Борт 556 (СИ) - Киселев Андрей Александрович. Страница 57

   Самописцы были здесь, рассованные на некоторое расстояние друг от друга, и отгороженные простенком из металла.

   Мы вынули их. И Дэниел отдал один из них мне в руки. И я схватив его своими пальцами обеих рук, потащил этот, довольно крупный круглый красный предмет. И, довольно тяжелый шарик к выходу из кабины пилотов Боинга.

   Я вынырнул за большую эту тяжелую ржавую бронированную дверь. И протащил этот красный шар в своих руках, который тянул упорно к низу.

   Я пошел с ним, вниз протащив его по разгромленному падением рабочему отсеку со скелетами в креслах стюардов. Опустился сквозь проломы перегородок и полов первого пассажирского отсека первого класса до самого дна. И покореженного при падении на скользких наклонных камнях трюма.

   Здесь везде лежало золото. Оно сверкало желтизной под тонким слоем донного напыленного на него белого ила.

   Это золото моей красавицы Джейн. Это она прошлый раз нашла его. Это золото, из-за которого и погиб самолет. Кровавое золото. И проклятое золото. Золото мистера Джексона. Сколько его было тут, кто его знает? Может и действительно тонн десять. Часть была рассыпана по днищу трюма. Из разбитых ящиков, слитки рассыпались по всему полу. И были здесь повсюду. Один такой слиток был у моей Джейн в ее теперь каюте.

   И вот, теперь надо было доставить туда еще и эти вот самописцы шарики красного цвета. Причем в одиночку.

   Я плыл, буквально, надсадив уже живот, гребя своими ластами в темнеющей от наступающего наверху вечера воде. На стометровой с лишним глубине. Под давлением с трудом дыша, и излишне расходуя свою смесь. Я тащил первый это шар, буквально по самому дну, время от времени отдыхая.

   Было уже плохо видно. На такой глубине, да еще в наступающей вечерней темноте. Было уже на часах семь. Оставалось времени минут на тридцать, включая возвращение и сам подъем. Оставалось еще уповать на запасные, спущенные под днищем яхты на дне восемнадцатилитровые баллоны.

   Я еле-еле, нашел хвост самолета. И положил этот самописец под нависающее хвостовое крыло. Стабилизатор горизонтального управления.

   Уже изрядно, покрытый водорослями и кораллами. Я, буквально, затолкал самописец под него в углубление между камнями и кораллами.

  Убедившись, что все нормально, я поспешил обратно. Время поджимало, и надо было уже спешить нам обоим. Я, снова, вернулся к рубке самолета.

   Меня сильно уставшего, упорно сносило течением, но я смог, снова, проникнуть в верхний отсек стюардом и подплыл к двери пилотной кабины Боинга. Дэниел вручил мне второй самописец через полуоткрытую бронированную ржавую ту дверь пилотной кабины. И я, отдышавшись, потащил и второй, туда же самописец самолета.

   Скажу, это была адская на самом деле работа. Хуже не представить. Под водой тащить еще и второй бортовой красный шар, волоком уже по дну, толкая перед собой и против течения. Я уже думал, не вернусь к Дэни. Думал, конец и прощайте все! Прощай моя ненаглядная красавица Джейн!

   Это чертово сильное течение уносило меня, стоило только мне остановиться. И я буквально, держался за этот аварийный красный самописец, бороздя им по глубокому песку и камням на дне. Цеплялся руками за кораллы, отдыхая время от времени. И так еле доскребся до оторванного лежащего на дне хвоста самолета.

   Уже порядком стемнело. Я не мог разглядеть, теперь время на своих ручных подводных часах. Но, надо было возвращаться к Дэниелу. И бросать все уходить отсюда.

   Я понимал, что часть работы сделана, теперь надо, снова уносить отсюда ноги. Запасы смеси уже были невелики, и оставалось наверняка, только вернуться назад. Да, и темнота под водой становилась непроглядной. Я уже шел назад по своему следу, оставленному на дне, я заламывал некоторые кораллы руками, чтобы вернуться в темноте назад, и обрывал водоросли.

