Взыскание погибших - Солоницын Алексей Алексеевич. Страница 14

А как хорошо с ним танцевать! Рука его твердая и в то же время мягкая. Он танцует с Ольгой, Машей, но Татьяна знает, что он хочет танцевать только с ней. И она ждет, когда он подойдет, когда поклонится. Она протянет ему руку, улыбнется, и они начнут танец. Любимый, конечно, вальс. Она чуть касается пола пальчиками ног и, кажется, летит. Как Наташа Ростова на первом балу. А он — князь Андрей. Ах, если бы так! Если бы он действительно был князем, если было бы возможно соединить их судьбы! Но он из бедных мелкопоместных дворян, выучился, сделал блестящую карьеру. Но им все равно нельзя жениться. Даже если он полюбит ее, потому что она царевна, и муж ее должен быть из королевской или царской семьи.

Мама объясняла, что люди царского рода — особые, не такие, как все. Для них на первом месте стоит долг, служение Родине. И все человеческие желания и чувства должны быть подчинены только этому. Существует уклад царской жизни, и никто не может нарушить его. Пример показывают папа и мама. Например, когда Лучику было очень плохо и надежды на спасение уже не оставалось никакой, во дворце принимали каких-то важных гостей. Прием не прекратили, и мама осталась с гостями. Татьяна видела, как мама пробежала мимо, даже не заметив ее. Потом бежала от Лучика снова к гостям. Перед тем как войти в зал, с лица исчезла боль, и его выражение стало обычным, как будто ничего не случилось, как будто ее сын не умирал. Вот такое у мама было самообладание, так она исполняла свой долг! Лучика тогда спасли. Мама считала, что не доктора, а телеграмма Григория Распутина, в которой он сообщал, что все обойдется, Алеша будет жив. Так и произошло.

Татьяна во всем старалась походить на мама. И разве могла она хоть намеком показать, что ей очень нравится капитан Саблин?

— Вы отлично танцуете, Татьяна Николаевна!

— И вы, Николай Петрович!

Потом, перед самым ужином, выдалась минутка, когда они вдвоем оказались на палубе. Солнце уже купалось в море. Розово-красное, круглое, как шар.

— Вот выйдет замуж Ольга Николаевна, а потом вы. И не будет больше танцев.

— Почему?

— Потому что у вас будут свои заботы. И жить вы будете где-нибудь в Европе.

— Не знаю, Николай Петрович. И никто, кроме Господа, не знает.

— Все же, Татьяна Николаевна… Если будет надобность во мне, в моей жизни… Вы только позовите.

Он взял ее тонкую ладонь и нежно поцеловал.

Ах, Саблин, Саблин! Почему же и вы оказались предателем? Почему сбежали, когда пришла беда? Почему под такой прекрасной внешностью оказалась такая мелкая и жалкая душонка?

И все же воспоминания о «Штандарте» были самыми прекрасными. Потому что яхта — это море. А море огромно и бесконечно, как любовь.

О любви были мысли, когда шли на «Штандарте» в Констанцу.

— А что, если этот Карл тебе не понравится? — спросила Татьяна старшую сестру.

Ольга пожала плечами:

— Я не думаю о нем.

— Но почему, Оля? Завтра очень важный для тебя день. Решается твоя судьба!

— Ничего завтра не решается. Я уже давно все решила.

— Как решила?

— Не пойду замуж за этого Карла, какой бы он ни был раскрасавец.

— Но почему?

— Потому что я русская и никуда из России не уеду. Никогда.

— Оля, а если папа, — начала Татьяна после паузы, — будет настаивать?

— Нет, Таня. Никого из нас принуждать к замужеству он не будет, потому что он сам все это пережил. Разве ты не знаешь?

— Мама мне говорила, что он ждал разрешения отца десять лет. Дедушка один раз принял мама приветливо, а в третий ее приезд в Россию вообще не принял. И только в Ливадии, когда умирал, мама вызвали из Дармштадта.

— Я знаю. Вот так и надо жениться, как наши родители. И любить, как они любят.

— Но таких как папа и мама разве много?

Татьяна помолчала. Каюта у них была одна на двоих, они постарались сделать здесь все так же, как в Царском. В красном углу киот с иконами. Повесили на стены несколько фотографий в рамках, столик застелили кружевной скатертью.

