Царство женщин. Сердце Аризеля (СИ) - "Йель". Страница 7

Сквозь мощёные дорожки пробивались травы, кое-где возвышались деревья. Быстроречью была не одна сотня зим, но поверить в это оказалось трудно. Слишком ухоженным и чистым выглядел город. Деревянные домики должные сгнить за давностью лет продолжали стоять не хуже каменных, потому что возводились из железной древесины, мягко переливающейся миллионами крохотных огоньков при солнечном свете. Многие подоконники украшали цветочные горшки, а с верхушек оконных рам свисали деревянные фигурки птиц и зверей, разукрашенные в неестественные пёстрые цвета. В голове запульсировала внезапная острая боль. То, какими я помнил животных, и каковыми природа создала их здесь… всё путалось перед внутренним взором.

Я протёр веки, надавив на глаза, надеясь прогнать смешавшиеся картинки. А когда снова распахнул веки, то увидел женщину в длинном кожаном плаще, накануне присутствовавшую в эпицентре жаркого спора в приёмной Айи. Широкими шагами незнакомка пересекала мостовую, держа руки глубоко в карманах и, кажется, что-то напевала себе под нос. Только теперь я заметил, какая же она высокая. Если бы не знал, что это женщина, то непременно принял бы за мужчину. Дерзко и уверенно она глядела перед собой, тем самым всё больше разжигая моё любопытство. И я направился следом, держась на достаточном расстоянии, чтобы оставаться незамеченным.

Мы прошли половину города, никуда не сворачивая, пока не добрались до широкого каменного моста, растянувшегося через реку Быструю в её самом узком месте. Здесь недалеко от единственной городской конюшни стояла пустая деревянная повозка. Остановившись, незнакомка прислонилась к ней, повозка тихо скрипнула. Глядя на другой берег реки, женщина вынула из правого кармана трубку, а из другого огниво. Чиркнув, вызвала искру, и, поднеся тонкий край трубки к губам, втянула порцию дыма. Серое облачко достигло и моего носа, заставив закашляться. Незнакомка обернулась. Заметив меня, скривила физиономию, обнажив почерневшие от продолжительного курения зубы.

― Вот и наша убийца, ― сказала она скрипучим грубым голосом.

― Разве? ― отозвался я как можно непринуждённее, отгоняя дым вокруг себя рукой. ― А ты кто?

― Имя мне Вралета. Я ― обменщица. Вожу всякое туда-сюда. В основном в равнинные города, моя телега недостаточна крепка для холмов, а лошади недостаточно молоды для пересечения больших расстояний.

― Не видела тебя прежде.

Вралета сделала очередную затяжку и выпустила серое дымное облачко.

― Я редко выхожу за пределы постоялого двора, с чего тебе меня видеть?

― Что же ты делала в приёмной моей сестры?

― Столько вопросов... ― судя по скучающему виду, этот случайный разговор не был обменщице интересен, но она продолжала отвечать мне, явно не без причины. ― Чтож, скажу. Моё поселение промышляет выращиванием табака. Я уже предлагала его на обмен прошлой хранительнице, но она отказала мне. Но, узнав, что на посту другие люди, я решила вновь испытать счастье. Более того, мне удалось уговорить хранительницу Айю вынести этот вопрос на общее обсуждение на городском сходе. Наверняка, там же выступит ваша старшая садовница, обеспокоенная судьбой священных древ.

Я не сдержал ухмылки:

― Времени ты не теряла.

Вралета постучала трубкой о край телеги, вытряхивая на землю остатки тлеющего табака.

― Не так уж много его осталось у меня в запасе, чтобы тратить впустую, ― она задумалась. ― Хотя женщины в нашем роду и живут до ста лет, боюсь, что ближе к девяноста годам мне будет трудновато управляться с телегой и лошадьми. Вон они, кстати, ― указала морщинистым пальцем в сторону конюшни. ― Сигарка и Дымок величают.

