Вознесение черной орхидеи (СИ) - Тимина Светлана "Extazyflame". Страница 40

Второе открытие лета, неожиданное для меня самой, случилось накануне моего отъезда. Отчим сдержал слово насчет эксклюзивного подарка, и я стала обладательницей изумительного арбалета. Что с того, что сломала пару ногтей, пытаясь натянуть тетиву? Кровь скифских амазонок вскипела, стоило взять его в руки, посмотреть на мир сквозь прорезь прицела, и вместе с этим ощущение безопасности и независимости затопило приливной штормовой волной. Окажись у меня этот шедевр оружейной индустрии раньше, как знать, случилось бы со мной все это или же нет. Я с упорством ребенка, вооружившись поддержкой Насти, которая с трудом оторвалась от подаренного отчимом планшета, выдергивала из журналов постеры с изображением звезд и политиков для последующего расстрела завтра на природе.

… Виктор умудрился утопить в озере две стрелы, а мне не нужно было даже пользоваться прицелом, хвала развитому глазомеру – портреты знаменитостей вовсю зияли простреленными глазами и лбами.

- Какая падла приплывет завоевывать Крым, не отдадим! Кончилась эра монголо-татар! – я кружилась по поляне, перевозбужденная охотничьим азартом. – Никому не избежать карающих стрел! Теперь уже точно!

Виктор жарил недавно выловленную рыбу на гриле и по-отечески тепло качал головой. Вопросов не задавал, хотя сразу понял, что со мной что-то не то. Я не была готова рассказывать, о чем ему и сказала, а он только поблагодарил за то, что не стала расстраивать мать. Мы уехали на рыбалку ранним утром, несмотря на возмущение матери – конечно, она по нему соскучилась безмерно, но я выпросила право побыть наедине с человеком, который заменил мне отца.

- Вот же ж ужас, - картинно передернул плечами Виктор, когда я с дьявольской улыбкой приколотила к стволу вербы портрет Мэрлина Мэнсона. – Что это за чудо?

- А, мой бывший парень, поэтому я такая грустная, - я натянула тетиву, упираясь ступней во вспомогательный фиксатор, и, проверив предохранитель, протянула отчиму. – Высади глаз этому несостоявшемуся зятю!

- Юляха, да не умею я этими дикими штуками… Вот родной ПМ, совсем другое дело… - попытался отказаться Виктор, но я по-хозяйски выровняла его руку, умостив приклад на плече.

- Давай. Я не дам рыбке пропасть!

Первая стрела ушла в молоко. Вторая – вонзилась в ствол дерева в полуметре от плаката. Еще две утонули в озере.

- Надо в интернете заказать новый комплект, - я не могла сдержать смеха, а Виктор, казалось, расстроился.

- Ну вот, твой отчим не умеет даже стрелять… Совсем ни на что не годится! – я вздрогнула, и филе карасика, проскользнув сквозь прутья решетки-гриля, шмякнулось на тлеющие угли. Только мне было все равно. Очередной спазм, защемление всех нервов и связок гортани, щемящей сердечной боли со слезами – совсем иными, непохожими ни на что. Я порывисто обняла его за шею, сглатывая эти слезы.

- Нет, не смей говорить так, у меня самый лучший ОТЕЦ. И это ты…

Глава 9

С билетами оказалась напряженная ситуация. Ничего удивительного, учитывая конец лета, 29 августа – студенты и семейные курортники организованно возвращались в родные пенаты, полные впечатлений от отдыха перед школой или вузом. Виктор с твердостью Саши Белого из «Бригады» расставил все точки над «и».

- Эти проблемы – мои проблемы, и решать их за вас буду я!

Так я оказалась обладательницей двух железнодорожных билетов люкс. Почему двух? Отчим, вернее отец (после пикника на природе я его иначе не называла даже в мыслях) не мог допустить нежелательного для меня соседства в замкнутом периметре двухместного купе. Я слегка опешила от суммы, которая равнялась половине цены авиабилета из Симферополя, но испытала прилив нежного тепла, сообразив, что моя любовь к особой романтике поезда и пейзажа за окном, озвученная в разговорах, была принята им к сведению.

