Царство женщин. Сердце Аризеля (СИ) - "Йель". Страница 61

Имение наместника располагалась у городской стены. Трёхэтажное, богато украшенное лепниной здание, вход в которое охранялся несколькими солдатами. Они пропустили нас в просторный холл. В совсем раннее утро здесь суетились домашние рабы, убирая дом. Но быстро попрятались, стоило объявится гостям.

― Пожалуйста, пройдите в приёмную залу, ― пригласил полумуж в наглаженном костюмчике дворецкого. ― Только господин Вас Ха, ― заметил он, выставляя перед Адигорой ладонь.

Она пожала плечами и встала у окна, наполовину закрытого тяжёлой бархатной тюлью. Я выдохнул, сам не зная, чего ждать, и миновал широкие двери.

Среднего размера зала с пустыми громадными вазами по бокам, украшенными орнаментом, и обитое шёлком кресло на возвышении похожее на упрощённый вариант императорского трона. Широкие мягкие подлокотники и длинная резная спинка. Правую половину стены за креслом наместника занимала карта Предвечной Империи, вышитая на полотне ткани умелой рукой. А на левой красовался холст с древом, которое плодоносило не яблоками, а именами в изящных ленточках ― родословная наместника, наверное. Хотя с такого расстояния я не мог разобрать имён.

Замаскированная под стену боковая дверь отворилась, и в залу вошёл красный рыцарь, облачённый в пышный мундир, сияющий золотым тиснением, и красный плащ до самого пола (совершенно неудобный в бою, но впечатляющий своим видом на приёмах вроде этого). Я заглянул принцу за спину, рассчитывая увидеть, выходящего следом за ним наместника, но дверь тихонько затворилась обратно. А он сам поднялся на возвышение и опустился в кресло с высокой спинкой, положив руки на удобные подлокотники. Перстни на длинных пальцах сверкали.

― Принц и наместник Ари Зель! ― возвестил дворецкий.

― В вашу честь назван город! ― вырвалось у обескураженного меня.

Наместник рассмеялся:

― Так и есть. Мой отец ― нынешний Император подарил мне его, когда десять лет назад отвоевал у республиканцев до самого последнего камешка. Отвечая на твоё удивление, скажу, что красные рыцари редко становятся наместниками, обычно для этого нужно достигнуть звания белого рыцаря. Но звания ― это не то, что дают за выслугу лет или просто по прихоти, их нужно заслужить своими делами. А городу требовался верный Императору и надёжный наместник, потому я здесь.

Не найдя слов, я кивнул. Всё это время припирался с наместником!

― Подойди сюда, ― велел наместник, и я поднялся на возвышение. ― Опустись на одно колено, ― и я опустился. ― Внесите его сюда.

Боковым зрением заметил блестящий поднос в руках дворецкого, с которого принц Ари Зель что-то взял. В следующую секунду моё плечо обхватил чёрный шёлковый плащ, закрепившийся на груди застёжкой в виде глаза с цветком вместо зрачка.

― Я посвящаю тебя в чёрные рыцари, Вас Ха. Теперь можешь встать.

Я поднялся, поражённо глядя на спасённого мною наместника и сына нынешнего Императора.

― Почему же ты не улыбаешься? Неужели ты не рад своему восхождению на более высокую ступень?

― Я рад, что наконец узнал ваше имя, ― сорвалось у меня с губ.

Ари Зель расхохотался, искренний и лёгкий смех наполнил небольшую залу. А мне лишь оставалось смотреть в это беззаботное лицо, коря себя в том, что не видел дальше своего носа. Это нужно было срочно исправлять. Иначе совершенно непонятно, сколько ещё я продержусь в городе, названном в честь ещё живого и такого молодого мужчины.

Предаваясь размышлениям, я не заметил вдруг образовавшейся тишины.

― Отныне ты командир целого отряда, того, что прежде был моим, ― сказал принц. ― Я доверяю его тебе, Вас Ха.

― Как прикажете, ― выдохнул я, всё ещё ошарашенный. ― Могу я перевести в отряд своего приятеля?

Ари Зель склонил голову на бок, пристально глядя мне в лицо:

― Поступай, как считаешь нужным.

Я отступил назад, спускаясь с возвышения и, поклонившись, вышел в холл. Адигора смерила меня бесстрастным взглядом, видно, нисколько не удивившись. Эта стражница оказывалась готова ко всему, не то что я.

