Трон черепов - Бретт Питер. Страница 9

Аббан набрал в грудь воздуха, словно готовясь ответить, но вместо этого задержал дыхание. Через секунду он выдохнул и как бы сдулся.

– Мой отец говаривал: «Не люби ничего настолько сильно, чтобы не оставить это за столом переговоров». Я достаточно хорошо знаю древние предания и понимаю, что за магию всегда приходится платить и цена бывает выше, чем кажется. Я опирался на костыль двадцать пять лет. Он часть меня. Спасибо за предложение, но, боюсь, я вынужден отказаться.

Инэвера раздосадовалась и не нашла причины это скрыть.

– Ты испытываешь мое терпение, хаффит. Если хочешь чего-нибудь – говори и получай.

Победная улыбка Аббана показала, что этой минуты он и ждал.

– Всего лишь несколько простых вещей, Дамаджах.

– Я уже знаю, что там, где замешан ты, ничего простого не бывает, – усмехнулась Инэвера.

Аббан склонил голову:

– В твоих устах это означает все. Во-первых, предложенная тобой защита должна распространяться на моих агентов.

– Разумеется, – кивнула Инэвера. – Если их действия не противоречат моим интересам или не становятся непростительным преступлением против Эверама.

– Сюда же входит защита от тебя, – продолжил Аббан.

– Я должна защищать тебя от себя? – переспросила Инэвера.

– Если мы будем работать вместе, – Аббан не сказал, что будет работать на нее, – то я должен быть свободен в высказываниях, не опасаясь за мою жизнь. Даже если придется говорить вещи, которые ты не захочешь слышать. Особенно в этом случае.

«Она будет говорить тебе неприятную правду», – сказали однажды кости про мать Инэверы. Такого советчика нужно ценить. Вообще говоря, любой другой едва ли важен.

– Договорились, – сказала она, – но, если я откажусь следовать твоему совету, ты в любом случае поддержишь мое решение.

– Дамаджах мудра, – заметил Аббан. – Я верю, что она не будет действовать расточительно, когда я представлю издержки.

– Это все? – осведомилась Инэвера, зная, что нет.

Аббан в очередной раз усмехнулся и снова наполнил чашки. Он вынул из внутреннего кармана жилета флягу и плеснул в чай кузи. Инэвера поняла, что это проверка, ибо Эведжах запрещал крепкий напиток, – и проигнорировала нарушение. Она ненавидела кузи, считая, что зелье делает мужчин слабыми и безрассудными, но тысячи людей прятали под рубахами маленькие бутылочки.

Аббан отхлебнул.

– Иногда у меня могут возникать вопросы. – Он бросил взгляд на мешочек с хора у нее на поясе. – Вопросы, на которые смогут ответить только твои кости.

Инэвера вцепилась в мешочек, защищая его:

– Алагай хора не для людских вопросов, хаффит.

– Разве Ахман не спрашивал их ежедневно?

– Ахман был Избавителем… является Избавителем, – спохватилась Инэвера. – Кости не игрушки для набивания твоих карманов золотом.

Аббан поклонился:

– Я сознаю это, Дамаджах, и уверяю тебя, что не попрошу бросать их по ничтожному поводу. Но если ты хочешь от меня верности, то вот моя цена.

Инэвера снова села, раздумывая.

– Ты сам сказал, что за магию всегда приходится платить. Кости тоже говорят истины, которые мы не желаем слышать.

– Много ли стоят другие истины? – спросил Аббан.

– Один вопрос, – сказала Инэвера.

– Как минимум десять, – возразил Аббан.

Инэвера покачала головой:

– Десять – это больше, чем дозволено в год дамаджи, хаффит. Два.

– Двух мало за то, о чем ты меня просишь, Дамаджах, – сказал Аббан. – Возможно, мне хватило бы полудюжины…

– Четыре, – сказала Инэвера. – Но я запомню твое обещание не использовать этот дар в ничтожных целях. Если начнешь расходовать мудрость Эверама на мелочную алчность и конкуренцию, каждый ответ будет стоить тебе пальца.

– О Дамаджах, – отозвался Аббан, – моя алчность не бывает мелочной.

– Это все? – спросила Инэвера.

