Трон черепов - Бретт Питер. Страница 29

Это вроде бы смягчило Кадживах, но она еще не унялась.

– Однако твой дядя…

Асом заключил ее подбородок в ладонь во многом так же, как Инэвера, но, вместо того чтобы жать на точку, положил большой палец на покрывало. Легко, как перышком, он коснулся ее губ, но это утихомирило Кадживах не хуже, чем агрессивный жест Инэверы.

– Эведжах учит нас, что все дама’тинг обладают видением, а больше других – Дамаджах, – сказал Асом. – Если она дозволила моему достопочтенному дяде занять трон, то сделала это, скорее всего, предвидя скорое возвращение отца, хотя, конечно, не может заявлять о таких вещах напрямик.

Кадживах с некоторой опаской посмотрела на Инэверу. Видение, источник могущества дама’тинг, почиталось в Красии. Инэвера подыграла, наградив Кадживах сдержанным взглядом и слабейшим намеком на кивок.

Кадживах снова обратилась к Асому:

– Говорить об удаче – к беде.

Асом с убедительным почтением поклонился в ответ на древнюю поговорку, искаженную Кадживах.

– Мудро сказано, тикка. – Он посмотрел на Инэверу. – Быть может, моя достопочтенная бабушка может что-нибудь сделать во славу Эверама и посодействовать мольбам о благополучном возвращении отца?

Инэвера вздрогнула: слова Асома напомнили ей о совете, данном ее собственной матерью Манвах насчет свекрови. Она кивнула.

– До Ущерба осталось меньше двух недель, и в отсутствие Избавителя боевой дух упадет, когда силы Най стянутся заново. Нужен великий пир, чтобы воодушевить наших воинов и слить голоса многих в один, моля Эверама о победе Ахмана в его последнем испытании…

– Блестящая идея, Дамаджах, – сказала Мелан, шагнув вперед.

Инэвера посмотрела на былую соперницу с благодарностью за поддержку.

– В самом деле, – согласился Асом. – Возможно, святая мать даже сможет благословлять еду и питье?

– Я собиралась позаботиться об этом лично… – солгала Инэвера.

Как и предсказывала Манвах, Кадживах заглотила наживку.

– Не думай больше об этом, достопочтенная Дамаджах. На тебя возложены многие бремена. Молю тебя, дай мне понести это.

Инэвера действительно ощутила, что с плеч спадает тяжелая ноша.

– Боюсь, одного пира не хватит. Может понадобиться другой на праздник растущей луны, а потом еще, вплоть до победы в Шарак Ка.

Кадживах поклонилась ниже, чем Инэвера видывала за годы.

– Для меня будет великой честью позаботиться об этом, Дамаджах.

– Я попрошу андраха щедро выделить на пиры средства из казны, – пообещала Инэвера, зная, что Ашан будет не меньше, чем она, рад отделаться от этой женщины. Он согласится на что угодно и назовет это сделкой. – Тебе, конечно, понадобится помощь. Флористы и шеф-повара, писцы для подготовки приглашений… – «Люди, умеющие читать и писать», – подумала она, ибо Кадживах, разумеется, не умела ни того ни другого даже после двадцатилетнего проживания во дворце.

– Для меня будет честью содействовать святой матери, – сказала Мелан.

– Я тоже помогу, насколько позволят мои обязанности, – подхватил Асом, многозначительно глянув на Инэверу.

Дамаджах не усомнилась, что настанет день, когда сын потребует вернуть долг, но она с радостью заплатит. Ибо его услуга бесценна.

– Итак, договорились, – сказала она, кивнув Кадживах. – Вся Красия будет обязана тебе за это, святая мать.

Глава 6

Мужчина – ничто

333 П. В., осень

Аббан тяжело оперся на костыль, спускаясь по дворцовой лестнице и скрипя зубами при каждой вспышке боли в искривленной голени. Двор Избавителя вовсю точил ножи против ненавистного хаффита, но временами ему казалось, что величайшим ежедневным испытанием становятся ступени дворца. Ради выгоды он мог стерпеть почти все, но так и не овладел искусством принимать боль.

