Царь и Россия (Размышления о Государе Императоре Николае II) - Белоусов Петр "Составитель". Страница 43
То же можно сказать о назначении А.А. Макарова вместо А.Н. Хвостова и Н.Н. Покровского вместо П.А. Харитонова. Назначение К. Кульчицкого на место графа П.Н. Игнатьева (министром народного просвещения) состоялось уже после смерти Распутина.
Всего больше подчеркивают влияние Государыни и косвенно Распутина в назначении А.Н. Хвостова и Б.В. Штюрмера. Но здесь чистое недоразумение. Член Государственной Думы, лидер фракции правых, бывший нижегородский губернатор, А.Н. Хвостов, славившийся своей энергией и лично хорошо известный Государю (не Государыне), был давним и очень подходящим кандидатом на пост министра внутренних дел еще со времени убийства П.А. Столыпина. «Старец Григорий» здесь ни при чем. О самом существовании А.Н. Хвостова и о желательности его кандидатуры он узнал от своего «друга» Г.П. Сазонова, но при личном знакомстве Хвостов Григорию не понравился (Хвостов, человек с огромными связями, не стал, конечно, заискивать в каком-то «мужике»). В письмах своих к Государю Государыня очень настаивала на кандидатуре А.Н. Хвостова, но Государь оставлял ее просьбы без внимания, дорожа кн. Н.Б. Щербатовым и считаясь с мнением И.Л. Горемыкина, который имел своим кандидатом г. Нейдгарта. Только после категорического отказа Нейдгарта и нежелания князя Щербатова оставаться на своем посту Государь согласился на кандидатуру Хвостова, поддержанную на этот раз и Горемыкиным.
Следовательно, можно только говорить о влиянии Горемыкина, но ни о чем другом. Между прочим, А.Н. Хвостов оказался злейшим врагом Распутина и был первым организатором его убийства. Б.В. Штюрмер пришел на смену И.Л. Горемыкина. Замена, конечно, была неудачной, но уж понятно, Государыня, а тем более Распутин, были здесь ни при чем. Государыня чрезвычайно ценила и уважала Горемыкина, Распутин пред ним благоговел, называя его не иначе как «премудрым старцем». Если бы влияние Государыни было столь серьезным, как это обычно утверждают, то Штюрмер не заменил бы Горемыкина и затем не был бы очень скоро сам заменен А.Ф. Треповым (несмотря на свои блестящие дипломатические успехи при отстаивании русских интересов перед союзниками), которого Государыня буквально «не переваривала». Вообще Государыня в своей переписке с Государем «заваливает» его своими советами. Многие из них очень дельные и разумные, другие иногда ребячески наивны, показывая полное незнакомство Государыни с обстановкою, с политическим положением России и с теми людьми, о которых она хлопочет. При таких условиях влияние ее на Государя могло быть только незначительным, несмотря на всю любовь к ней Государя как к супруге…
Пришлось немного дольше остановиться на вопросе о «влияниях», чтобы хотя несколько рассеять нелепую легенду, сплетенную вокруг Царя-мученика, столь самоотверженно, удачно и честно несшего свой тяжелый и неблагодарный долг Русского Императора.
Другая легенда, умышленно создававшаяся теми, кто готовил революцию, а с нею гибель России, это о желании Николая II под влиянием все той же Государыни и пресловутого Распутина и при помощи Штюрмера и «правых» заключить сепаратный мир с Германией. Открыто впервые с этим обвинением в измене против Государыни и Штюрмера выступил в Государственной Думе 1 ноября 1916 года П.Н. Милюков, пользуясь своей депутатской неприкосновенностью. Вторым выпадом было убийство Распутина (под тем же предлогом измены) также лицами, могшими рассчитывать на свою безнаказанность (они и не подверглись наказанию) [134]. Под этим лозунгом подготовлялось революционное выступление (был даже военный заговор против Государя, во главе которого стоял генерал Крымов, впоследствии ведший «дикую дивизию» против Керенского).
