Повелитель Человечества (ЛП) - Дембски-Боуден Аарон. Страница 79

Он проходил по изъеденным временем кафедральным соборам забытым богам, по обрушившимся от пожаров дворцам, где когда-то процветали династии королей и королев, заявлявшие права на целые миры. Он шёл без всякой цели, не оглядываясь на то, что скрывалось в заброшенных тенях.

Наконец в глубочайших неосвещённых пределах этой погибшей цивилизации путник остановился. Он стоял в пещере в нескольких днях пути от поверхности, где каменные стены показывали очень мало следов некогда процветавшей здесь культуры.

Не отсюда те древние монархи управляли своим королевством, но это было главным сосредоточием власти, позволявшей им править.

Прогрохотал гром. В недели пути отсюда высоко над пустыней бушевал шторм. Пыль посыпалась с потолка пещеры, выбивая тихие мелодии осквернения на неисправных машинах.

Путник повернулся во мраке, подняв люминесцентную сферу рукой в перчатке из ткани.

– Привет, Диоклетиан, – сказал он.

Воин стоял в темноте, спокойно сжимая копьё. Он был без шлема, вдыхая земляной запах миллиона воспоминаний.

– Мой сеньор, – сказал он. Каким-то образом голос прозвучал выстрелом в пустоте, нарушив молчание, которое не нарушил Император. Существа зашевелились в тенях, уползая подальше от оскверняющего звука речи.

Император шагал среди безмолвных машин – песок поразил всё даже здесь – и вёл рукой в перчатке вдоль почерневшего от огня металла.

– Сир? Что происходит? Почему я здесь?

– Ты узнаёшь это оборудование?

Диоклетиан позволил взгляду блуждать по обломкам в пещере:

– Нет, мой сеньор.

Император продолжил идти, двигаясь от устройства к устройству, как человек мог бы бродить по коридорам библиариума. Гром, который не должен быть слышен так глубоко под землёй, загрохотал громче, чем прежде.

– В Культе Механикум среди Объединителей есть те, кто считает, что я нашёл главную часть Золотого Трона здесь под песками Терры. Как они полагали реликвию Тёмной Эры Технологий.

Диоклетиан не знал, что ответить. Он был свидетелем неисчислимых часов планирования и создания Золотого Трона. И всё же, как он только что сказал, он ничего не узнал здесь. Он не знал, являлось ли это следствием недостаточного понимания процесса строительства Трона из этого оборудования, или причина просто заключалась в том, что машинный склеп не имел вообще никакого отношения к величайшей работе Императора.

– Возможно, здесь нашли только озарение, – тихо размышлял Император. – Принявшую форму идею, основанную не на успехах древней расы, а на наших неудачах. – Он выдохнул грустный звук, не совсем вздох, не совсем усмешку. – Может я увидел машины, которые не использовались по своему истинному предназначению, и решил создать намного превосходящее воплощение? В этом есть определённая поэзия, не так ли, Диоклетиан? Вера в то, что мы знаем лучше тех, кто был до нас. В то, что мы усидим на троне лучше, чем они.

– Сир, Я… Вы в порядке?

– Или, возможно, идея полностью принадлежала мне. Все оказавшиеся полезными реликвии потерянных эпох являлись наследием мёртвых рас, у которых возникла такая же идея за тысячи лет до моего рождения. В таком случае каждая раса уповает на своё собственное спасение, независимо от других, только затем, чтобы обнаружить, что другие расы и другие империи не смогли спасти себя.

Диоклетиан медленно выдохнул в темноте:

– Это имеет значение, сир?

Император повернулся к нему и впервые посмотрел на кустодия:

– Война закончена, Диоклетиан. Победим мы или проиграем – Гор проклял нас всех. Человечество будет разделять его невежество, пока последний представитель расы не испустит дух. Варп навсегда станет опухолью в сердце всех людей. Империум может простоять сто, или тысячу, или десять тысяч лет. Но он падёт, Диоклетиан. Он – падёт. Сияющий путь потерян для нас. Теперь наш гнев пылает на то, как гаснет смертный мир.

– Этого не может быть, – шагнул вперёд Диоклетиан, сжав зубы. – Не может быть.

