Царство женщин. Сердце Аризеля (СИ) - "Йель". Страница 41

― Островов? ― что-то новенькое.

Он кивнул.

― Империя постоянно завоёвывает новые территории и присоединяет к себе. Островное государство сдалось во власть нынешнему Императору не так давно, потому имперский язык они знают скверно, прямо как вы, да и с общей историей плохо знакомы. В первое десятилетие после присоединения Империя не облагает новые земли тяжёлыми налогами и не вводит обязательную воинскую службу, терпеливо выжидая пока на отравленной их верой и законами почве вырастет новое поколение, что с великой радостью добровольно бросится на мечи ради Императора. Об островных жителях мало известно, потому что они редко покидают территорию собственного государства, да и проживают у далёких северных границ Империи. И вы легко можете выдать себя за них, не меняя имён и имея возможность говорить друг с другом на родном языке.

Мне было странно всё это слышать. И почему Арчи раньше о них не упоминал? Может вспомнил только сейчас, когда решил отпустить бороду? Всё это время гнал любые мысли о своей родине, а теперь возвращался обратно, хотя никогда не рвался снова там очутиться. Не слишком ли легко я ему доверился? Столько секретов и недосказанностей…

― А что если мы столкнёмся с настоящими уроженцами Островов?

― Будем решать на месте, ― ответила Адигора, появляясь рядом. ― Васха, как себя чувствуешь?

― Всё также прескверно. Но перед высадкой нам всем нужно будет обвязать грудь, чтобы кто-нибудь ненароком не счёл нас похожими на жительниц Ракушки.

― Не кто-нибудь, а работорговцы, ― поправил Арчи. ― Чтобы отыскать пропавших, придётся связываться именно с работорговцами. А им свойственно тщательно осматривать товар. Однако, я более чем уверен, что женщин они в вас всё равно не признают.

― Я и на Димбо мало похожу, не то что на женщину! ― заметила объездчица с другой стороны борта. ― Эти железки, причёска, чуждая речь и стремления, о которых и не мыслила прежде. Всё задаюсь вопросом, Димбо ли я или кто ещё теперь?!

Она ловила рыбу с помощью самодельной удочки под строгим и бдительным руководством Малки, что нетерпеливо шикнула на неё и дёрнула за рукав, указывая в сторону моря. Да, рыбачки из такой шумной девушки точно не выйдет.

Ощутив очередной позыв рвоты, норовящий опустошить и без того слипшийся от голода желудок, я сделал несколько глубоких вдохов.

― Пойду проведаю Ром, ― Адигора удалилась в сторону тёмной каюты, пропитанной безнадёгой и муками, оставленной там в одиночестве стражницы.

Повернув голову направо, я увидел Падве стоящую в нескольких шагах от меня и мрачно вертящую в руках Лун. Её был украшен каменьями цвета запёкшейся крови.

― В воду уронишь, Падве, ― сказал я, силясь прибавить ослабленному голосу громкости.

Услышав своё имя из непривычных ей уст, стражница напряглась, оскалила левый клык и, неприязненно подёрнув плечами, проследовала туда же, где исчезла Адигора всего только пару мгновений назад.

Я тревожился, что в итоге нам так и не удастся сработаться вместе, а ведь это так важно на чуждых землях в самой гуще противников. Если будем враждебны ещё и друг к другу это снизит наши шансы не только на успех, но и вообще на выживание. Но некоторыми людьми управляли эмоции, вовсе не разум. Если же они-таки пытались следовать дорогой разума, игнорируя чувства, то выходило как с Айей. Сколько гнева и обиды скопилось в душе моей сестрицы, чтобы окончательно обратиться в остриё отравленной ядом стрелы, направленной на меня.

― Что за мрачная физиономия? ― улыбнулась Новжа, появляясь прямо перед моим лицом. ― О чём размышляешь?

― О минувшем, о грядущем, о настоящем...

― Какой загадочный ответ. Я кое-что принесла, ― она протянула хлеб, меж двух кусков которого приютились нежно-розовый кусочек ветчины и лист немного пожухшего салата. ― Тебе надо поесть.

― Мой желудок так не считает.

Краем глаза я увидел, как Адигора помогала Ром выйти наружу. Живая противоположность Падве пошатывалась и упала на пол, толком не пытаясь устоять на ногах, напротив растянула их, норовя подставить проходящим подножку. Падве дала подруге флягу с водой. Ром стала жадно пить. Я отвернулся, снова взглянув на бутерброд, принюхался к нему. Слюна наполнила рот.

