Вознесение черной орхидеи (СИ) - Тимина Светлана "Extazyflame". Страница 118

Зеркал я больше не боялась. Я даже смеялась над своей недавней паникой.

А 2 декабря грянул гром. Он грянул раньше, но я из принципа не смотрела телевизор, занимаясь курсовой работой.

Разговор с Алексом сводился до холодного «нормально, хорошо, пока». Я застегнула себя и свои эмоции наглухо. Он впервые не давил. Он просил, не повышая голоса, выслушать его. Была ли я к этому готова? Мне казалось, что нет.

Мать, Лена, подруга из Липецка и родственница, проживающая в Израиле, обрывали телефон с одним вопросом: что же у нас в стране происходит? А у нас ничего. У нас Революция. Я смотрела пока еще безобидные кадры с Евромайдана, который вскоре будет залит кровью и тьмой пылающих автомобильных покрышек. Страх потихоньку пробивал ауру Снежной королевы. Страх за будущее. За родных. За себя. За нас. Но впервые я была наедине с собой, и сама отталкивала плечо сильного мужчины, который мог меня спасти.

Я приказала себе учиться жить без Александра.

Глава 24

Сегодня уже четверг. Учебная неделя, ознаменовавшаяся робким началом экзаменационной сессии, лишена привычной легкости, взрезает монотонное течение студенческой жизни острыми лезвиями первой зачетной гонки. Погода за окном не располагает ни к чему иному, кроме монотонной зубрежки конспектов под теплым пледом с чашечкой неизменного кофе, от которого так резко скачет давление, не позволяя сознанию застыть льдом пассивной апатии.

Я знаю уже очень много… того, что мне не пригодится сейчас. Как в песне: «Спасет – но не поможет…». Особенности религий - зачет по этому предмету сдан сегодня утром. Трудно не было, я не учила все билеты, просто оседлала любимого конька, взахлеб рассказывая преподу о становлении христианства на руинах развратного Рима. И попробовал бы он меня заткнуть вопросами об особенностях ислама или буддизма как таковых. До экзаменов две недели, пять зачетов - это не много, но я не хочу терять минуты спасительной занятости, погружаюсь в омут информационных технологий, и вполне органично чувствую себя в роли Снежной принцессы.

Было ли мне больно от шока-потрясения? Снились ли мне разорвавшиеся полотна зеркал в кошмарных снах? Плакала ли я хоть раз в подушку от острого чувства потери себя самой в течение этого времени? Билась ли в тисках-оковах обмораживающей пустоты, которая, по иронии судьбы, стала моим спасением? Может, это было так бессознательно и кратковременно, что я больше не помнила? Я не пустила свою боль в замкнутый периметр обновленного Я. Впервые бросила ей вызов и не позволила завладеть сознанием, оставив плавиться в огне треснувшего купола за гранью нового защитного поля.

На следующий день после шокирующего вечера я несмело подошла к зеркалу в ванной комнате. Тому самому, что так часто покрывалось пленкой-испариной от горячей воды, чему я раньше огорчалась, сетуя на слабо работающую вытяжку, а потом радовалась, что не приходится вспоминать кошмар падения в глухую черную бездну. Вспыхнувшие откаты мерцательной аритмии запустили свою беспощадную гонку в первые секунды мучительного ожидания, внутренней борьбы с собой и метаниями страхов, которые не желали исчезать… И пали жертвой фатального столкновения с первым взмахом ресниц, когда я бесстрашно распахнула зажмуренные глаза навстречу своему отражению. Я перешагнула их агонизирующие сущности с достоинством королевы льда и бесстрашия, приближаясь к источнику моего душевного надлома.

В отражении не было тысячи беснующихся демонов-призраков. В нем не было бушующего огня преисподней. Лишь подобие мимолетной черной кисеи мелькнуло бесшумной тенью, освобождая арену боевых действий мне одной, тянущей ладонь навстречу гладкой поверхности.

Я знала эту девочку с внимательным взглядом зеленых глаз с искрами холода. Меня так часто пугали холодные нотки в иных глазах, что я непроизвольно забрала эту уникальную способность резать холодным лазером противника и себе. Эта девчонка была потрясающая и яркая, несмотря на все пережитые невзгоды. Давно я не лицезрела своего отражения в полный рост. Макияж – я ограничивалась небольшим зеркалом на протяжении уже четырех месяцев. Я забыла, насколько красивой была, и готова была убить снова и снова того, кто лишил меня возможности это замечать.