Император наклонил голову:

– Не может? Что ты собираешься сделать, кустодий? Как ты – со своим копьём, яростью и верностью – заставишь саму судьбу свернуть с её повторяющегося пути?

– Мы убьём Гора. – Диоклетиан посмотрел на побеждённого монарха, освещённого красноватым светом люминесцентной сферы в руке. – И после войны мы начнём сначала. Мы зачистим паутину. Объединители восстановят всё, что было потеряно, даже если на это уйдут века. Мы повергнем Гора и…

– Я встречусь с Шестнадцатым, – перебил Император, снова отвлекаясь на машинное кладбище. – Но другой придёт занять его место. Я вижу это. Таков порядок вещей. Враг никогда не смирится. Придёт другой, который, несомненно, извлечёт уроки из ошибок Гора в вере и суждениях.

– Кто, мой король?

Император покачал головой:

– Невозможно узнать. И пока бессмысленно. Но хорошо запомни – мы не единственные, кто учится на этом конфликте. Наши враги также становятся мудрее.

Диоклетиан отказывался соглашаться:

– Вы – Император Человечества. Мы победим любого, кто выступит против нас. После войны мы всё восстановим под вашим руководством.

Император внимательно посмотрел на него. Он задал вопрос, который не был вопросом и который не требовал никакого ответа:

– А что если меня не будет, Диоклетиан.

Кустодий промолчал. Гром загремел над ними, заставив задрожать пещеру и принеся неприятный звук осыпавшихся камней и пыли.

– Мой король, что теперь? Что нас ждёт?

Император отвернулся и направился во мрак пещеры, пока шторм продолжал неистовствовать в мёртвом городе высоко над ними. Он произнёс три слова, которые ни один кустодий никогда не слышал от Него раньше:

– Я не знаю.

Послесловие

Война закончена. Человечество проиграло. Warhammer 40,000 – во всей его готической, возвышающейся, циклопической, одряхлевшей, обречённой, загнивающей византийской величественности – сделал свой первый бесповоротный шаг.

О, Ересь Гора ещё не закончилась. Амбиции Гора не иссякли и не исчезли, и Империуму ещё предстоит иметь дело с обманутым Хаосом примархом, который пробивается к Терре, но злобные силы варпа достигли своей конечной цели. Шанс человечества освободиться от варпа был утрачен. Не важно, что произойдёт после этого, не важно как упорно Империум будет сражаться против себя самого и своих врагов – из-за завесы доносится эхо смеха безумных богов.

Но я уверен, что это не новость для вас. Главный посыл Warhammer 40,000 всегда заключался в том, что человечество уничтожало само себя. Старейшие предания, уходящие корнями в далёкое прошлое, рассказывали об ангельском восстании, которое назвали Ересью Гора, когда человечество начало своё долгое неизбежное падение. Warhammer 40,000 всегда был о том, что всё рушится на части; о том, что гнев пылает на то, как гаснет смертный мир.

Империум Тёмного Тысячелетия, спустя десять тысяч лет после Ереси Гора, не может победить своих врагов. Этому никогда не суждено произойти. Warhammer 40,000 – место, где ваши грехи рискуют породить самых настоящих демонов, где неисчислимые знания были потеряны или засекречены, как еретические или опасные. Но прежде всего: где человечество день за днём пожирает само себя, скармливая тысячи псайкеров духовным машинам Золотого Трона, поддерживая последнюю искру божественной воли Императора. Человечество жертвует своим будущим ради настоящего, уничтожая свою эволюцию в психическую расу, потому что развитие и вознесение – значит засиять, как маяк для существ из преисподней.

Почти каждой угрозы ксеносов, грозящей умирающему Империуму Человека, было бы достаточно, чтобы самостоятельно, в конечном счёте, положить конец судьбе империи – и всё же одно проклятье довлеет тематическим первенством и постоянством. Хищные орды ксеносов беспрестанно терзают границы Империума, но именно порча Хаоса держит клинок у горла каждого мужчины, женщины или ребёнка.

Император знал это. Освобождение человечества от зависимости – чёрт возьми, вообще насколько возможно от контакта – с варпом являлось единственным шансом для расы на долгосрочное выживание. Со смертью этой мечты начался долгий затянувшийся предсмертный хрип человечества.