Царь и Россия (Размышления о Государе Императоре Николае II) - Белоусов Петр "Составитель". Страница 34

Но попытки соглашения с Германией не прекращались и после крушения Бьоркского договора. Преемник А.П. Извольского, С.Д. Сазонов, пытался осуществить таковое, хотя и в гораздо более скромных рамках. Но жребий уже был брошен. Германская военная партия восторжествовала и стала явно готовить «предупредительную» войну с Россией и Францией.

В Германии уже десять лет пытаются возложить на Россию, и в частности на Императора Николая II, ответственность за Великую войну 1914–1918 годов, и в русской печати наблюдается такое же течение. Факты, как известно, говорят иное. Русская дипломатия употребляла все усилия, чтобы предотвратить войну, шла на все уступки, почти унизительные. Император Николай II, инициатор международного соглашения о сокращении вооружений (Гаагская конвенция 1899 года) [109] и о создании международного третейского суда для разрешения мирным путем политических конфликтов (предложения Николая II разбились в свое время о резкое противодействие именно со стороны Вильгельма II и привели поэтому к ничтожным результатам), — Николай II до самой последней минуты австро-сербского столкновения 1914 года добивался мирного его разрешения, оказывая давление на Сербию и заставляя ее идти на все уступки. Но Австрия была непримирима и, подстрекаемая Германией, объявила войну Сербии, мобилизовав одновременно свои войска и на русской границе. Объявила почти одновременно мобилизацию армии и Германия, сперва, впрочем, без официального опубликования. И только тогда Император Николай II согласился на мобилизацию своих войск уже под явной угрозой неприятельского внезапного нападения без объявления войны (опыт Японии был еще слишком памятен). Правительству Николая II скорее можно поставить в упрек недостаточную подготовленность к войне. Но к войне Россия потому именно и не готовилась, что ни в коем случае не желала войны. Германия, напротив, издавна подготовляла войну наступательную, которую она и начала нападением на Бельгию, нейтралитет которой, между прочим, был гарантирован самой же Германией.

Теперь многие доказывают, что войну можно было предотвратить. Утверждают, что стоило Англии объявить себя заранее на стороне Франции и России, Германия не осмелилась бы напасть на них. Возможно, Россия и Франция употребляли все усилия, чтобы убедить Англию сделать этот шаг. Англия отказала — она не желала воевать из-за Сербии. Если бы Германия не напала на Бельгию (непоправимая ошибка Германского Генерального штаба), а напала бы только на Россию или на Францию (например, со стороны Вердена), Англия, конечно, не шевельнулась бы.

Но ни Россия, ни Франция не могли бы сами по себе никакими путями предотвратить войну, давно подготовленную и желанную в Германии. Предлог для нападения нашелся бы: вспомним мнимые «французские авионы над Нюрнбергом» [110]. В лучшем случае, пожертвовав Сербией, можно было бы войну на месяц-другой отсрочить. Это, конечно, и было бы сделано, если бы была уверенность, что Сербия столь победоносно отобьет первые атаки австро-венгерской армии, как это произошло на самом деле (под Крагуевацом и Шабацем). Но ведь для этих успехов потребовался предварительный разгром австрийских войск русскими (в Галиции) [111]. А что было бы без этого разгрома?

Во всяком случае, не Россия объявила войну Германии, а наоборот, Германия России и затем Австро-Венгрия России (Россия не напала на Австрию, не объявила ей войны даже после бомбардировки Белграда и вторжения австрийских войск на Сербскую территорию) [112]: Император Николай II был миротворцем до конца. Но когда война началась уже против его воли, он обнаружил необыкновенную твердость при ее ведении и большое дипломатическое искусство в приобретении союзников и в извлечении для России выгод на случай успешного окончания войны.

Англия примкнула к России, Франции и Бельгии на четвертый день войны. В ближайшем будущем к ней присоединилась Япония, на поддержку которой Германия так рассчитывала. Напротив, Италия, бывшая в союзе с Германией и Австрией, сперва объявила нейтралитет, а затем выступила против Австрии (1915). Русская дипломатия (Штюрмер) заставила выступить на нашей стороне и Румынию (1916), всегда тяготевшую к германо-австрийскому союзу. В конце концов на стороне России оказался и ряд других государств: Греция, Португалия, Китай, Бразилия. Не могла только австро-франко-русская дипломатия заставить продержать нейтралитет Турцию и Болгарию. Это была огромная неудача, но неизбежная: и Турция, и Болгария были в скрытом соглашении с Германией еще до войны, их участие было предрешено заранее. Но и из участия в войне Турции России удалось извлечь большую выгоду: она поставила на очередь разрешение своей исторической задачи по овладению проливами и занятию Великой Армении. Союзники дали России согласие на присоединение к ней Константинополя с проливами, островами Тенедосом и Имбросом и соответствующими территориями на азиатских и европейских берегах проливов, а также на присоединение значительных территорий в Малой Азии, примыкающих к нашему Закавказью (в том числе Эрзерума и Трапезунда).

При разгроме Турецкой Империи и ее расчленении Россия могла потребовать образования Месопотамско-Палестинского еврейского царства (или республики), благодаря чему мог быть совершенно удовлетворительно разрешен столь сложный и острый для России еврейский вопрос, всегда занимавший Императора Николая II. Палестина — бедная и маленькая область сама по себе, конечно, недостаточна для прокормления огромных масс евреев, если бы они туда переселились. Это было всегда ясно для тех, кто знаком с Палестиной, а теперь ясно и для всех после опыта с колонизацией Палестины евреями после войны (совершенно неудавшегося). Но Месопотамия (первоначальная родина евреев, вполне приемлемая с их религиозной точки зрения) — страна богатейшая, при условии ее орошения, легко осуществимого и уже существовавшего в прежние времена, когда она была «колыбелью цивилизованных народов». Богатейшие источники нефти, возможность хлопководства и прекрасные морские гавани — залог самого широкого развития этой страны при условии приложения к ней интенсивного труда и капитала.

Еврейское царство, поставленное под протекторат великих европейских держав и С. Штатов С. Америки [113], несомненно, могло бы процвести и привлечь евреев-колонистов со всех концов вселенной и преимущественно, конечно, из России, которая оказала бы и этой колонизации, и самому еврейскому народу самую деятельную поддержку: моральную, политическую и экономическую. Такое решение еврейского вопроса в связи с войной было блестящей мыслью Императора Николая II и некоторых из его сотрудников, и оно было близко к осуществлению.

Что касается до западной границы, то Россия обеспечила ее исправление (с согласия союзников) в таком виде, в каком ей угодно было бы определить самой. Предполагалось прежде всего объединение с Российской Империей всех старинных русских областей, то есть Буковины (Зеленая Русь), Прикарпатской Руси и Галиции (Червонная Русь) и далее объединение Польши под скипетром Русских царей (то есть присоединение к Царству Польскому Краковской области, Познани с Данцигом и Верхней и Нижней Силезий в полном составе). По желанию могла быть присоединена и Восточная Пруссия, онемеченная старинная славянская область (принадлежавшая прежде чешским королям) и завоеванная в эпоху Семилетней войны Императрицей Елизаветой Петровной у Фридриха Великого и подаренная ему обратно Императором Петром III (лишившимся за это предательство русских интересов престола и жизни).