Не в первый раз он пожалел об упрямом отказе Дамаджах, готовой его исцелить. Было мудро напомнить ей, что Аббана не подкупишь удобствами – тем более теми, которые она могла так же запросто отобрать, – но мысль о безболезненной ходьбе по лестнице рождала картину, за которую и убить недолго. И все же кое-чего он хотел намного сильнее и скоро должен был это получить.

Рядом шел наставник Керан, гораздо лучше справлявшийся со ступенями. Наставник лишился левой ноги ниже колена, вместо нее он пользовался кривой пластиной упругой стали. При каждом шаге металл чуть прогибался, но легко держал вес крупного мужчины. Керан уже был близок к восстановлению боевых навыков, которыми владел до травмы, и состояние его продолжало улучшаться.

Ха’шарумов Аббана не допускали ко двору, но наставник обучал самого Избавителя, и его честь не имела границ. Даже на службе у Аббана его привечали почти везде, включая дворец. Полезное качество для телохранителя. Никто не был настолько глуп, чтобы тревожить Аббана, когда тот шел в сопровождении Керана.

Глухой ждал их у подножия лестницы, держа открытой дверцу кареты Аббана. Два ха’шарума сели на кучерское место, оставив копья под рукой, а еще двое – на высокую скамью в задней части кареты, вооруженные северными арбалетами. Керан легко запрыгнул в карету и принял у Аббана костыль; великан внес Аббана в карету, взяв его на руки, как ребенка, и избавив от страшных ступеней.

Слишком крупный, чтобы с удобствами разместиться внутри, Глухой закрыл дверцу, встал на первую ступеньку и ухватился за ручку, готовый ехать снаружи. Он постучал в стену кареты, и возницы щелкнули поводьями.

– Дамаджи признали Ашана андрахом? – спросил Керан.

Аббан пожал плечами:

– Непохоже, что Дамаджах оставляет им выбор, демонстрируя свою силу. Ашан – ее марионетка, и связываться с ней дураков нет.

Керан кивнул. Он хорошо знал Дамаджах.

– Шарумам это не нравится. Они считают, что отцовское место должен занять шарум ка. Боятся, что дама на троне отвлечет внимание от алагай’шарак.

– Какая будет трагедия, – отозвался Аббан.

Керан посмотрел на него холодно, ему не было смешно.

– Если Джайан позовет, Копья стекутся к нему. Он без труда насадит на острия головы Ашана и дамаджи и заберет трон.

– А Дамаджах еще проще обратить его в прах, – кивнул Аббан. – Мы теряем время, наставник, обдумывая ходы вышестоящих. У нас есть свой долг.

Они прибыли в лагерь Аббана, окруженный высокой толстой стеной, густо укомплектованной вооруженными ха’шарумами. Возницы дали надлежащий сигнал, и ворота распахнулись, явив взору низкие и широкие массивные здания.

Лагерь был крепок и надежен, но Аббан постарался – по крайней мере, снаружи – не придавать ему вида, способного соблазнить посторонних. Здесь тебе ни эстетики в архитектуре, ни фонтанов, ни садов. Воздух полнился дымом кузниц и грохотом молотов. Люди трудились повсюду, не встречалось ни одного праздношатающегося.

Когда Глухой вернул Аббана на землю, к ним подбежал мальчик. Он низко поклонился:

– Мастер Акас передает, что образцы готовы.

Акас руководил кузницами Аббана – чуть ли не важнейшим делом во всем лагере. Он был кузеном Аббана по браку, и платили ему щедрее, чем большинству дама. В его тени хоронился дозорный ха’шарум Аббана, из числа лучших – якобы с целью охраны, но в той же мере, чтобы предотвращать измену или уведомлять о любых намеках на нее.

– А, господин наставник, добро пожаловать! – Акасу было за пятьдесят, на голых руках круглились мускулы, как у всех, кто работал в кузницах. Несмотря на возраст и габариты, он двигался с нервным возбуждением, свойственным людям более молодым. Будучи, как Аббан, хаффитом, он не носил бороды, хотя подбородок зарос грубой щетиной. От него разило потом и серой.

– Как дела с производством? – спросил Аббан.

– Делаем оружие и доспехи для Копий Избавителя, – ответил Акас, указав на палеты, где лежали копейные наконечники, щиты и защитные пластины. – Меченое стекло – неразрушимое, насколько мы можем определить.

Аббан кивнул: