Слайдер (ЛП) - Борел Стейси. Страница 24

Стало тихо. Напряженно тихо. Я смотрела на него, и он смотрел на меня. Это был тот миг, когда ты знаешь, что он собирается поцеловать тебя, и ты просто должна быть готова к этому. Я не была готова, но я соглашусь на это. Тёрнер наклонился вперёд. Я приподнялась на цыпочки. Как только я подумала, что наши рты собираются встретиться, он повернул голову влево, и я почувствовала его тёплые губы на моей щеке. Моей щеке? Сжав мою руку и выпустив её, он встал в полный рост и пожелал мне хорошего дня. Когда он ушёл, я присела заднем крыльце, обдумывая всё свидание. У меня действительно начал развиваться комплекс. Тёрнер поцеловал меня три раза, и ни один из них не был в губы. Ни один из них не был полон страсти или дикости, которые, как я предполагала, он давал другим женщинам, которых тискал в кладовых на работе. Нравилась ли я ему? Была ли я его типом? Возможно, он смотрел на меня как на приятеля, или кого-нибудь, с кем можно классно развлечься. Я ни разу не ощущала флюидов дружбы от него, так может, я чего-то не понимаю? Может и так. Это в какой-то степени задевало меня. Предполагаю, что на следующем свидании, которое у нас будет, я попытаюсь понять и уловить его намёки. Я не хотела вкладывать в него слишком много себя, если я была для него просто другом.

Я ждала, что он позвонит и скажет мне, что мы будем делать в следующий раз.

7 глава

Аннабелль

Перед моей первой двенадцатичасовой сменой на этой неделе, я решила сделать что-нибудь незапланированное. Я отправилась в отделение интенсивной терапии новорождённых, чтобы проверить маленького мальчика, которому помогла родиться на прошлой неделе, и посмотреть, как он. Мне никогда не доводилось бывать здесь, за исключением пары часов практики. Несколько мониторов подавали звуковые сигналы, а я смотрела на вокруг стоявшие инкубаторы и грудничков, которые боролись за свою жизнь. Я осматривала эту комнату так же, как и отделение онкологии. Смотреть, как люди, борются за свою жизнь, не для меня. Мне больше нравилось обеспечивать появление на свет новых жизней, отправляя их в счастливое путешествие. Не наблюдать, как семьи оплакивают или скорбят о потере. Я увидела этого достаточно, чтобы хватило на всю мою оставшуюся жизнь.

— Я могу вам помочь? — Ко мне подошла высокая белокурая медсестра. У неё были добрые глаза и мягкий голос.

— Эм, да, я ищу ребёнка, которому помогла родиться на прошлой неделе, его доставили сюда, — чёрт, я не знаю его имени. — Он был без имени, когда покинул «Л&Д», а мать была наркоманкой, — я напрягла память, чтобы вспомнить её имя, — Адалин Марч, — пришло мне в голову. — Это ребёнок Марч.

Тон её голоса стал ещё мягче.

— Ах да, он здесь, — она провела меня к дальнему углу комнаты. — Он тот ещё маленький борец.

Когда мы приблизились, я увидела, что ребёнок был настолько маленьким, что поместился бы в одну мою ладошку. Малыш лежал на животике, с мониторами, подключёнными к его хрупкому тельцу, покрытому почти прозрачной кожей, питательной трубкой в носу, которая, вероятно, шла прямиком в его желудок, и дыхательной трубкой. На это было мучительно смотреть. Такой маленький, чтобы бороться за свою жизнь, тогда как он даже не заслужил появиться в этом жестоком мире таким ужасным способом.

— Его мама приходила к нему?

Она выглядела растерянной.

— К сожалению, от мальчика Марч отказались. В день, когда родила и была переведена в послеродовую палату, несколькими часами спустя она ушла и больше не возвращалась. Нет никакой контактной информации, и она не интересовалась ребёнком, прежде чем уйти.

Моя рука взлетела ко рту. Я чувствовала себя так, словно меня сейчас стошнит. Как может мать вынашивать малыша, дать ему жизнь и просто отказаться от него? Не важно, что он недоношен. Он был её ребёнком. Он любил бы её безоговорочно и ничего не ожидал бы в ответ, кроме того, что она могла бы ему дать. Я просто не понимаю этого.

