Там, где холод и ветер (СИ) - Северная Ирина. Страница 12

Глава 5

Мы молча ехали по дороге, петляющей среди холмов и долин, мимо деревень и одиноко стоящих домиков.

Брайан не задавал никаких вопросов, мы ничего не обсуждали, обменявшись всего парой общих фраз. Дверь домика запер Брайан и уже в машине отдал мне ключи, которые я сразу спрятала во внутренний карманчик сумки. С удовольствием верну их хозяину и забуду обо всем.

Возникший в памяти образ Уолша вдруг воспротивился тому, чтобы быть легко забытым. На какой-то краткий миг он стал некой мыслеформой, обладающей всеми качествами “живого прообраза”. Сохраняя неприветливый, слегка отстраненный вид, Уолш вторгся в мое сознание, бесцеремонно напоминая о себе.

Навязчиво, неловко и необъяснимо.

Желая выветрить из головы непрошеные мысли, я опустила стекло в машине и высунула голову наружу, придерживая заплетенные в косу волосы.

Ветер окончательно разогнал тучи, очистив высокое, прозрачно-голубое небо с проплывающими по нему редкими, легкими белоснежными хлопьями облаков. Воздух, напоенный терпкими ароматами свежести и пробуждающегося цветения прочищал сознание, заставляя с наслаждением вдыхать удивительное, будоражащее благоухание весны.

И я жадно дышала врывающимся в открытое окно машины воздух, чувствуя, как наполняет меня, очищая сознание, эта пьянящая и свежая смесь возрожденной природы. Уже начала кружиться голова, но я все продолжала наслаждаться ощущениями неожиданной легкости, почти эйфории, словно что-то, тяготившее меня, вдруг взял да и развеял прохладный весенний ветер.

Вскоре в воздухе острее почувствовался пряный, солоноватый аромат моря, и Брайан свернул с дороги, ведя машину прямо по поросшему яркой, сочной травой лугу, плоскому, как столешница и обширному, как Изумрудная страна. Но я знала, что простор и бесконечность этой зеленой равнины обманчивы — мы подъезжали к месту, куда когда-то в детстве сбежали вместе с Брайаном. Здесь равнина сужалась, «заползая» на плоский утес, с которого открывался фантастический вид на океан.

Брайан затормозил, немного не доезжая до края обрыва. Мы вышли из машины одновременно, не спеша приблизились к месту, где кончалась земля.

— Господи, как же здесь здорово, — выдохнула я, стоя почти у самой кромки обрыва.

Края утеса отвесно уходили вниз, туда, где бушевали волны, разбиваясь о камни. Еще пара шагов вперед — и можно упасть, но почему-то это совсем не пугало. Наоборот, сейчас, как тогда в детстве, возникло ощущение не падения, а полета: вверх, вверх, туда, где мог подхватить ветер и понести вперед в череде медленно плывущих белых облаков.

Брайан встал ближе ко мне, взял за руку, легко пожимая мои холодные от волнения пальцы. Так мы стояли и тогда, много лет назад.

— Я сюда иногда приезжаю. И дочку привожу, — сказал Брайан и повернулся ко мне. Ветер взъерошил его русые волосы, сдул с широкого чистого лба челку. Темные прямые брови особенно четко выделялись на лице, подчеркивая взгляд светло-зеленых глаз. Брайан улыбнулся, и я увидела, как ожила и заискрилась смешинка, прятавшаяся в его зрачках. Блеснули белые зубы, и всегда приветливое лицо друга стало еще более открытым. Он всегда смотрел в глаза, когда обращался к человеку. Насколько я помню, и в детстве, даже когда он был напуган или рассержен, он старался встретиться взглядом с обидчиком.

Многих смущала, даже злила эта его манера внимательно, не смущаясь, смотреть в глаза, но лично мне это нравилось, ведь глаза не скрывают правды. И я ответила взглядом на взгляд, улыбкой на улыбку.

— Спасибо, что привез сюда. Особенно сейчас, — добавила, глядя, как далеко внизу волны набегали и разбивались о камни на мириады искрящихся на солнце брызг.

— Не понравился дом? — спросил Брайан.

— Не понравился, — покачала я головой, не отрывая глаз от прибоя.

— А мне коттедж показался, мм… — он замялся на секунду, — интересным. Тебе бы он подошел.

