Рассказы - Диккенс Чарльз. Страница 5

На следующее утро мистер Септимус Хикс вступил в брак с мисс Матильдой Мейплсон. Мистер Симпсон также соединился «священными узами» с мисс Джулией, посаженым отцом которой был Тибс — «впервые в этой роли». Мистер Колтон, не столь пылкий, как эти молодые люди, был порядком обескуражен двойным открытием, и поскольку он затруднялся найти человека, который вручил бы ему его невесту, он подумал, что лучший выход из создавшегося положения — вовсе от нее отказаться. Его нареченная, однако, «воззвала», как выразился ее адвокат на слушании дела «Мейплсон против Колтона нарушение брачного обязательства», «с разбитым сердцем к поруганным законам своей страны». Ей было присуждено возмещение ущерба в размере одной тысячи фунтов, каковую сумму несчастному дверному молотку и пришлось уплатить. Мистер Септимус Хикс как-то ушел та больничный обход, да так и не пришел обратно. Его оскорбленная жена проживает в настоящее время с матерью в Булони. Мистеру Симпсону, имевшему несчастье потерять жену через шесть недель после свадьбы (она сбежала с офицером, пока супруг ее временно пребывал во Флитской тюрьме, куда попал, не будучи в состоянии оплатить счетец, представленный ее модисткой) и лишенному наследства отцом, который вскоре после этого умер, посчастливилось, однако, найти постоянную работу в модной парикмахерской, поскольку уход за волосами был наукой, к которой он всегда проявлял большой интерес. Занимаемая должность, естественно, открывала перед ним широкие возможности для ознакомления с обычаями и образом мыслей избранных кругов английской аристократии. Этому счастливому обстоятельству мы обязаны появлением блестящих творений гения, его великосветских романов, которые, пока существует тонкий вкус враг литературы, испорченной романтическими преувеличениями, чопорностью или пошлыми шутками, — будут неизменно поучать и развлекать мыслящую часть общества.

Остается добавить, что в результате этого нагромождения неурядиц пансион бедной миссис Тибс лишился всех своих обитателей, за исключением одного, без которого она как раз могла бы обойтись, — ее мужа. Несчастный вернулся домой после свадьбы в состоянии легкого опьянения и под влиянием винных паров, возбуждения и отчаяния дошел до того, что осмелился перечить своей разгневанной супруге. С этого рокового часа ему было предписано питаться на кухне, пределами которой его остроумие и будет отныне ограничено: по приказанию миссис. Тибс туда перенесена для его исключительного пользования складная кровать. Возможно, что в этом уединении он сможет, наконец, докончить свой анекдот о волонтерах.

В утренних газетах снова появилось объявление. Описание его результатов откладывается до следующей главы.

2

«Что ж! — сказала себе низенькая миссис Тибс как-то утром, сидя в большой гостиной дома на Грейт-Корэм-стрит и занимаясь починкой ковровой дорожки с площадки второго этажа, — все кончилось не так уж плохо, и если придет благоприятный ответ на объявление, все комнаты снова будут заняты».

Миссис Тибс опять принялась штопать дорожку шерстяной ниткой, настороженно прислушиваясь к тому, как почтальон (доставка письма — два пенса) выстукивает свой путь по улице из расчета — пенни за удар молотка. В доме царила глубокая тишина, нарушаемая одним только тихим звуком: несчастный Тибс чистил в чулане сапоги джентльменов, аккомпанируя себе слабым жужжаньем — жалкой пародией на звонкую песню.

Почтальон приблизился к дверям. Он остановился; миссис Тибс — тоже. Стук — легкая суматоха — письмо оплаченное.

