Вознесение черной орхидеи (СИ) - Тимина Светлана "Extazyflame". Страница 113

Воображение наверняка рисует картину камеры пыток – но я не замечаю ее пугающих красок за приступами паники. Все еще пытаюсь вырываться, потеряв неоспоримое преимущество ступеней. Защитный купол нашего уникального, понятного только двоим, с таким трудом выстроенного мира исходит сетью тончайших микротрещин на пороге обычной белоснежной двери комнаты, в которую я не хочу входить. Кажется, стоит сделать шаг - и поглотит беспощадный огонь, его убивающий жар проникнет до самого сердца, в который раз разбивая на осколки!

Бросаю невидящий взгляд в абсолютно светлые, невероятно затягивающие зеленые глаза того единственного мужчины, кто не только приготовил мне этот кошмар, но и кто сам в состоянии остановить запущенную программу уничтожения! Провести ладонью по пылающим щекам, запечатлеть сухой поцелуй на лбу, прошептать, что мне нечего бояться – пусть даже соврет, я заранее ему это прощаю. Только не окунает в забытый ад одним рывком дверной ручки! И мне плевать на то, что будет со мной… Я до боли, до разрыва сердечной мышцы, до кровоизлияния в мозг боюсь крушения того, что мы так долго и тонко плели день за днем, того, что я без пяти минут готова была назвать своим счастливым будущим!

Сколько моим ослабевшим, дрожащим рукам сопротивляться мужской силе, скользить, а не бить сжатыми кулачками по широкой груди с каркасом железобетонных мышц? Сколько боли я могу уместить в своих глазах, чтобы увидеть тень сомнения или неуверенности на его замкнутом спокойном лице? Сколько гулких ударов должно пропустить мое сердце, чтобы достучаться до чужого в умоляющей попытке не уничтожать, не убивать НАС этим бескомпромиссным решением неотвратимого наказания запутавшейся девчонки? Какие аргументы я могу безмолвно прокричать в попытке достать его сознание, потому как падения на колени и надрывного рыдания с мольбой не переступать черту будет сейчас недостаточно?! Почему стеклянная стена защитной непроницаемости не пожелала вырасти за считанные секунды между нами, поманила своей мнимой доступностью и растворилась без следа? Ей показалось, что она увидела в зеленых озерах внимательных глаз отголосок грусти и сожаления с желанием все немедленно прекратить, и если так, почему он этого не сделал, и чего же ему не хватило для того, чтобы отменить шокирующее решение?! Неужели моего надрывного крика, переходящего в сдавленные рыдания, которые я на пороге своего падения в бездну не могла воспроизвести даже под прицелом револьвера? Гордость была здесь ни при чем… Я просто не знала, почему не смогла его остановить в эти падающие каменным обвалом жестокие неотвратимые минуты!

Поворот дверной ручки длится вечность, и я закрываю глаза, разучившись дышать, бояться и чувствовать. Я не разучилась только двигаться, повинуясь чужой воле, не замечая хватки в волосах. Наверное, в таком состоянии отчаяния-невесомости я бы шагнула, упала в свой Тартар сама, без излишнего давления, потому как выбора не было – даже со свободными руками и возможностью произнести заветное слово, которое остановило бы этот кошмар. Но в тот момент я просто не помнила, что никто и ни на миг не отнимал у меня такого права.

Я не чувствую рук Алекса, которые скользят по моим плечам. Этот жест призван унять мой ужас, растворить, разделить на двоих, напомнить, что я никогда не буду одна, брошенная перед лицом опасности. Как этого недостаточно сейчас… и как цинично воспринимает его уставшая сторона сознания. Она знает, что никогда не причинят мне боль эти руки, и вместе с тем она больше не знает ничего!

Несколько шагов такой гордой и свободолюбивой девчонки, которая больше всего на свете хотела обрести душевное равновесие в руках сильного мужчины, уничтожая свои недавние кошмары, почти покинувшие воспоминания. В полной темноте, в спасительном мраке до боли зажмуренных глаз, которые в этот момент жаждали только одного: лишиться способности созерцать в обмен на заверение в том, что нет никакой угрозы! Остановка сердца перед тем, как вновь разогнать его бег до запредельной скорости, в немой надежде услышать шепот «все хорошо, можешь не бояться!», с откатом леденящего спокойствия по пылающим нейронам взбесившихся клеток… Что это такое? Почему в этом состоянии накрывает откатом ледяной волны, оседая инеем на дрожащих ресницах, заставляя их подняться вверх, коснувшись обмораживающим росчерком неподвижного века?.. Неужели я настолько устала бояться, что хочу наконец-то поставить эту точку, даже если она меня уничтожит?