Шоколадная кисея атласного халата смело скользнула по плечам на пол. Солярий, контроль питания, танцы вместо зарядки – мое тело могло зажечь с полуоборота кого угодно без дополнительных ухищрений. Пальцы сами по себе, повинуясь безотчетному порыву, заскользили по плавным изгибам выступающих ребер, к излому тонкой талии с едва заметным рельефом косого пресса, упиваясь приятным теплом гладкой, ухоженной кожи без единого изъяна. Ладонь взлетела на подъеме изгиба бедра, очерчивая соблазнительную дугу плавной линии, преодолевая сопротивление прокачанных мышц под кожей, поразившей своей нежностью даже меня саму.

Наверное, в этот момент я могла понять каждого из тех, кто свихнулся на пунктике обладания этим телом до такой степени, что никакие законы и нормы не стали для них преградами. И может, это не было бы так страшно, если бы дальше плотского желания сминать до боли его изгибы, оставляя гематомы на гладкой коже, никто из них не пошел изначально. Такое тело куда ценнее в комплекте с душой, уникальным замкнутым миром, на который большинство не обращало никакого внимания. Как это злит каждую из нас, девочек, в юном возрасте! Мы записываем всех подростков-мальчиков в козлы-дрочеры, потому что весь их интерес сводится к воплю «буфера», и не можем допустить ни малейшей мысли, что, захоти каждый из них нашу душу, детская девичья психика лопнула бы сразу. К счастью, закон равновесия хранит нас от подобных качелей, но юные паршивцы, будущие самцы, уже тогда делают робкие попытки забрать наши эмоции. Довести до слез своими издевками или игнором и упиваться своей значимостью при виде наших слез, и счастье, что мы начинали взрослеть на несколько лет раньше, чтобы понимать соотношение вещей…

Повзрослевшим было мало слез и вырванных косичек. Их методы стали изощреннее и опаснее. Желания, увы, иногда сбываются совсем не так, как бы нам того хотелось. Что есть тело без души для подобных им? Сосуд, в котором пустота. Именно так. Удары плети не ставили метку на теле, нет, они рубцевали сознание, как и поцелуи холодной стали на запястьях – с тем, чтобы подчинить душу посредством физической боли. И это без труда удалось обоим, тем, кто не стал довольствоваться совершенной оболочкой.

Мне хочется закрыть глаза, утопить себя в зарождающейся слабости сенсорной депривации, продолжая касаться тела слабыми мазками пальцев, представив их кистями мастера боди-арта, только я не могу отвести взгляд. Я безумно соскучилась за этим ощущением. За отсутствием страха, за эйфорией осознания своей нерастерзаной, выстоявшей сущности… а может, за шлейфом кометы робкой надежды, что ничто во мне не сгорело и не застыло льдом после того вечера?

Я больше не боялась. И одновременно – не могла простить уничтоженного доверия. Новый клубок потерянных эмоций, который мне предстояло распутывать. Если бы я только знала как!

… Порыв холодного воздуха в спину, напряжение света ярких ламп – или их приглушение накидкой мимолетной Тьмы? Ты-то чего хочешь? Можешь радоваться, я больше не с ним, но и не с тобой – тоже! Только что… что мне делать с этой сгустившейся тоской, которую я пока еще держу в кулачке, но вскоре она прорвется и затопит новым паводком черного отчаяния берега застывшего фьорда? Давай просто поговорим. Ты так часто мне отказывал в этом раньше, заставляя кричать и умолять… просить… биться о глухую стену своего молчания, потому как боялся пустить меня ближе. Правда, Дима? Ты боялся того, что я проникла на недозволенные глубины твоей сущности… но сейчас же тебе нечего опасаться? Тебя нет, ты - обычная тень из прошлого, я даже забыла, как ты выглядишь. Ты думаешь, отсутствие твоих фото – совпадение? Нет. Я так хочу вычеркнуть тебя из своего сознания, что совершаю те же ошибки, что и в нашем прошлом. Ты не хочешь поговорить? Тебе не надоело метаться в четырех стенах, в которых больше никто не подчиняется твоему диктату? В тех самых, где тебя больше не ждут и, кажется, не хотят?.. Тебе просто нравится смотреть?