Чудище или Одна сплошная рыжая беда (СИ) - Кувайкова Анна Александровна. Страница 62
Значит, уже вечер… Сколько же он проспал? Прилег ведь всего на минуту, переводя дух и пытаясь стереть с лица глупую улыбку, которая заползала на лицо каждый раз, стоило только вспомнить реакцию Аньки, когда она на самом деле осознала, к кому он ее привез.
И видимо, уставший организм не выдержал.
А ведь за это время Аня, уговорив своих друзей помочь, вполне могла сбежать и вернуться обратно в Россию… Черт!
Едва не выругавшись вслух, Богдан резко сел, разворачиваясь.
— Кошмарики? — невозмутимо прокомментировали с другого конца комнаты.
Не сбежала.
— Ты здесь, — не сумев сдержать удивления, произнес парень, щурясь, глядя на неяркий свет бра, висевшего над креслами.
— Неа, — откликнулась сидящая в одном из кресел Солнцева, не отрываясь, впрочем, от книги, которую читала. — Это не я. Это твой похмельный глюк.
Богдан беззвучно хмыкнул, разглядывая Аню, забравшуюся с ногами в кресло. С взлохмаченными рыжими волосами, в пижаме, с книгой…
Значит, чемодан с ее вещами она все-таки нашла. Признаться честно, когда он отдавал список того, что нужно забрать из магазина, заранее заказанного, его управляющий с трудом сдерживал собственное удивление. И Богдан его вполне понимал.
Аня разительно отличалась от всех девушек, с кем ему приходилось иметь дело раньше. Но за это он ее и любил. Именно такую — взъерошенную, в смешной пижаме, вечно ехидную и… неуловимо родную.
— Почему? — только и спросил он, скидывая ноги и садясь на краю кровати.
Вздохнув, Аня отложила книгу и поднялась. Богдан молча смотрел, как она подходит, шлепая босыми ногами и подтягивая на коленках длинноватые ей бежевые клетчатые штаны. На коварную искусительницу она походила меньше всего, и все равно, при виде нее сердце непроизвольно начинало биться чаще.
Поднявшись по ступенькам, его личная беда замерла напротив, не сводя с него непривычного задумчивого взгляда…
— Ты не уехала, — спокойно констатировал блондин, смотря на нее снизу вверх.
— Не уехала, — эхом откликнулась Аня и… неожиданно ее пальцы скользнули в его волосы. Богдан замер на секунду и, помедлив, все же притянул ее к себе.
— Почему? — повторил вопрос, пробираясь ладонями под ее футболку, на теплую кожу спины, ненавязчиво пододвигая ее к себе еще ближе. Он понимал — даже если она и ответит, все равно не скажет правды. Не признается.
Так и получилось. В ответ девушка безразлично пожала плечами.
Да только Богдану ответ и не требовался. Он догадывался, что она попытается удрать при первом же удобном случае — уж слишком Анька была своевольной и свободолюбивой. И он знал, что от подобного безрассудства ее не отговорят даже Эрик с Андреем. Захочет сбежать — сбежит.
С Солнцевой всегда было сложно, хваленый самоконтроль Полонского периодически трещал по всем швам. Его рыжее чудище умело трепать нервы так, как никто другой.
Но без нее было еще сложнее. Почти невыносимо.
Пожалуй, невыносимее было только осознавать, что на самом деле она его любит… И отчаянно боится одновременно. Не доверяет.
И на это были веские причины.
Однако… поступить по-другому Богдан не мог. И дело даже не в его отце, который, несомненно, еще попытается сделать ответный шаг. Если так нужно будет для ее безопасности, блондин пойдет не только на шантаж, но и запрет Солнцеву где-нибудь на еще более далеком острове. И пусть она его возненавидит еще сильнее, зато будет жива и невредима!
Но сегодня она сбежать не захотела. И, пожалуй, ее поведение говорило о самом главном громче всяких других слов.
— Я уже говорил, что люблю тебя? — негромко произнес Богдан, не отрывая взгляда от ее кошачьих глаз с легкой хитринкой, в которых умудрился утонуть давным-давно, даже сам того не осознавая.
— Нет, — неожиданно улыбнулась Аня, а ее пальчики ловко перебрались на тыльную сторону его шеи, ласково поглаживая. — Как-то сию ценную информацию ты умудрился утаить, ограничившись только шантажом, угрозами и легким домогательством…
И парень привычно прекратил поток ехидства, заставив замолчать свою любимую ершистую девушку наиболее приятным из способов — то есть поцелуем.