— Скажи, Оля, а папа знает о твоем решении?

— Нет. Сейчас говорить рано. Я думаю, этот визит в Румынию нужен ему в государственных целях.

— Да, конечно, — согласилась Татьяна. — Знаешь, мне мама как-то сказала, что самые счастливые дни она провела в поместье на Темзе, в Уолтоне, когда стала невестой папа… После помолвки в Кобурге…

Татьяна была ближе всех детей к матери, а Ольга — к отцу. Сестры делились между собой тем, что рассказывали родители, каждой в отдельности. Чаще это были рассказы Татьяны, но и Ольга не скрывала от сестры самое главное — вот как тогда, на «Штандарте»…

В Констанцу прибыли солнечным утром. Все суда на рейде были расцвечены флагами, раздавался артиллерийский салют. Старик в раззолоченном мундире и статная дама в пышном платье, в шляпе с перьями — это румынский король Карл и королева Елизавета. Ее настоящее имя Кармен Сильва. В молодости она, наверное, была так же красива, как героиня новеллы Проспера Мериме и оперы композитора Жоржа Бизе. Сейчас она все еще хороша собой, хотя накрашена и напудрена очень обильно.

А вот и два принца — Карл и Фердинанд. У обоих черные напомаженные волосы, оба в мундирах. Лица смуглые, глаза черные. У Карла тонкие черные усики.

Он улыбается, приветливо и учтиво здоровается, чуть прикасаясь мягкими, красивыми губами к руке русской императрицы, потом целует руку Ольги.

Великая княжна ничуть не смущена, столь же приветливо улыбается принцам.

После молебна в соборе их ведут в прекрасный павильон, установленный в самом конце мола.

— Здесь я люблю слушать море, — сказала Кармен Сильва, — в одиночестве. Не правда ли, здесь находишься как бы между небом и морем?

Она говорила по-французски, но с акцентом, Татьяна сразу это отметила. Король тоже говорил по-французски, но еще хуже королевы.

И как же отличались речи русского государя — и по звучности, и по мысли, и по правильности построения фраз! Николай Второй одинаково превосходно говорил и по-французски, и по-английски, и по-немецки. С детьми он говорил только по-русски, с мама они говорили по-английски. Как потом поняла Татьяна, этот язык они выбрали в память о самых своих счастливых днях в усадьбе на Темзе, в Уолтоне…

И на военном параде, и на торжественном обеде, устроенном в честь приезда царских особ, Ольга была приветлива с принцем Карлом, который постоянно был рядом с ней.

Татьяна видела, что Ольга отвечает на его вопросы, улыбается ему. Они очень хорошо смотрелись рядом — сероглазая русская великая княжна и черноволосый, стройный румынский принц.

Всем было видно, что Ольга нравится принцу. Может быть, чувство станет взаимным?

К вечеру яхта «Штандарт» взяла курс на Одессу. Яхту сопровождали миноносцы, и когда солнце погрузилось за край моря, зажглись прожектора, световой стеной защищая яхту.

Звезд на темном небе было не счесть, они горели ярко. И так хорошо было стоять на палубе и смотреть то на лучи прожекторов, то на небо! Татьяна подошла к старшей сестре. Ольга, предупреждая вопрос, сказала:

— Он, кажется, хороший. И красивый, правда? И брат его Фердинанд славный… Он старался произвести на тебя впечатление, Таня.

— Ухаживал так трогательно. А ты, Оля…

— Я не переменила своего решения и уже сказала об этом папа.

— Он огорчился? Просил еще подумать?

— Нет, он сказал, что я вольна в своем выборе. И, кажется, даже обрадовался, когда я сказала, что из России никогда не уеду.

— А мама?

— Она сказала: «Устала и хочу скорее домой!»

— И все?

— Нет, еще просила, чтобы мы не занимались пересудами. Идем в каюту, а то наша мадам уже проявляет беспокойство.

Они ушли в каюту, прочли, как обычно, вечернее молитвенное правило и легли спать…

«Если бы Ольга тогда согласилась выйти замуж, — думала Татьяна сейчас, сидя у постели брата, — она не оказалась бы здесь, в заключении. И жизнь ее была бы совсем другой. Но Господь судил иначе…»

— Танечка, иди! — услышала она шепот матери. — Мне лучше, я сама, если что с Алешей…