Холодный белоснежный оттенок бесчувственных стен с продольными полосами темных панелей, слившихся в черно-белую графическую панораму. Первое время я не желаю замечать ничего, кроме дизайнерского оформления комнаты моего окончательного падения.

Даже цепей, разбросанных в хаотичном порядке по полу со встроенными креплениями.

Даже кожаных ремней непонятного назначения на металлических хромированных перекладинах.

Даже огромных зеркал во всю стену, поймавших в свои беспощадные сети отражение хрупкой девчонки с побледневшим в цвет стен лицом, с огромными, расширенными, еще темными – то ли от пережитого возбуждения, то ли от ужаса – глазами.

Я должна бежать. Я должна кричать, надрывая связки, жмуриться до кровоизлияния в лопнувших сосудах воспаленной сетчатки. Я просто обязана, по законам жанра, упасть на холодный пол последним усилием подогнувшихся колен, в бесконтрольном, безысходном жесте протянуть руки, обхватив ноги все еще сжимающего мои волосы мужчины, пусть даже вырвет скальп на хрен с корнем, сбивчивым речитативом черного отчаяния рассказать, срываясь во всхлипы безудержных рыданий, как мне жаль прошедшей ночи и собственной неосмотрительности. Но я не делаю ничего. Перевожу заторможенный взгляд с глянцевого сияния стальных цепей, которые кажутся неподъемными, на почти безобидные черные ремни (безразличной фиксацией в сознании), и также без промедления и задержки дыхания – на равнодушные зеркала стены-портала.

Они мне показались странными изначально, но я не могла понять почему. Приступ тошноты бьет по нервам сжатием желудка, а сознание со скрупулезностью патологоанатома-исследователя отмечает тонкую сеть едва заметной лески поверх всей плоскости отражающей поверхности. Может, именно поэтому я не срываюсь в истерику и не ору от первобытного ужаса?

Я смотрю в собственные потемневшие глаза на неестественно бледном лице, и сердце вместе с желудком, легкими (что там!), вместе с обоими полушариями мозга медленно падает к моим ногам. Я даже при желании не смогу побежать, мышцы ног скручены отравляющей слабостью, выбивающей испарину под сатином рубашки на дрожащем теле. А я этого не замечаю. Я так часто видела в фильмах излюбленный режиссерский трюк, когда перед смертью герой смотрит в зияющую бездну пистолетного дула. Однажды в него смотрела и я, только все выглядело куда примитивнее. Это не похоже на кино. Это даже не похоже на ту реакцию, что должна быть на такое у девчонки, которой подобные игры разума однажды едва не повредили психику. Я не хочу бежать. Мне все равно. Мой защитный купол пошел углубленными трещинами, и ничто не в состоянии его спасти, восстановить, прикрыть. Пройдет совсем немного времени, и радиоактивное излучение инопланетного солнца проникнет в пока еще невидимые взгляду микроразломы. Обитатели этого райского уголка начнут сходить с ума, задыхаясь от ужасающего жара проникших до костной ткани микроволн, в отчаянии поднимая глаза к безмолвным небесам, чтобы успеть увидеть картину, которая, наверное, даже не будет ужасной. Скорее, поразит убивающей красотой. Сполохи северного сияния на стеклянном куполе защитного поля, с бегающими синими искрами по граням микроразрывов. Их окончательный распад - дело времени, и тогда цветные переливы обрушатся на цветущую землю избранного оазиса, сжигая все в смертоносном огненном урагане беспощадной солнечной вспышки…

Города моей вселенной пылают. Нет, не просто пылают в обычном пожаре, а взлетают на воздух, потому как радиация проникает глубоко в их земную кору. Говорят, в огне можно переродиться? Можно. Я застываю панцирем тонкого льда изнутри сломанной в которой раз сущности. Ее так часто ломали, что однажды она к этому привыкла. Сказала себе – пожалуйста, но не ждите моих криков, воплей, расцарапанной кожи с вырванными ногтями, в этот раз мне будет практически плевать, да и лень воспроизводить шаблонную реакцию. Это не классический ступор, через который я однажды прошла с Димой, нет… мне все еще больно, лед иногда ранит посильнее пламени.