Да, пускай она ерничала, да, откровенно ругалась, да издевалась над его нервной системой… но все равно сходила по нему с ума.
Как бы она не пыталась свои чувства скрыть.
И это радовало более всего.
***
— О, это же то! — подпрыгнула моя светлость, едва услышав знакомый мотив, послышавшийся из динамиков, стоящих на террасе. — Оно самое!
— Точно, «Trouble Maker»! — подскочил валяющийся на соседнем лежаке Эрик, узнав характерный свист композиции корейского дуэта, под который мы с кудряшкой когда-то нехило отжигали на концерте. — Нуна, помнишь?
— Такое забудешь! — невольно прыснула, вспоминая себя в коротеньком платьице и парнишку в офигенном костюме, при галстуке и шляпе. — Нас же тогда сонбэ заставил выступать в качестве наказания за прогул английского.
— Агась, — согласно кивнул мой русско-американский друг и вдруг хитро прищурился. — Нуна, спляшем?
— Прям тут? — удивилась я, оглядывая бассейн, возле которого мы валялись на солнышке, и перевела взгляд на собственную одежку, состоящую неприлично коротких красных шортиков и ни разу не целомудренного верха от купальника. Все это было расписано под американский флаг, а сверху накинута свободно болтающаяся полупрозрачная белая майка. — Прям так?
— Да и ладно, — ухмыльнулся друг, щеголяющий только «гавайскими» шортами на крепком, хоть и невысоком загорелом теле. — Пойдем!
— А, фиг с тобой, золотая рыбка! — поддалась я внезапному азарту и, схватившись за протянутую мне ладошку, сама потащила Эрика на травку неподалеку от террасы.
Один из вариантов перевода этой песенки был «ходячая катастрофа», так что нам с кудряшкой она нравилась безумно. Так что оторвались мы что тогда, что сейчас, прямо от всей души и сразу!
И пофиг, что там танец… ну, так, неприличный чуток.
Зато нам было весело!
Шел второй день моего пребывания на Маврикии. Вчера был приятный вечер с очередным признанием Богдана, нежными поцелуями и спокойным, сладким сном на его плече. А вот утром…
Меня домогались. Откровенно и у с упорством! Впору было присваивать кому-то пожизненное звание маньяка-извращенца, ибо его не смущал ни мой помятый вид, ни пижамка, им же купленная, ни вопли Эрика под дверью, зовущего нас завтракать…
Потом мы с кудряшкой чуть не разнесли кухню за завтраком, получили нагоняй от сонбэ и, как итог, отгребли наказание в виде чистки и нарезки капусты. Однакось, сообразив, что это будет, мы буквально взвыли от восторга!
Кстати, никогда не думала, что Богдан умеет готовить кимчхи… Да еще и в подобной атмосфере безудержного смеха и откровенного веселья! Совсем как тогда, когда мы громили набережную.
И тогда я поняла, что на самом-то деле я в Полонском нифига-то не ошибалась… В хорошем смысле.
— Какое занятное зрелище, — вдруг раздался саркастичный голос, когда мы с Эриком закончили вдохновенно отплясывать. Я резко обернулась — с дорожки, огибающей бассейн, из-под тени пальм шагнул рослый шатен с характерной фигурой олимпийского пловца, подчеркнутой светлой безрукавкой и темными шортами. — Но помнится, ты раньше не переваривал рыжих.
— Что б меня переварить, ему сначала придется меня сожрать, — машинально откликнулась я, оглядывая новое действующее лицо. Как там было-то? Суров, силен, могуч и в меру волосат. Вполне даже ничего, но эта пошловатая улыбка на наглой морде… Я ухмыльнулась и добавила. — Подавится.
— Забавно, — усмехнулся шатен, сделав последний шаг, и встал напротив. — Твоя?
— Своя собственная, — хмыкнула я, чуя, что попала под внимание очередного отпрыска кого-то из высшего эшелона власти. Борзотой и самоуверенностью от данного индивида так и перло!
— Приехал? — спросил Эрик и на миг на его хорошенькой мордяшке промелькнуло раздражение. Которое, впрочем, тут же сменилось привычной лыбой во все тридцать два белейших зуба. — Один?