Охота на Разрушителя (СИ) - Печёрин Тимофей. Страница 17

Глеб видел: Тулькан уже дышит если не с трудом, то с заметным усилием. А пот не просто покрывает бородатое лицо, но струится по лбу и щекам, вытекая из-под шлема. Целый крохотный водопад!

Но варвар все не унимался. Устал он или нет, но на боевитости это нисколько не сказывалось. Реакции Тулькан не потерял, атаки противника отражал успешно. Снова и снова скрещивая с ним мечи, Глеб одновременно лихорадочно соображал, спрашивая сам себя: «Как же так? Как ему это удается? Да он просто как заведенный!»

И… уцепился за последнюю мысль. Действительно, в поведении уже утомленного, но все еще боеспособного варвара было что-то от однажды отлаженной и запущенной машины. Которая будет работать и работать. Без ошибок и явных неполадок. И до тех пор, пока либо из строя не выйдет, либо не остановит ее какое-то внешнее и не предусмотренное при запуске обстоятельство.

Тот же автомобиль способен вроде бы ехать без водителя… до ближайшего поворота или препятствия вроде дерева или стены. Если же вместо дороги с препятствиями и поворотами авто досталась колея, то время самостоятельной езды оказывается ограниченным разве что протяженностью оной колеи. Ну и емкостью да наполненностью бензобака, конечно.

Как видно, схватка на мечах и стала для Тулькана такой колеей. И чтобы победить, Глебу требовалось одно: как-нибудь противника-варвара из этой колеи выбить.

Как-нибудь, ага! Легко сказать! Но решение все-таки пришло к Глебу — буквально на ходу.

Снова скрестив с Тульканом меч, Глеб одновременно смог подобраться к варвару настолько близко, чтобы суметь достать его… не оружием, конечно. Всего лишь ногой. Но хватило и этого.

Удар пришелся чуть выше колена. И хотя бил Глеб со всей силы, пинок этот не столько боль причинил Тулькану, сколько ошеломил его. От неожиданности варвар охнул… затем попятился, прихрамывая. А на лице появилась прежде не присущая этому дикому воину растерянность.

Следом наконец-то настигла Тулькана и усталость. Одной рукой он ухватился за грудь — с левой стороны, там, где сердце. Оставшаяся же рука уже не могла удержать тяжеленный меч на весу. Клинок опустился… чем Глеб не преминул воспользоваться.

Молниеносный выпад — и острие меча врезалось под подбородок Тулькана, с хрустом ломая шейные позвонки.

Затем было обратное движение, столь же стремительное. И новый удар. Размашистый. Снесший варвару голову.

Тулькан едва успел упасть, а Глеб уже вскинул окровавленный меч над головой. Да еще завопил что-то нечленораздельное, но тоном явно торжествующим. На манер Тарзана.

11

— И где ты научился так драться? — уже вечером того же дня поинтересовался у Глеба Грульд Жнец, вождь пленившего его клана, — вроде бы имперец, но не из воинов… коль без доспехов попался. Однако и на торгаша или крестьянина тем более не похож.

Долговязый и жилистый, с лицом узким, суровым, обветренным и каким-то вытянутым, погоняло свое вождь едва ли получил за праведный труд на полях. Если, конечно, речь не идет о полях сражений, где вместо серпа используется меч или боевой топор. А заменой колосьев служат жизни врагов.

И рассуждениям Грульда нельзя было отказать в какой-никакой логике. По варварским меркам разумеется.

Захоти Глеб сказать правду, посвятил бы он вождя в свое армейское, а затем бандитское прошлое. Не оставил бы без внимания и бои на арене в имперской столице. Однако отвечать пришлось совсем другое — по причинам, более чем очевидным. Повторять историю, которую подсказал магический голос.

— Стражником я был в одном городишке, — услышал в ответ на свой вопрос Грульд Жнец, — он потом еще к Империи присоединился… сдуру, как потом поняли. Маги, столичная знать и прочая шушера высокопоставленная — они нас доили только. Как липку обдирали, дань собирая. Ну, народ терпел… недолго. Взбунтовался. Когда в очередной раз сборщик дани пожаловал, его повесили вместе со всей прислугой да охраной. Следом еще несколько городков, про нас прослышав, поднялись. Наверное, вся бы провинция дружно Империю послала… куда следует. Но так ведь целый легион к нам пригнали.