Медсестра, которую, как я узнала, зовут Кэсси, рассказала мне о показателях ребёнка, и что доктор ожидает от него в следующие несколько дней. Когда дети попадали сюда, в отделение интенсивной терапии новорождённых, их обычно проверяли каждый час. Им давали краткосрочные назначения. Врачи действовали маленькими шажочками. На всё остальное требовалось слишком много времени.

Кэсси оставила меня возле инкубатора мальчика Марч, и я повернулась, чтобы посмотреть на него. Он действительно был очень хрупким. Я ничем не могла ему помочь, хотя пыталась это сделать. Я стояла там, считая все десять пальчиков на его ручках и ножках. Кто-нибудь должен сделать это для него. Он заслужил. Я закрыла глаза, сдерживая нахлынувшие слёзы. Глубоко вдохнула и выдохнула. Жизнь была так несправедлива. Моих родителей забрали от меня слишком рано, и я боролась, чтобы самостоятельно выживать в течение многих лет. Эта борьба началась для меня в шестнадцать лет. Почему малыш, который весит не больше трёх фунтов, должен страдать? Почему Бог выбрал для борьбы именно его? Было всего несколько вещей, которых я, думаю, никогда не пойму.

В инкубаторе было два отверстия, в которые медсёстры могли просунуть руки в перчатках и внести изменения в проводки и трубки. Без спроса, я подошла к раковине, вымыла руки и подготовилась, чтобы прикоснуться к нему. Когда я дотронулась до него в первый раз, маленькая искра ударила меня. Не как электричество, а что-то неописуемое. Я хотела, чтобы этот малыш жил. Я беспокоилась, чтобы за ним был лучший уход. И ещё, в тот момент, когда моя рука погладила его маленькую спинку, я поняла, что всё равно, сколько бы медсестёр и докторов не присматривало за ним, я буду приходить сюда максимально часто, чтобы он знал, что его любят. Я пробыла с ним почти час, медсёстры ходили вокруг меня, некоторые даже подходили поговорить. Они ценили дополнительную поддержку, которую я оказывала. Но на самом деле я была эгоистична. Я делала это и для себя. Что-то глубоко внутри меня очень нуждалось в успокоении. Он будет в порядке. Я не приму другого варианта.

***

Это был очень долгий день. У меня был короткий десятиминутный перерыв, и близилось окончание моей двенадцатичасовой смены. Посещение малыша этим утром забрало у меня много энергии в эмоциональном плане. Я просто хотела объесться и отметить время ухода со смены. Сегодня мне не хотелось ни вина, ни книг. Мне просто нужно отоспаться.

Я сидела в раздевалке, когда открылась дверь и вошёл небольшой сюрприз. Тёрнер держал две пластиковые коробочки с чем-то, что восхитительно пахло. Мой бедный желудок тоже уловил аромат еды. Поднявшись, я пошла прямо к мужчине только с одной целью. Тёрнер поднял коробочку, предлагая её мне. Когда я стащила её из его рук, он засмеялся.

— Голодна?

Я села и открыла крышку. Курица, жаренная во фритюре, пюре в соусе и салат из капусты и моркови с майонезом пленили весь мой рассудок. Мне кажется, я даже простонала. Тёрнер заёрзал на стуле. Я подняла на него взгляд, и увидела, что он смотрел на меня таким же голодным взглядом, как я на курицу. Я сглотнула.

— Извини, ты что-то спросил?

Он откашлялся.

— Эм, да. Я так понимаю, ты голодна?

Я вытащила куриную ножку и запихнула её в рот. У меня не было никакого терпения, чтобы прямо сейчас быть воспитанной.

— Ммм. Я не ела с шести утра.

Он взглянул на свои часы.

— Это было более тринадцати часов назад. В вашем отделении нет перерывов?

Я проглотила огромный кусок горячей, жирной курицы.

— Есть, но у меня было слишком много других дел. Ведение карт, отправка материалов в лабораторию, предоставление врачебных дополнений. Тот ещё денёк.

— Похоже на то, — его глаза блуждали по моему лицу. Когда еда обосновалась в моём пустом желудке, я смогла сфокусироваться на чём-нибудь, кроме голода. Не уверена, что я думала о том, как он смотрит на меня. — Ты всегда так занята?