдыхи, да перекусы явно будет быстрее дорога. Поверь мне, да и всегда в дороге голод волчий просыпается.

Я кивнула, думаю тётушка права, да и чего отказывать от такой вкусноты, Арману может и не понадобиться, а я явно не откажусь в экипаже отобедать или отужинать, смотря как получится. Когда я доела, и мы уже все собрали, раздался стук в дверь. Опережая тётушку, я распахнула дверь и радостно впилась взглядом в его лицо. Целовать при тётушке не решилась, хотя и всё же очень хотелось. Там в клубах холодного воздуха стоял Арман. Он был одет по-зимнему, в тёмную шубу, шапку меховую и сапоги. Его глаза сияли словно изумруды, а улыбка приветствовал меня.