Свердловск, 1976 (СИ) - Богдашов Сергей Александрович. Страница 7

В кармане нашёл ключ от дома с каким-то странным деревянным брелком на железном кольце. Память подсказала, что моему предшественнику это подарили, как изображение Перуна. Ну, хоть так, а то в СССР по общей школьной программе все изучают «Легенды древней Греции». Неужели башкой своей дырявой не понимают, что им уже в детском возрасте заталкивают не те Знания. Почему детей учат не «Мифам и легендам Древней Руси»? Да, когда-то пришёл на русские земли предатель, и пользуясь силой и подлостью, окрестил народ насильно, зверски убивая несогласных. Родню свою при этом убивал и народ гробил тысячами. Креститель засланный.

Мда, что-то мне подсказывает, что мои Боги меня в свои глубокоинцестные отношения не просто так закинули. Знали же, что Россия тупая, молится на иудея обрезанного и распятого? Меня-то зачем в эти разборки впрягли? Я точно не раб, а кто подобное вякнет, сам ему порву, что рвётся. Лично мне свои изначальные языческие Боги как-то ближе, чем импортные. Ну тут дело вкуса. Я точно никому своё мнение навязывать в этой жизни не собираюсь.

Ладно. Надо успокоиться. Пять глубоких вздохов — выдохов. Медитация.

Так. С чего бы меня так подкинуло? А…, храм увидел. Про себя подготовил лозунг: «Религия — опиум для народа». Блеснуть знанием нынешней культуры не смог. Оказалось, здание сейчас занимает областной краеведческий музей. Свято место пусто не бывает. Одних жуликов сменили другие. До революции музей начался со сданной меценатом коллекции в две тысячи редчайших монет. В прошлой жизни я её в экспозициях не видел. Наверно до сих пор изучают… ха-ха. Все знают — понимают, что она давно разворована и продана, и молчат.

Да, город трудно узнать. Даже новый цирк ещё не достроили. Очень мало машин, а автобусы и трамваи непривычно кургузые и смешные. До своего дома добежал быстро. По старой памяти ещё искал переходы через дорогу, пока не вспомнил, что тут все переходят, как придётся. Про подземные переходы можно и не вспоминать. Вроде бы сейчас такой один на весь город, у вокзала.

— Здравствуйте, баб Нин, — по привычке сработала память на старушку у подъезда.

— Ох ты, Пашка — то живёхонек, а Семёновна сказала, что тебя молоньёй убило, — услышал вслед. Остальные «новости» прервал хлопок фанерной подъездной двери, снабжённой скрипучей растянувшейся пружиной. Бегом забежал на четвёртый этаж и своим ключом открыл дверь. Надо будет дверь и замок поменять. То что стоит — защита от честных людей. Любой вор с ним справится минут за пять, а такую дверь фомкой выковыряет и того быстрее.

Квартира странная. От деда осталась. Трёхкомнатная полнометражка, но непривычной планировки. Узенький туалет, где до унитаза надо пробираться боком вдоль ванны, такая же кухня-пенал, двоим тут разойтись будет тяжко, общий зал и две изолированные комнаты. Балкона нет.

А вот и моя комната. Ничего такая, метров четырнадцать будет. Стол, тумбочка, шкаф, диван. Из техники: проигрыватель «Вега-101» и магнитофонная приставка «Нота-202». Шикарно. Десятка три пластинок и штук восемь бобин. О, мои любимые «Песняры» есть, обязательно послушаю вечером. На стене коврик с оленем, колонки от проигрывателя, на полу самотканый половичок через всю комнату. Над диваном на стене висит акустическая гитара «Орфеус», судя по этикетке внутри — сделана в Пловдиве. Снял, прикинул состояние. Колки в порядке, звук сочный и мощный. Струны старые, изрядно потрёпаны. Гриф по мне толстоват, не очень удобно лёг в руку. До двенадцатого лада строй нормальный. Память подсказала, что на шкафу должен лежать чехол из серого дерматина с белым кантом. Пашка сам его сшил год назад. Кожу купил в «Хозтоварах», а кант изготовил из широкого белого электропровода, отрезав под самый корень одну из жил и вытащив алюминиевую проволоку. Выручили дедовские инструменты, которыми тот подшивал валенки и наблюдение за самим процессом. Нравилось деду, когда малолетний внук рядом «помогает».

Гриф надо будет обточить и заново покрыть лаком, а на гитару поставить облегчённый аккорд. В «Юном технике» продают стальной корд для авиамоделей. Вот он и пойдёт вместо первой струны. Родная первая струна встанет вместо второй, а вторая вместо третьей и так далее. Тогда можно нормально поиграть. Техники сразу прилично добавится и подтяжки или как их ещё называют — бэнды можно изображать на тон-полтора. Для моего стиля игры самое то. Пробежался по струнам, пальцы не успевают. Не баловал их Паша гаммами и арпеджио. Ставим ещё один пункт на будущее. Надо позаниматься техникой игры, погонять пассажные упражнения. Виртуоза из меня уже не сделать, поздновато по возрасту, да и не собираюсь я по четыре часа в день заниматься гитарой, более важных дел и занятий полно, но до приличного уровня владение инструментом я легко подниму. Опыт имеется. Самое главное — я умею играть «вкусно» и делаю это в разных стилях. Тут ведь как, «Лунную сонату» может сыграть любой пианист, окончивший музыкальную школу. Нет там технически сложных мест. Поэтому просто отбарабанить ноты без ошибок особого труда не составляет. А вот исполнить так, чтобы мурашки побежали и слёзы на глаза накатили — это талант.