― Надеюсь, это принесёт нам пользу, ― сказала она.

― Уверена, не зря Предки ведут нас именно этим путём, ― я прищурился, ощутив дощечку древа первой матери, прижатую к груди.

Адигора ободряюще улыбнулась, показывая, что не забыла о моей тяжёлой утрате. Я благодарно улыбнулся в ответ.

Глава 14.5. Глазами мошенника: с места в карьер

Все места, в которых мне доводилось останавливаться, имели похожий запах плесени, одинаково убого выглядели, а владели ими трусливые и жадные куски дерьма, каждый раз угодливо расплывающиеся в мерзких улыбочках перед воинами, и небрежно плюхающие миску супа перед моим носом, обрызгивая половиной содержимого рубаху и штаны. Хотел бы я, чтобы за подобное обращение с гостями вешали. Очередная дыра не стоила и той мелочёвки, которую пришлось отдавать за постой. А от довольных солдатских рож хотелось блевать, так что пришлось отдать суп горбуну.

В обычное время он был горбун, когда же я был зол, он мог стать кем угодно ещё, но всегда различал, что обращались именно к нему. Лысая головушка хорошенько соображала, дабы не схлопотать щедрую порцию побоев. Домашний раб, которого мог позволить себе далеко не каждый солдат, являлся не столько предметом роскоши, сколько приносил убытки. Одни своим убогим видом вызывал приступы неудержимого хохота у этих напыщенных вояк. И я пнул горбуна в коленную чашечку, пока он стоял, опустив голову и дохлёбывал суп. Раб упал на колени и так забавно скукожился, что солдаты стали ржать пуще прежнего.

Вот бы плеснуть им в рожи помоями, которые они теперь ели. Но бесполезно растрачивать злость на то, что не можешь изменить.

― Пошли, хватит валяться, урод ты богомерзкий.

Кое-как поднявшись, горбун поплёлся за мной на улицу. С тех пор как сделка накрылась медным тазом, деньги утекали сквозь пальцы как вода, и никакие перспективы найти что-нибудь прибыльное не маячили на горизонте. Наместник велел не показываться ему на глаза, и пришлось покинуть город, пока всё не утихнет. Я так и не узнал, что сталось с пленённым коротышкой-островитянином. Но отчасти надеялся увидеть его в качестве чёрного раба. Это бы стёрло самодовольство с холёного личика. Тяжёлый неблагодарный труд, ведущий не к богатству, а лишь к смерти в забвении живо поставил бы его на место.

Прямо как здесь в мраморном карьере. Рабы стирали себе пальцы в кровь, их губы трескались от недостатка влаги, а кости ломались из-за плохой пищи. Спины сгибались, превращаясь в горба. Отрадно было на это смотреть. Звонкий стук кирок о гладкий, твёрдый, плохо поддающийся давлению материал, как музыка для моих ушей.

― Гляди, червь, их участь куда тяжелее твоей. Потому не смей сетовать на судьбу даже в своих убогих мыслях.

Горбун неопределённо покачал головой как поломанная кукла. Иногда я жалел, что лишил его языка, хотя множество глупых вопросов «вы довольны, хозяин?», «всё ли я сделал правильно, хозяин?», «куда мы теперь, хозяин?» жутко выводили из себя.

Постоялый двор «Карьер» был самым дешёвым в округе, а я уже всерьёз начал задумываться о продаже горбуна, настолько плохо шли мои дела. И лишь нежелание самостоятельно надевать сапоги по утрам до последнего пресекало эту вынужденную необходимость.

Краем уха я услышал разговор, прервавший мрачные думы. Не то, чтобы в услышанном содержалось нечто страшно интересное. Напротив, я не понял ни словечка, но узнал говор и речь была точь-в-точь как у тех пустоголовых островитян. Неужели пара мушек сама прилетела в мои сети? Улыбка растянула губы, но не стоило радоваться раньше времени. Я обернулся, оглядывая компанию незнакомцев, топтавшихся под окнами постоялого двора.

Один мальчишка с луком за спиной, второй ненамного старше, но уже отросшая борода прибавляла ему возраста. Третий обрезок как тот с именем начинающимся на «А»... никак не припомнить. Доспехи такие же чудны́е, как у Вас Ха. Похоже, островитяне его друзья. Интересно рассказывал ли он им об Олли Моте?