Низенькая миссис Тибс несколько раз внимательно перечла этот документ, и чем больше она в него углублялась, тем больше запутывалась в смешении первого и третьего лица, в переходе от «Т. И.» к «я» и появлении «вы» вместо «И. Т.». Почерк напоминал спутанную нить размотавшегося клубка, а бумага была хитро сложена точным квадратом, в правом углу которого стыдливо ютился адрес. Обратную сторону этого изящного послания украшала большая красная облатка, в сочетании с разнообразными кляксами удивительно напоминавшая раздавленного таракана. Сбитой с толку миссис Тибс было ясно только одно — кто-то должен прийти в двенадцать часов. Поэтому в гостиной немедленно — в третий раз за утро вытерли пыль, сдвинули с места несколько стульев и художественно разбросали соответствующее количество книг, чтобы создать непринужденную обстановку. Упомянутую дорожку отправили на ее место, вниз, а миссис Тибс отправилась наверх «приводить себя в порядок».

Часы на Новой церкви св. Панкраса пробили двенадцать. Воспитательный дом с похвальной вежливостью отозвался через десять минут, еще какой-то святой отбил четверть, и затем громкий удар дверного молотка возвестил прибытие дамы в ротонде цвета начинки сливового пирога, в такой же шляпке с целой оранжереей искусственных цветов, в белой вуали и с зеленым зонтиком, отороченным каймой из тончайших кружев.

Посетительницу (толстую и краснолицую) провели в гостиную, миссис Тибс представилась, и переговоры начались.

— Я пришла по объявлению, — сказала незнакомка таким голосом, словно она две недели без передышки играла на губной гармонике.

— Да! — сказала миссис Тибс, медленно потирая руки и глядя будущей жилице прямо в лицо — в подобных случаях она непременно проделывала и то и другое.

— За деньгами я не постою, — заявила дама, — но желаю жить в тишине и объединении.

Миссис Тибс, разумеется, согласилась с таким совершенно естественным желанием.

— Я нахожусь под постоянным наблюдением моего собственного врача, — продолжала владелица ротонды. — Одно время я страдала ужасным буддизмом — я совсем покоя не знаю с тех пор, как скончался мистер Блосс.

Миссис Тибс взглянула на вдову усопшего Блосса и подумала, что он в свое время тоже совсем не знал покоя. Этого она, разумеется, сказать не могла, и потому на ее лице отобразилось глубокое сострадание.

— Я вам буду причинять много беспокойств, — сказала миссис Блосс, — но за беспокойства я готова платить. У меня курс лечения, который требует постоянного внимания. В половине девятого я принимаю в кровати одну баранью котлету и в десять утра — вторую.

Миссис Тибс, само собой разумеется, выразила бедняжке свое глубокое сочувствие, и плотоядная миссис Блосс начала с удивительной быстротой договариваться об остальных условиях.

— Значит, не забудьте, — сказала она, когда все было улажено. — Моя спальня будет на третьем этаже и выходить на улицу?

— Да, сударыня.

— И вы найдете, где поместить мою горничную Агнес?

— Ну, конечно.

— И выделите погреб для моего портера в бутылках?

— С величайшим удовольствием. Джеймс приготовит его для вас к субботе.

— А я присоединюсь к обществу за завтраком в воскресенье утром, — сказала миссис Блосс, — я специально поднимусь с постели.

— Очень хорошо, — согласилась миссис Тибс самым любезным образом, потому что солидные рекомендации были взаимно «предъявлены и затребованы» и не могло быть никаких, сомнений в том, что новая жилица очень богата.

— Такое странное совпадение, — продолжала миссис Тибс, изображая на лице то, что она считала чарующей улыбкой, — у нас сейчас проживает джентльмен очень слабого здоровья — некий мистер Гоблер. Он занимает заднюю гостиную.

— Соседнюю комнату? — спросила миссис Блосс.

— Соседнюю комнату, — подтвердила хозяйка.

— Какая близость! — воскликнула вдова.

— Он почти никогда не встает, — сообщила миссис Tибс шепотом.

— Господи! — вскричала миссис Блосс тоже шепотом.

— А если он встанет, — продолжала миссис Тибс, — нам никак не удается уговорить его снова лечь.

— Боже мой! — ахнула изумленная миссис Блосс, пододвигая свой стул поближе к миссис Тибс. — А чем он страдает?