Мы сражались, сколько могли. Я сражался. А что толку? Имперцы-то и вооружены лучше, и людей у них побольше… да и обучены они — не чета нашим. Все меньше нас становилось. Кого-то убили, кто-то сам зассал и сдался. А кучку самых отчаянных, включая меня, в лес загнали.

С годик мы с пацанами по лесам проболтались. Разбойничали. Если вояка имперский подворачивался — рубили или на дереве вешали. Да только, в конце концов, и нас… кого перебили, кого переловили. Меня вот, например, ночью повязали. Так что… да: я и не лавочник, и не крестьянин. Как и не воин — по понятиям имперского начальства. Так, головорез. Отброс общества.

К слову сказать, подобные бунты — против новых законов, а паче против сбора дани — случались в Империи не столь уж редко. Особенно в «новых провинциях». Где народ привык к вольнице и богатством избалован не был.

Так что поверить рассказу Глеба можно было. В том числе предводителю варварского клана. Особенно если оный предводитель был более или менее наслышан о происходящем во вражеских землях.

В случае же с Грульдом… если он и не поверил услышанному, то виду не подал. Тем более что беседу эту, вечером у костра, затеял Жнец не только и не столько для утоления собственного любопытства. Едва ли его вообще сильно интересовала биография новичка, после поединка принятого в клан.

По большому счету вопрос о боевых умениях Глеба и их источнике оказался лишь прелюдией. Как и всякий лидер… хороший, руководствовался Грульд соображениями вполне практическими. И разговор затеял с конкретной целью: решить одну насущную, перед кланом стоящую, проблему.

То, что по итогам поединка Глеба и Тулькана клан лишился одного из воинов — было еще полбеды. Ведь одновременно оный клан на одного человека пополнился. Хоть и на новичка, зато оказался этот новичок бойцом умелым.

Хуже было другое. Пленников-невольников клану и без того удалось захватить маловато. Да тут еще их численность сократилась на одного человека, поднявшегося в своем статусе до воина. В силу чего выходило, что вылазка того же Тулькана прошла зря. При потере более десятка воинов.

А между тем невольники клану требовались не только для собственного пользования. Сам Вольгрон Сотня Шрамов, возглавлявший вторжение в Империю, требовал поставок «живых трофеев» в захваченную крепость. И как в таком случае поступать — что Грульду, что всему клану?

Последний вопрос, как бы между делом заданный новичку, сам в себе же содержал ответ. Как понял Глеб, клану требовалась помощь в захвате пленников — чем больше, тем лучше. И именно от него Жнец ожидал самого активного участия в решении этой проблемы. Усугубленной, как ни крути, его, Глеба, стараниями.

А надеялся вождь вот на что. Коль Глеб родился в Империи, то и земли здешние должен был знать всяко лучше, чем варвары. А коль так, то найти место, где можно захватить побольше невольников, новичку должно быть гораздо легче, чем другим членам клана. Рыскавшим по чужой земле, враждебной и незнакомой, аки слепые котята.

Ну и, разумеется, Глеб должен был поучаствовать и в самом захвате. Не потому, что без него новые сородичи вряд ли бы справились. Нет. Просто тем самым новичок повязывался с кланом кровью. Убедительно (для варваров) подтверждал свое желание окончательно порвать с Империей. Ведь едва ли у Глеба будет шанс вернуться под имперское подданство после того, как он поднял оружие против мирных ее жителей.

Постигая ход мыслей Грульда Жнеца, Глеб не мог не усмехнуться над своеобразной логикой кланового вождя. Как и над смесью простодушия варварского мировоззрения с потугами на хитрость. Можно подумать, «бунтарской» биографии и соучастия в убийстве имперских воинов было недостаточно для того, чтобы стать для оной Империи врагом. Куда уж враждебнее, казалось бы?

Видимо с точки зрения таких, как Грульд убивать воинов было простительно. И уж, по крайней мере, не выходило за пределы неких, принятых у варваров, норм. Таков уж был воинский путь — оборваться коему полагалось на поле битвы, а никак не в старости и в уютной постели. Так какие тогда могут быть претензии?