Черная книжка - Паттерсон Джеймс. Страница 28
По мере того как я двигался на юго-запад, прочь от района Голд-Коуст, машин сзади постепенно становилось меньше, но дорожное движение оставалось все еще довольно интенсивным, и если кто-то пристроился за мной, заметить его пока было проблематично.
Хотелось отправиться домой, чтобы побродить вокруг своего городского особнячка, налить какого-нибудь крепкого напитка и поразмышлять над тем, с какой, черт побери, целью моя сестра Пэтти встречалась с менеджером борделя — женщиной, у которой, возможно, припрятана пресловутая маленькая черная книжка.
Однако я не мог сейчас поехать домой. Мне не хотелось вынуждать того, кто сидел у меня на хвосте, прекращать слежку. Если он изучил меня — а он, скорее всего, изучил, — значит, знал, где я живу. Если бы он увидел, что я подъезжаю к своему дому, то решил бы, что я собираюсь лечь спать, и стал бы держаться подальше. Возможно, даже решил бы, что следить за мной сегодня уже не имеет смысла.
А я не хотел, чтобы он прекратил слежку, поэтому домой не поехал.
Я свернул с Чикаго-авеню направо, на Дэймен-авеню, и стал двигаться с одинаковой скоростью. Дэймен-авеню, возможно, была не самым лучшим выбором, потому что теперь я ехал на север и интенсивность дорожного движения опять стала высокой: в этом районе, к северу от Норт-авеню, располагалось множество ресторанов, баров и шикарных магазинов. Лет пятнадцать назад жить в этом районе было очень круто, и там ошивалось немало художников, хиппи и прочих неформалов. Люди такого рода все еще проживали здесь, однако теперь район стал более привлекательным для яппи [40] и даже для обычных семей, если они, конечно, могли себе позволить приобрести недвижимость по заоблачным ценам.
Однако на данный момент меня совсем не интересовал вопрос облагораживания населения в районе Викер-Парк или Бактаун. Мое внимание гораздо сильнее привлекал автомобиль-седан, который ехал через три автомобиля от меня и каждый раз поворачивал туда же, куда и я. Дело в том, что маршрут, по которому я ехал, был весьма необычным. Я начал движение на Раш-стрит, двинулся на север, затем повернул на юг на Стейт-стрит и поехал по Чикаго-авеню, после чего направился на запад, к Дэймен-авеню, и вот теперь я ехал по Дэймен-авеню в сторону Армитидж-авеню, которая находилась всего лишь в миле к северу от начальной точки моего маршрута, — то есть от того места на Раш-стрит, где был припаркован мой автомобиль.
Другими словами, мои передвижения были абсолютно бессмысленными. Человек, который первым сказал, что кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая линия, подумал бы, что я идиот. Зачем было ехать в сторону юга, если я вполне мог бы просто свернуть на север из ресторана «Тайсонс» на Раш-стрит? Получается, я ехал черт знает куда и черт знает как. Мой маршрут, вместо того чтобы быть прямой линией, представлял собой извивающуюся змею.
Знаете, на кого я был похож? Я был похож либо на туриста, который петляет как может по незнакомому городу Чикаго, либо на человека, пытающегося запутать следы.
И тот, кто сидел у меня на хвосте, прекрасно знал, что я не турист.
С другой стороны, я мог бы сказать то же самое о водителе седана, который ехал за мной. Единственная причина, по которой он выбрал столь странный маршрут, — слежка за мной.
Держа правую руку на руле, левой я вытащил из кобуры пистолет и, отсоединив магазин, проверил, сколько в нем патронов. Их было вполне достаточно. Обычно хватает всего лишь одного.
Я вовсе не собирался его использовать. Я ведь вообще-то человек скорее мягкий, чем жесткий. Всегда стараюсь вести себя очень вежливо. Конфронтация никогда не являлась для меня вариантом номер один. Но и избежать конфликта порой невозможно. А потому я всегда готов к наихудшему — как настоящий бойскаут.