Аббан качнул головой:

– Нет, Дамаджах, есть еще одна вещь.

Инэвера снова напустила на себя хмурый вид – довольно простое искусство. А хаффит, похоже, испытывал ее терпение.

– Торг начинает превышать твою значимость, Аббан. Выкладывай, и покончим с этим.

Аббан поклонился:

– Мои сыновья. Я хочу, чтобы с них сняли черное.

Красийский лагерь бурлил, когда Аббан, хромая, покинул приемную. К Инэвере стремительным шагом приблизился Ашан.

– Что случилось? – спросила Инэвера.

Ашан поклонился:

– Твой сын, Дамаджах. Джайан сообщил своим воинам, что отец исчез. Шарум ка ведет себя так, будто уже решено, что по возвращении он воссядет на Трон черепов.

Инэвера сделала вдох, обретая центр. Это было ожидаемо, хотя она надеялась выгадать больше времени.

– Вели шарум ка лично возглавить поиски отца и оставь горстку воинов для поддержания лагеря. Мы же с остальными должны во весь опор мчаться в Дар Эверама. Бросив позади все, что может нас замедлить.

Они устремились домой со всей скоростью, на какую были способны лошади и верблюды. Когда солнце зашло, Инэвера послала шарумов убивать алагай и пустила богатый энергией ихор на метки выносливости для ездовых животных, чтобы придать им достаточно сил для продолжения пути в ночи.

Она рисковала, в открытую используя магию хора. Смекалистые могли усвоить некоторые тайны, которые дама’тинг хранили веками, но другого выхода не было. Кости посоветовали вернуться как можно быстрее и предупредили, что скорости все равно может не хватить.

Пророчества на грядущие дни пестрели бесчисленными расхождениями; предрекалась борьба, грозящая нарушить хрупкий мир, налаженный Ахманом между племенами, и отбросить их обратно в хаос. Сколько междоусобиц было приостановлено по приказу Избавителя, но все еще вынашивалось в сердцах кланов, которые на протяжении поколений крали колодцы и пускали друг другу кровь?

Несмотря на принятые ею меры предосторожности, Джайан и Копья Избавителя опередили их и достигли Дара Эверама раньше. Должно быть, глупый мальчишка быстро отказался от поисков и ринулся со своими воинами через страну, выжимая из могучих мустангов все, что возможно, и сверх того. Ее уловку с ихором для поддержки животных могли повторить воины, убивавшие демонов в ночи, а метки на их копьях и подковах скакунов поглощали энергию в тот самый миг, когда они обращали против алагай их же силу.

– Матушка! – потрясенно воскликнул Джайан, обернувшись и увидев Инэверу, Ашана, Альэверака и Асома, которые ворвались в тронный зал, где он собрал дамаджи и самых доверенных командиров.

За группой Инэверы последовали двенадцать дамаджи’тинг: Кева из племени Каджи и одиннадцать жен Ахмана из других племен. Все были преданы Инэвере, и только ей. С Ашаном прибыли его влиятельные командиры – дама Халван и Шевали; все трое обучались с Избавителем в Шарик Хора. С другими дамаджи ждал сын Ашана Асукаджи, выступавший от племени Каджи в его отсутствие.

Аббан прохромал в тронный зал быстро, насколько позволил костыль, и остался почти незамеченным в суматохе. Со своим телохранителем он тихонько скользнул в темный альков, откуда принялся наблюдать.

Хорошо, что она вывела свою свиту. Джайан определенно рассчитывал на большее время, чтобы склонить дамаджи на свою сторону. Он вернулся в Дар Эверама считаные часы назад и не успел набраться дерзости взойти по семи ступеням на Трон черепов.

Одних притязаний наследника мало, ибо отсутствовали внутренний совет Избавителя и самые влиятельные дамаджи, но было бы намного труднее согнать его с трона без открытого насилия. Инэвера любила сына при всех его недостатках, но не колеблясь убила бы, посягни он столь вопиюще на власть. Ахман зашторил огромные окна тронного зала, чтобы пользоваться коронным видением и предоставить Инэвере доступ к ее магии хора днем. На поясе у нее висело предплечье мозгового демона, заключенное в электрум и теплое от запертой энергии.