Нелепое и ложное обвинение руководило требованием Государственной Думы об отречении Государя. По отречении Временным правительством была учреждена Верховная комиссия для расследования вопроса об измене. Предполагалось, что она «разоблачит» всех столь «ненавистных» деятелей, которые, кстати, и были арестованы. И что же? Несмотря на весьма «левый» состав комиссии, несмотря на ее полное пристрастие, выяснилось с полной очевидностью, что не только Государь и Государыня, но даже Штюрмер, Щегловитов, Протопопов и, наконец, сам Сухомлинов ни в какой мере не повинны ни в измене, ни в переговорах с Германией, ни в поисках (или хотя бы желании) сепаратного мира. Напротив, «революционная демократия» тотчас же по низложении Царя и его правительства потребовала этого сепаратного мира сперва «без аннексий и контрибуций», на условиях самоопределения народов, а затем и на какого угодно рода условиях, лишь бы мир, хотя бы «похабный» (таковой и был заключен в Брест-Литовске) [135]. Самый знаменитый солдатский бунт в Петербурге, положивший начало революции, шел именно под лозунгом нежелания солдат идти в окопы.
Что же, была рассеяна легенда о стремлении Николая II и его сотрудников к заключению сепаратного мира? Нет. Государь после отречения написал чудесный приказ войскам, призывал их быть верными Родине и союзникам и бороться с врагами до победного конца. Временное правительство не допустило опубликования этого приказа, как опровергающего ложь этого правительства. Опубликованы были материалы Следственной комиссии, из которых было ясно, что обвинение Государя, Государыни, Штюрмера, Протопопова и т. д. являлись ни на чем не обоснованными, вернее всего, пущенными в ход германским шпионажем? Нет, они были скрыты. Несчастный Сухомлинов был отдан под суд и осужден, хотя суд не нашел против него никаких улик, — осужден под угрозами бунтующей солдатчины, явно желавшей оправдать этим приговором свой собственный бунт и совершенно уже очевидную измену.
До сих пор еще пишут и пишут о «заговоре правых» против России, о какой-то шпионской германской организации, которая действовала через Распутина, министра Протопопова и банкира Мануса (кстати, расстрелянного впоследствии большевиками, которые сами именно и были германскими агентами). Шпионская германская организация была, конечно, но она действовала не через правые, а исключительно через левые круги, создавая с их помощью революцию и подготовляя низложение с престола Николая II, победившего Германию и готовившего ей не особенно приятную участь. Государыня (англичанка по воспитанию) ненавидела воинствующую Германию и особенно Вильгельма II, которого считала своим личным врагом.
Так пишется история. Но нет истины, которая в свое время не обнаружилась бы. Она уже обнаруживается при свете «блестящих достижений» великой социалистической русской революции. Среди нынешнего мрака, поглотившего несчастную Россию, после того моря унижений, которые она пережила, после всех неслыханных в мировой истории потрясений, злодейств и неудач, наблюдая полное бессилие и бездарность революционной демократии при попытках создания какого-то «нового порядка», особенно ярким светом сияет образ замученного в екатеринбургской тюрьме Императора Николая II, а его царствование представляется недостижимым идеалом совершенства, приблизиться к которому тщетно пытаются нынешние правители СССР — бывшей Российской Империи, — вечно доказывая, что в том или другом отношении они приблизились, наконец, к «довоенной» (им не хочется сказать «дореволюционной») норме…
Император Николай II слишком быстро, без борьбы отрекся от престола и, так сказать, сдал свои позиции. Тогда, в марте 1917 г. его решение принято было с общим восторгом. Одни (революционеры и бунтовщики) радовались, что бунт и революция оказались безнаказанными и увенчались блестящим успехом. Другие — огромное большинство рядовых обывателей и пламенных патриотов — были довольны, воображая, что с отречением Николая II и передачей престола его брату Михаилу революции и бунту конец и все пойдет по-старому: переменится только Император. Значит, не революция, не страшный русский бунт, бессмысленный и беспощадный, а просто дворцовый переворот. Только очень немногие понимали, что отречение Императора Николая II под давлением бунтующей солдатчины и революционного движения, руководимого в самый опасный момент войны Германским Генеральным штабом, ставит Россию на край гибели. Теперь это ясно для всех. Теперь все, кроме, конечно, революционеров, отлично понимавших тогда и понимающих теперь, что без отречения Николая II революция никогда не удалась бы, шлют задним числом упреки покойному Императору, что он «не выказал достаточно мужества», не поборолся за свой престол, пошел на уступки. Вспоминают Императора Николая I, прадеда Императора Николая II, который мужественно и с опасностью для жизни лично принял командование над оставшимися верными ему войсками и подавил страшный военный «декабрьский» бунт, возглавленный гвардейскими офицерами, и тем спас престол и Россию от ужасов революции и гражданской войны.