Заложники Солнца (СИ) - Бачурова Мила. Страница 6

Когда Кирилла принялись трясти за рукав, он понял, что ухитрился задремать.

– На, – сказала Олеся. – Обед. – И сунула в руки миску с ложкой.

Прибор ночного видения, пока хозяин спал, болезненно впечатался в скулы. Кирилл, поморщившись, ослабил крепление.

– Где мы находимся?

– Железку перешли, – непонятно пробурчала Олеся. – Держи посуду.

Кирилл взял в руки «посуду» – металлическую миску, – и адаптка прицельно, не разлив ни капли, плеснула туда что-то из фляги с широким горлышком.

«Что-то» оказалось горячим – мгновенно нагревшаяся миска обожгла руки. Кирилл вскрикнул и коварную посудину выронил.

– Ты чего орешь?

– Горячо…

– Так поставить надо было! Поднимай давай. У нищих прислуги нету!

Кирилл торопливо перекинул ноги через борт телеги.

Неловко спрыгнул на землю, ухитрившись наступить прямо в миску. Поскользнулся и упал, а через секунду ослеп – ПНВ соскочил с головы и улетел неведомо куда. Звук, который раздался сразу после этого, ему страшно не понравился.

– Вот же кляча, – недоуменно прокомментировала Олеся. – На. – И, присев на корточки, извлекла из-под телеги потерю.

– Спасибо. – Кирилл надел прибор. – Ой…

Мерзкий звук не почудился. Линз в окулярах больше не было.

– Выпал птенчик из гнезда, – радостно объявил чей-то незнакомый, внезапно оказавшийся рядом, голос, – все, теперь ему – п..зда!

Должно быть, последнее слово означало что-то смешное. Вокруг сдержанно захихикали.

Когда спутники успели окружить Кирилла – бог их знает. Не сказать, чтобы темнота вокруг была кромешной, очертания фигур путешественник различал, но вот передвигаться адапты умели совершенно бесшумно. Приблизились неслышно, словно призраки. Да и ориентировались они ночью, в отличие от бункерного сверстника, превосходно – адаптированному зрению не нужны были никакие устройства.

– Цыц, – это раздался голос Рэда. – Что стряслось?

– У меня разбился прибор ночного видения, – признался Кирилл.

Наступила тишина.

– Зашибись. И что теперь? Запасной есть?

– К сожалению, нет.

Из темноты присвистнули.

– Все, что ли – приплыли? Назад шагаем? – предположил тот же насмешливый голос. – План по спасению мира обломался в пункте «ноль»?

– Цыц, – не меняя тона, повторил Рэд. – А без очков ты совсем ни хрена не видишь?

– Вижу, но очень плохо. Увы.

Адапт вздохнул.

– Красавец! Где ж вас, блин, берут-то, таких косоруких? – Кирилл еще при первой встрече понял, что командир адаптов к нему не расположен. Мягко говоря. – Вставай, чего разлегся!

Сильные руки ухватили Кирилла за плечи и поставили на ноги. Они с Рэдом были почти одного роста – хотя в целом габариты отличались на порядок – и оказались лицом к лицу.

На небольшом расстоянии разглядеть лицо адапта было можно. Но выражение на этом лице отражалось такое, что лучше бы «косорукий» пассажир его не разглядывал.

***

– Ты че бормочешь? – раздалось над ухом примерно через час.

После короткого обеда – за пятнадцать минут все, кроме Кирилла, съели густую, странного вида похлебку, сжевали хлеб и выпили чай – ездока подсадили назад в телегу, и тем же порядком двинулись дальше.

Поесть Кирилл толком не успел, варево оказалось слишком горячим. Он кое-как проглотил хлеб, а в руке держал кружку с чаем – тоже горячим, но на сей раз догадался обернуть ладонь рукавом. Предосторожность, впрочем, не спасла – лошади тронулись, и жидкость расплескалась.

Хотелось пить, мокрый рукав неприятно холодил руку, и было обидно, что остался без обеда. Но Кирилл твердо решил держаться. Чтобы отвлечься, принялся шепотом читать стихи – любовь к простым четким рифмам перенял у Сергея Евгеньевича.

Славная осень! Морозные ночи,

Ясные, тихие дни...

Нет безобразья в природе! И кочи,

И моховые болота, и пни —

Всё хорошо под сиянием лунным,

Всюду родимую Русь узнаю...