Эстрадные звёзды редко играют что-нибудь сверхсложное по технике исполнения, но «разговаривает» инструмент далеко не у всех. Например рояль у Раймонда Паулса или труба у Армстронга — они живые и люди это чувствуют и понимают интуитивно, даже на уровне обычных слушателей. Жаль, что этот мир не слышал, как Кэлиэйльм может сыграть на динэйре. Если закрыть глаза, то целые картины и миры открываются, когда слушаешь его музыку. Некоторых эльфов после его выступлений минут по пятнадцать в чувство приводили, а то и к целителям отправляли. Зато у ИСКИНов с музыкой не очень. Вроде всё построено правильно: партии наисложнейшие, инструментов используют несколько десятков, техника исполнения запредельная, а до восьмиструнной динэйры Кэлиэйльма им как до Луны раком. Ощущение такое, как будто тебе вместо спелого плода манго подсунули салат из синтетики. Сложная штука — эта музыка. Мистическая.

Ага, у мамы сейчас начнётся обед, можно позвонить в учительскую.

— Мам, привет, я уже дома. Меня выписали и все заключения на руки выдали, — протараторил я в трубку допотопного телефона, стоящего на тумбочке в коридоре, когда маму подозвали к аппарату.

— Паша, суп в холодильнике, там же в кастрюльке найдёшь пюре и котлеты. Поешь обязательно. Я через два часа приду, что-нибудь свежее приготовлю — сквозь треск трубки услышал мамин голос. Мать есть мать, ей главное, чтобы сын был накормлен и одет — обут. А угольный микрофон в телефоне надо заменить. Наверняка треск из-за него стоит. Выслушав ещё штук пять «полезных советов», буркнул в ответ что-то вроде согласия. Нет. Наедаться я сейчас не буду. У меня по плану пробежка в Зелёную рощу. Хочу понять, что мне за тело досталось и какие у него перспективы.

Порыскал в поисках обуви и одежды. Немного модернизировал старенькие китайские кеды, добавив туда толстую стельку из пористой резины, которую вытащил из кроссовок. Не хочу ноги об асфальт отбивать. Спортивный костюм на мой взгляд уродский. Непонятные треники с вытянутыми коленками и резинками внизу и такая же бесформенная футболка. Всё это линяло — фиолетового цвета. Убрал костюмчик обратно. Ту одежду, которую родители принесли в больницу, я уже закинул в стиралку, чтобы квартира не пропахла лекарствами. Так, остаются спортивные трусы и майка. В сочетании с мотоциклетными очками смотрится диковато, но тут уж без вариантов. Побежали.

После шести кругов с разметкой 880 метров можно сделать первые выводы. С ногами у нового тела всё не так уж и плохо, как собственно и с легкими. Темп я выбрал хороший, пристроившись к группе ребят — легкоатлетов, занимающихся на «Юности». Догадаться было не трудно, половина из них бежала в майках с соответствующей надписью. Их тренерша, молодая миниатюрная девушка, озадаченно наморщила лоб, когда увидела меня вместе с бегущей группой, но ничего не сказала. На втором круге вся группа немного добавила темп, а я перешёл на орочий бег. Тут же почувствовал, что голеностопы надо качать и серьёзно, да и нога на свободный мах идёт с напряжением. За первый круг справился с равномерностью шагов. Правая нога у этого тела сильнее. Длину шага в девять стоп я выбрал ещё по дороге к парку и запомнил. Сложнее получилось с плечами. Мышечная память старалась их поднять, а мне они нужны в нормальном, расслабленном состоянии. Приземление стопы и перекат в порядке, а вот толчок носком вяловат. Из-за этого я сильно проигрываю в скорости и трачу лишние силы. На пятом круге я потерял свою группу и дистанцию заканчивал в унылом одиночестве. Трое спортсменов ещё пытались какое-то время держаться за мной, но я даже по шлёпанию их ног слышал, что они мне не соперники. Уставший человек бежит с громким топотом и его нога приземляется с весьма характерным шлепком. Дроу таких бегунов быстро приводят в чувство ударами метровой палки. Пусть это жёстоко, но зато очень эффективно. Для тёмных эльфов бесшумный бег — это способ выжить. Один «топотун» может стоить жизни всему отряду, если его услышат враги. Светлые эльфы тоже бегают бесшумно, даже по лесу. При этом ещё и от веток умудряются уворачиваться, чтобы не качнулись, и сучками — листьями не хрустеть. Пробегающий патруль эльфов не вдруг заметишь, а уж тем более услышишь.