   Старался ориентироваться по мелким самолета обломкам и пассажирским вещам, разбросанным по камням и песку. Впереди практически мало, что видел. Еще опасался встречи с каким-нибудь морским хищником. Лоб в лоб. Как, чуть не получилось у нас встреча с лимонными акулами в салоне второго класса, среднего обломка корпуса Боинга. Да, и других здесь, тоже хватало. Мы уже видели стаю серых рифовых акул, когда все втроем до этого побывали здесь и встретили их у самого дна на своем подводном маршруте. Мало ли еще на кого можно было напороться на стометровой с лишним глубине. Но, главное надо вернуться назад. Назад к моей Джейн и вместе с Дэниелом.

  - "Ох, и влетит же мне!" - подумал я - "От моей красавицы Джейн! И Дэни, тоже за этот сюрприз!". Я представлял, что она там делает, когда нас не оказалось на Арабелле. Что с ней там твориться?!

  - "Вот дурак!" - думал я - "Вот мы оба ненормальные! Понесло нас на ночь, глядя, сюда!". Мы не отдавали себе, теперь отчета во всей этой авантюре. И отчета в ожидаемой опасности.

   Дэниела гнало время. Он боялся за себя и за Джейн. И торопился с уходом отсюда. Но, уходить пустым Дэниел не собирался. Он не для этого проделал такой длинный маршрут в Тихом океане.

   Джейн была, тоже на взводе, хотя и вида не подавала. Я видел, какая она была. Особенно после нашей той кратковременной скандальной размолвки.

   Все были, все равно, как теперь не свои, хотя вроде бы и помирились.

   Джейн это жуткое место. Сильно, тоже нервировало впрочем, как и меня.

  Хоть, она и шутила и отвечала, достойно и кокетливо на мои, своего любовника назойливого шутки.

   Мне здесь было, тоже не спокойно. И эта черная яхта была где-то рядом. Надо было быстро уносить отсюда ноги. И чем скорее, тем лучше. Это меня и погнало под воду вместе с Дэниелом. При других обстоятельствах я бы вполне, вероятно не пошел бы на это дело. Но, вот эта поспешная гонка и решила нашу всех троих роковую участь.

   ***

   Я вымотался до основания. И еле смог уже подняться к пилотной рубке. И к бронированной приоткрытой тяжелой двери кабины Боинга.

   Я был у выхода. И показывал Дэниелу, через широкую щель прохода, что пора назад. Он, тоже это понимал. И готов был идти назад. Нам надо было доставить, те чертовы, тяжелые черные ящики до той сброшенной с веревкой с борта Арабеллы сети. И успеть, еще подняться с глубины, причем не спеша. И постепенно всплывая к поверхности.

   Уже было достаточно темно здесь на стопятидесятиметровой глубине. И Дэниел включил фонарик на полную мощность, покрутив регулятор, и усилив его светимость под водой. Видимость уже была практически нулевая. Мы друг друга в метре от каждого себя плохо видели.

   Дэниел полез через проход в приоткрытой железной бронированной двери, высунув левую свою руку подавая мне фонарик.

  Дверь сорвалась с петель. Эта очень тяжелая, весом в добрую сотню с лишним килограмм дверь, упала под углом. И как раз на руку в районе запястья руки Дэни. Эта вторая на самолете защитная бронированная, и острая уже проржавевшая на краях узкого ребра дверь. Падая и срываясь с петель, словно острым ножом отсекла Дэниелу в районе запястья руку.

   Кровь ударила сразу фонтаном из обрезка запястья, и Дэниел отскочил внутрь рубки, налетая на кресла летчиков покойников. От жуткой боли он, чуть не выронил мундштук со шлангами акваланга изо рта. Он схватился за руку. И закрутился на месте, рассеивая по кабине пилотов свою из перерезанных жил брызжущую алую кровь. Часть его руки, растопырив в судороге пальцы, упала вниз через обломки полов верхнего рубочного отсека и искореженных переборок. Упала вниз, мимо пассажирских кресел в самый грузовой отсек останков носовой части самолета.

   Я напуганный этим до ужаса налетел на ту дверь. И пытался сорвать ее совсем с места, чтобы ворваться внутрь самолета. И помочь, хоть чем-то Дэниелу. Но, эта чертова металлическая и толстая бронированная дверь, не поддалась ни на дюйм моим физическим усилиям. Она была тяжелой. И ее заклинило. Причем намертво в таком состоянии, наискось застряв в дверном проеме, между, верхом и оставшейся погнутой при ее падении дверной толстой петле.