Быстро лечу я по рельсам чугунным,

Думаю думу свою...

Вопрос «Че бормочешь?» ему задал Рэд.

– Стихи, – удивился Кирилл.

– Вот же мозговед! Тебе что, даже в поход уроки задали?

Кирилл улыбнулся. Слово «уроки» позабавило.

– Уроков мне давно не задают. Если хочешь знать, Сергей Евгеньевич с Любовью Ленидовной считают, что меня и учить-то дальше нечему. Просто нравятся стихи, вот и читаю.

Неизвестный Кириллу парень, идущий с другой стороны телеги, присвистнул.

– Ух, свезло тебе, Сталкер! Такого умника везешь. Ты от него далеко-то не отходи! Глядишь, тоже ума наберешься, окуляры выдадут.

Предположение было встречено насмешливым фырканьем. Кирилл почувствовал, что краснеет.

– Выдадут сейчас тебе, – пообещал парню Рэд.

Но Кирилл отчего-то подумал, что сделал это вовсе не из желания заступиться.

Когда глаза начали, наконец, ясно различать контуры телеги, Рэдрик сунул Кириллу в руки странное полотнище.

– На, завернись. А то сгоришь.

Полотнище красиво посверкивало в темноте.

– Но ведь еще даже не рассвет… – Кирилл расстроился. Только-только собрался вокруг оглядеться.

– Рассветет – поздно будет. Заворачивайся! Да смотри мне, как следует, а то сам заверну.

– А вы?

– Нам такое солнце не страшно.

После того, как телега остановилась, Кириллу голосом Рэда было велено «не рыпаться». Беспомощный груз взвалили, судя по всему, на плечо, куда-то отнесли и сбросили на твердое – путешественник болезненно охнул.

– Можешь разматываться, – разрешил командир. – Рюкзак – у входа. Фонарь-то хоть есть?

– Конечно, – обиделся Кирилл, – я хорошо экипирован.

Рэдрик на это саркастически хмыкнул и больше ничего не сказал.

Кирилл неуклюже выбрался из кокона. Нащупал в рюкзаке фонарь и спички. Поджег фитиль и сначала даже зажмурился – таким ярким показался свет.

Он находился в полукруглом матерчатом домике около двух метров в длину и полутора – в ширину. Встать в полный рост здесь не смог бы, на коленях и то уперся головой в потолок.

Состав для пропитки палаток, то самое вещество, из-за которого ткань так волшебно серебрилась, изобрел Вадим Александрович. Состав отражал солнечные лучи, не позволяя им проникать внутрь, хорошо отталкивал воду, но пропускал воздух, благодаря чему в домике можно было дышать.

Тем же составом в Бункере покрывали защитные комбинезоны, которые позволяли в течение недолгого времени – час-полтора – находиться на открытом солнце. Дольше не получалось, потому что выделяемый телом пот нарушал защитные свойства. Ученые трудились над усовершенствованием не первый год, но далеко пока не продвинулись.

Кирилл сообразил, что спать сегодня будет здесь. И, если бы Рэдрик не ушел, смог бы убедиться, что спутник действительно хорошо подготовлен: в рюкзаке находились и свернутый коврик, чтобы положить на пол, и спальный мешок, чтобы в него залезть.

Кирилл раскатал коврик. Вытряхнул из чехла мешок. Вытянулся во весь рост, подложив, как учили, рюкзак под голову… Если не думать о том, как неудобно будет спать на твердой, несмотря на подстеленные предметы, земле, то тут даже уютно. По крайней мере, гораздо удобнее, чем в трясущейся телеге.

Поразмыслив, Кирилл извлек из рюкзака блокнот и карандаш – решил, что продолжит вести дневник. Однако много написать не удалось: сначала в палатке появилась Олеся, которая принесла ужин, а потом Рэд, который быстро разделся, забрался в спальник и погасил фонарь.

На возмущение Кирилла «Подожди, я еще не закончил!» он никак не отреагировал. А повторно поджигать фитиль путешественник, припомнив мрачную горбоносую физиономию, не рискнул.

***

Следующим вечером Кириллу пришлось тронуться в путь так же, как прибыл сюда – замотанным в палатку. Честно говоря, не расстроился – пробудился с трудом, и в мягком серебристом коконе с удовольствием досыпал. До тех пор, пока Рэд, постучав пассажира по голове и состоянием его никак не интересуясь, не приказал «разматываться».