Я совру, если скажу, что мне тяжело было расставаться с родными и лучшей подругой, или что я не хотела возвращаться в Харьков. Нет. Я хотела вернуться в этот город, словно он один мог излечить мои притихшие душевные метания, хотя именно там все и случилось. Этот город никогда не был моим, он всегда принадлежал ЕМУ во всех смыслах этого слова. И по праву рождения, и по праву наследия и вседозволенности… во всем! Собираясь покорить первую столицу, большой мегаполис с развитой исторической культурой, я была наивной фантазеркой, чей огонь стремлений так грубо погасили. Хотела ли я этого покорения сейчас так сильно, как тогда, когда впервые спрыгнула с поезда на перрон Южного вокзала? Я впервые не знала, что же будет дальше. Мне хотелось верить, что ничего не изменилось, и прежняя увеселительная колея не позволит мысленно утонуть в хаосе своей потери и измененного сознания. Могла ли я тогда знать, как тяжело это будет, и каким адом станут для меня первые два месяца?

Я буду бояться смотреть в зеркальные витрины бутиков, потому что они будут гипертрофированной копией беспощадных зеркал в моем воображении, и, даже когда попробую задержать взгляд, всегда буду видеть за своей спиной медленно тающую тень. Она станет моим ожившим кошмаром и, как бы ни больно себе в этом будет признаться – спасительным якорем, шаткой опорой, преградой подступающему сумасшествию! Димкин фантом все равно возьмет свое: то, чего не успел по жизни он сам. Я не смогу сопротивляться его хозяйскому вторжению в свои мысли, в свою раскрытую сущность, в свой внутренний мир, который никогда не сможет восстановиться, он обречен стать полигоном для лагерей его экспансии. Я никогда не смогу убедить себя даже в том, что его больше нет в живых! Этого не сможет никто очень долгое время… Я буду ждать. Ловить с одержимостью, сравнимой с недостатком кислорода, любые знаки судьбы, и только чудом смогу не свихнуться. Однажды это закончится – и я бы очень дорого отдала, чтобы финал был ознаменован именно его появлением!

… Ничего этого я еще не знаю. Еду в город, где началась моя устрашающая история, и верю, что в этот раз все будет иначе, я не буду даже вспоминать о нем. Нырну с головой в учебу и беззаботную жизнь студентки-тусовщицы, выберу себе новую жертву (да, в этот раз именно жертву!), выжму из несчастного максимум – может, так удастся отыграться за то, что мне пришлось пережить! Смотрю, как поднимаются и опускаются за окном провода, в сумерках вижу отдаляющиеся огни кораблей в порту, утомленную солнцем степь с островками редких кипарисов, потом – бескрайние поля, спокойное в вечернее время Каховское водохранилище, в котором так ярко отражаются первые звезды. Желание вернуться спорит с желанием скорее приехать в город, который – вашу мать! – я все равно люблю до безумия! То ли в силу особой ауры, то ли как плацдарм для карьерных возможностей (стоп! Не думать о салоне…), а может, просто верю, что смогу, перешагнув через страх, оставить все в прошлом.

Не прошло и полгода, как я стала старше на жизнь.

Я даже засыпаю очень быстро под колыбельные Scillet в телефоне, чтобы открыть глаза с рассветом, за пару часов до прибытия. Что-то меняется прямо здесь и прямо сейчас, атмосфера приближающегося города проникла в кровь, перенастроив реакции на свою ФМ-волну. Эта она направляет мои руки, когда я, воспользовавшись десятиминутной стоянкой поезда, рисую подзабытый хищный smoky, использую стайлер для создания мягких волн на волосах и натягиваю ультракороткие шорты и облегающий топ с воротником под горло, следуя священному правилу – никогда не открывай все сразу!

Изпоезда, вслед за сумкой, меня - почти как принцессу на троне Древнего Египта – выносятсидящей наскрещенных руках двоих встреченных втамбуре попутчиков, и я не могу сдержать смех, увидев сперва ударивший по голове Лекси транспарант с надписью «Юлька, с возвращением!», а потом – их упавшие челюсти. Очаровательно улыбаюсь двум растерянным мужчинам, которые явно хотели предложить свои услуги носильщиков-водителей, и падаю в объятия подруг-одногруппниц.

Похорошевшая Элька, похожая на Клеопатру с ровной линией густой челки и загоревшая до черноты, несмотря на свою чувствительную кожу, Лекси не стесняясь эмоций, поочередно кружат меня по перрону, я даже задеваю ногами прохожих. От их объятий останутся гематомы на ребрах, и к гадалке не ходи!