Арчи ушёл на взмах капитанши, стоявшей у круглого как тарелка штурвала, но слишком дырявого, чтобы с него есть. Паренёк помогал проложить курс. Удивительно, он плыл по этому морю всего лишь раз, но не забыл пути. Такой сообразительный, даром, что весь его потенциал оставался незамеченным из-за статуса раба.

Перевернувшись, я схватился одной рукой за край «Зари», а другой взял бутерброд, откусил кусочек и стал тщательно пережёвывать, испытывая собственную крепость. Считал себя бравым воином, а в итоге позволял качке погубить собственное тело. Не хотелось бы отощать за эти дни. И я глотал, ощущая крохотный кусок как огромный. Кое-как разделавшись с половиной бутерброда, вручил остатки Новже. Она благодушно улыбнулась, удовлетворённая моими усилиями.

На стороне стражниц не слишком чуткая Падве пыталась запихнуть в рот Ром кусок хлеба с сыром. Адигора же, что удивительно, глядела прямо на меня. Не сомневаясь в паршивости своего нынешнего вида, я скривил губы в неловкой улыбке. Она никак на это не отреагировала, отвернувшись, разбивая мои хрупкие надежды на особенный смысл этого пересечения.

И Новжа больше не стояла рядом, а увлечённо наблюдала за капитаншей Риф и Арчи, гладила штурвал словно пушистого милого котика.

Этот корабль был слишком тесен для всех нас. Увлечённые морем, новыми впечатлениями и эмоциями, женщины пока не замечали данного неизбежного факта. Но уже скоро острые грани столкнуться, определив дано ли нам сражаться рука об руку или каждая группа проследует своим путём.

С тяжким трудом, но желудок-таки удержал мой перекус, вселив веру в завтрашний день, который мне не придётся провести в мрачной каюте наедине, с такой же несчастной, как и я, Ром.

Но утро сразу не задалось, многие вскочили разбуженные громом, молния полоснула близко от мачты, оставив дыру в палубе и едва не подожгла и сам корабль. Промокший до нитки Арчи, которому временно доверили управление, дрожал, стуча зубами, и мне пришлось выдирать штурвал из его одеревеневших рук.

Весь оставшийся день мы боролись с непогодой и её последствиями. Получили несколько ушибов в спешке скользя по мокрой палубе и лишились всех запасов хлеба, необдуманно оставленного в открытом ящике. Измотанные мы уже валились с ног, когда из-за туч мелькнула Ярша ― путеводная звезда и осветила собой ночь.

― Мы точно сгинем в этом паршивом месте, ― ворчала Падве, жадно ужиная вяленой кониной и запивая её ячменным пивом.

Промокшая от дождя одежда висела над головами, развешанная на верёвке, прикреплённой к мачте. И мы сидели в одном исподнем в полумраке, который едва развеивал тёплый свет нескольких масляных фонарей.

― А ты оптимистка, я погляжу, ― усмехнулась Димбо, широко расставив ноги.

Судя по нахмурившимся бровям, Падве собиралась на неё рыкнуть, но Адигора одним лишь коротким взглядом остановила вспыльчивую подругу.

― Всем нам требуется отдых, ― сказала она, обращаясь не то к своим людям, не то ко всем сразу.

― Ещё нам нужно поскорее добраться до места, и потому кто-то должен остаться снаружи и следить за курсом, ― заметил измотанный Арчи.

― Я останусь, ― вызвалась Новжа.

А Димбо всё не успокаивалась:

― Вот смотрю я на твою грудь, прелесть, и никак не разберу, как это вообще можно спрятать.

Далеко не все сразу поняли к кому конкретно обращалась объездчица, и взгляды многих, в том числе и мой, скользнули чуть ниже шей присутствующих. Разом замерли на самой крупной здесь груди, даже тень не могла сделать её меньше и незаметней. И, подняв глаза выше, я столкнулся с красным от злости лицом Падве. Она сжимала кулаки, прожигая усмехающуюся, весёлую Димбо гневным взором. Адигора положила руку на плечо подруги, но та лишь сбросила ладонь. Не сумев усмирить Падве, Адигора посмотрела в мою сторону с укоризной, делая меня ответственным за провокационные слова Димбо.