— Подошел? — переспросила я. — Это не туфли, друг мой, которые поносил и выбросил. Это дом, в котором, возможно, придется провести всю жизнь. И может быть, не только мне, но и моим детям и внукам. А я для них такого не желаю.

Я начинала сердиться: мне не хотелось сейчас говорить ни о чем, что напоминало бы о продаже квартиры, не до конца выплаченном долге, переезде и прочих проблемах.

— Давай не будем обо всем этом сейчас, — вздохнула я. — Мы приехали на пикник? Вот и давай делать все, что положено делать на пикниках. Я, между прочим, набрала еды. Может, перекусим? Надеюсь, мы сможем расположиться на травке, и нас не сдует отсюда.

У налетавшего порывами ветра не было конкретного направления, он то и дело резко менял курс своего стремительного, резвого «полета», то кидаясь прохладной волной в лицо, от которой перехватывало дыхание, то вдруг налетая откуда-то сбоку или сзади. Это походило на неистовый, сумасшедший и в то же время озорной и бесшабашный танец. Я придерживала рукой изрядно истрепанную косу, а выбившиеся пряди волос лезли в лицо, в рот, взмывали над головой, как разъяренные змеи на голове Медузы.

— Не сдует, — уверенно заявил Брайан, открывая багажник машины, — все предусмотрено.

Он достал два легких складных стула с матерчатыми сиденьями, и через минуту, гордо указывая на них, сказал:

— Вот, прошу, и на влажной холодной траве сидеть не придется. И ветер их не унесет.

Брайан ловко разложил и укрепил стулья в земле так, что металлические ножки вошли в почву ровно настолько, насколько позволили ограничители, похожие на маленькие зонтики. Стулья прочно стояли и порывы ветра теперь не могли их опрокинуть и унести.

— А я думала, мы расположимся традиционно — на травке. Я и плед захватила, — немного разочарованно заметила я, указывая на свою бездонную сумку, в которую утром сложила все, что, по моему мнению, могло пригодиться на пикнике, включая плед и пластиковые контейнеры с салатом и сухофруктами.

— Тебе не угодишь! — развел руками мой друг, улыбаясь во весь рот. — Давай попробуем так и этак. Доставай свой плед.

Однако очень быстро стало понятно, что ветер и влажная прохлада почвы не дадут устроиться на пледе с полным комфортом, и мы уселись на стулья, разместив сумки с едой между нами на земле.

Расположившись с максимальным комфортом, мы некоторое время молча жевали сэндвичи Брайана и мой салат и смотрели на простиравшийся перед нами океанский простор.

Наверное, в какой-то момент стало слишком очевидно, что молчание затянулось. Я вытерла салфеткой рот, скомкала ее, бросила в мешок для мусора и сказала:

— Еще год назад даже представить себе не могла, что когда-нибудь снова попаду сюда, на этот утес. Что вообще вернусь в наш город, — бросила быстрый взгляд на жующего Брайана, — и вот сижу здесь и у меня стойкое ощущение, что я никогда никуда не уезжала, а все, что со мной случилось за последние семь лет, было каким-то видением, как «привет» из параллельной реальности. Это ненормально, правда? — усмехнулась невесело.

— Кому как, — ответил Брайан, — по мне, так это вполне нормально. Это защитная реакция организма на нежелательные, резкие перемены. Чего же тут ненормального?

— Успокоил, — я криво улыбнулась.

Брайан торопливо и шумно сглотнул недожеванный кусок сэндвича, запил его содовой из банки, небрежным жестом отряхнул руки и, откашлявшись, заявил:

— А почему бы тебе и правда не изменить все и переехать в этот домик? Мне он понравился, так и представляю тебя там, в этой гостиной у камина.

— Ты всегда отменно шутишь, Брай! — беззлобно воскликнула я, нервно рассмеявшись. — Тетушку помнишь, которая нам дорогу подсказала? Мне кажется, попади я туда, точно изменюсь — стану такой же толстой «дамой приятной». Ко мне прирастут резиновые перчатки и улыбка до ушей. Степфордская жена.

— И чего в этом такого уж плохого? — пожал плечами Брай, невинно распахивая глаза. — Я прямо представляю тебя, приветливую такую, мягонькую, довольную и спокойную, копающуюся в огородике с утра до вечера.

— Прекрати! Мне не смешно, — рявкнула я. — Еще не знаю, что родителям скажу, страшно подумать об этом. Когда они узнают, что докатилась до идеи продажи бабулиной квартиры… — я зажмурилась и помотала головой.