Я свернул с Дэймен-авеню налево, на Диккенс-авеню, и снова направился на запад. Сейчас мы находились в районе, который еще не определился — станет ли он исключительно жилым или же останется полупромышленным. Я проехал еще около мили и свернул направо. Теперь мне предстояло проехать три квартала строго на север по тихой улице, а потому я имел возможность видеть картинку сзади себя довольно отчетливо.
На расстоянии одного квартала автомобиль-седан сделал точно такой же поворот.
Это не было совпадением. Мы оставили все совпадения валяться в пыли в нескольких милях отсюда.
Я заехал на заброшенный участок со зданием, в котором когда-то размещался банк, — сбоку находилась подъездная дорожка. Кое-где на территории валялся мусор. Не могло быть никаких оснований — никаких разумных оснований — заезжать сюда в вечернее время.
Я проехал по подъездной дорожке и остановился. Мне хотелось сделать так, чтобы тому, кто сидел на хвосте, было хорошо меня видно. Двигатель глушить не стал. Порывшись в бардачке, нашел пустой конверт.
Автомобиль-седан проехал по дороге мимо. Он слегка сбавил скорость: сидящий за рулем человек, по-видимому, пытался на ходу подсмотреть, чем я там занимаюсь. Если бы у него имелся какой-нибудь наблюдательный прибор и он мог бы увидеть, что происходит внутри моего автомобиля, то, по-видимому, подумал бы, что я кого-то жду.
В общем, седан проехал мимо. Выбора не было. Он слишком бросался в глаза на боковой улочке, по которой почти никто не ездил. Поскольку я сидел на заброшенной парковке и глазел по сторонам, он не мог просто так взять и остановиться.
Я написал на конверте записку, сфотографировал встроенным фотоаппаратом смартфона — чтобы не забыть подробности — и вышел из автомобиля.
Воздух здесь был холодный, как взгляд тещи. Место открытое, и ветер, казалось, дул со всех сторон. Я нарочито внимательно осмотрелся по сторонам — будто бы хотел убедиться, что за мной никто не наблюдает.
Затем подошел к окошку кассира и засунул конверт в имеющийся под ним лоток.
Вернувшись к автомобилю, я сел в него и выехал с парковки на улицу, по которой сюда приехал, но на этот раз направился в противоположном направлении, то есть в сторону юга.
— Твой ход, — сказал я, глядя в зеркало заднего вида.
Я ехал на средней скорости, почти не отрывая взгляда от зеркала. Я находился уже более чем в двух кварталах от того места, где оставил конверт (то есть уже почти подъехал к Диккенс-авеню), но седана все еще не было видно.
Так я и думал: он не поедет вслед за мной.
Он попытается выяснить, что же я засунул в лоток под окошком кассира.
35
Я свернул направо, на Диккенс-авеню — то есть в направлении дома. Наверняка именно так полагал сидящий у меня на хвосте человек, поскольку я жил в двух милях на юго-запад от этого места.
Однако я не поехал домой. Я повернул на следующей улице направо и стал двигаться на север, обратно к заброшенному банку, но так, чтобы подъехать к нему с другой стороны.
Я выбрал это место не просто так. Давным-давно, когда я еще только начинал работать детективом, мы поймали вора-карманника, действовавшего в данном районе. На протяжении недели нам поступило сразу несколько жалоб. И не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы заметить, что связывало всех пострадавших от рук вора. У жертв имелась одна общая черта: последнее, что они делали, прежде чем кто-то опустошал их карманы, — это снимали деньги в местном банкомате. Не в том, до которого можно дотянуться из окна автомобиля, а внутри вестибюля со стеклянными стенами, который запирался на ночь, но был открыт в течение дня.
Особенность заключалась в том, что карманник не просто воровал бумажник, а немедленно шел к ближайшему банкомату и снимал с банковского счета жертвы столько денег, сколько позволял установленный банком лимит.
«Как может вор так быстро узнавать пин-код?» — удивлялся я, будучи тогда еще молодым энергичным детективом. Он, конечно же, мог пользоваться какой-нибудь хитромудрой компьютерной программой, однако события происходили несколько лет назад, когда программное обеспечение такого рода не было широко распространено. Кроме того, часто он оказывался у банкомата через каких-нибудь несколько минут, а то и секунд.