Я повернул голову, разглядев яркого серебристого скакуна и лошадку цвета нефрита. Необычный окрас для коней, но только не здесь. Глаза животных сверкали подобно драгоценным камням, вторившим цветам их шкур. Я невольно восхитился:

― Отменные лошади.

― У меня только самое лучшее, ― улыбнулась Вралета, игриво подмигивая и пряча трубку обратно в карман.

Поняв намёк, я отрицательно качнул головой:

― Табак не интересует.

― Какая жалость, ― посетовала обменщица, ни капли не огорчившись.

― И что же ты хочешь получить за него?

― То, да сё, ― явно уходя от ответа, прищурила левый глаз. ― Но что в такой ранний час третья хранительница делает у обменного моста? Или ты в странствие собралась?

Я не нашёлся, что на это сказать. Не хотелось признаваться в случайной слежке. Какое-то время мы молчали, просто сверля друг друга взглядами. Кажется, Вралета находила меня любопытным экземпляром для изучения после той выходки в приёмной. Если о случившемся пройдёт слух по всему Быстроречью, то так глядеть на меня станет не только она. Но я сомневался, что хоть одна из свидетельниц обмолвится и словом за завтраком с избранной парой, в кругу семьи или просто на встрече с подругой. Хранительницы исполняли священный долг перед своими людьми, ничто не должно было нас опорочить и никто.

― Мне пора идти. Спасибо за приятную беседу.

Вралета молча кивнула, снова направив задумчивый взгляд на другую сторону реки. Может она уже успела истосковаться по дому? Или кто-то значимый ждал её возвращения?

Бросив пустые догадки, я повернулся на пятках и пошёл в обратном направлении. Быстро достигнув пустующей лесопилки, я стянул зипун и закатал рукава. Дальше работа спорилась. Сваленные кем-то брёвна поддавались моим усилиям одно за одним. Руки дрожали, мышцы болели и молча молили о пощаде, но я не слушал, орудуя пилой. На время у меня появилась цель. Я решил это ещё вчера, заканчивая с шитьём. Крайне необходимо вернуть своему телу форму, или, лучше сказать, сделать это хилое тело сильным, способным на мощные и размашистые удары. Потому я пилил брёвна и перетаскивал их, складывая у стены в ближайшем к лесопилке сарае. Всё равно на зиму будут нужны дрова, хоть зимы здесь и не лютые.

Ближе к полудню неподалёку стали проходить люди. Услышав шум, доносящийся с лесопилки, они приближались, чтобы посмотреть, кто там работает. Но, приметив меня, торопились обратно с глазами величиной с блюдца. С трудом веря в то, чему стали свидетельницами, даже забывали поприветствовать третью хранительницу.

Я трудился до самого заката, делая редкие перерывы на приём пищи, которую тоже заранее взял с собой, чтобы не возвращаться в самый центр города. Ночью заснул без сил, а утром не мог шевельнуть и пальцем, ощущая при этом дикую ноющую боль. Моё усердие и желание как можно скорее стать сильным вышли боком. Я еле-еле добрался до лесопилки и просто рухнул на пенёк, не в силах заставить себя сдвинуться с места, пялился на голубеющее небо без единой мысли в голове.

Тут меня и нашла Новжа. Узнал я её не сразу и только по рыжим волосам, ныне сплетённым в длинную косу. Расставшись с ярким платьем, она переоделась в рубаху и штаны, которые были так распространены у жительниц города. Я не смог скрыть недоумение на лице, но, лишь завидев меня, Новжа улыбнулась.

― Так это правда? ― поразилась подруга. ― А я думала, все врут, болтая, будто Васха работает одна на лесопилке. Либо же шутят. Но кому могло прийти в голову так меня дурить?

― Почему ты так одета?

― Ну... ― протянула Новжа и села рядом на гору опилок. ― Я вела себя глупо и дулась на тебя, хотя должна бы радоваться, что моя лучшая подруга жива-здорова. Увидев меня в таком состоянии, моя первая мать сказала, что люди меняются, и это естественно. Порой эти внутренние перемены разлучают тех, кого раньше нельзя было и водой разлить. Но это тоже часть жизни. И ты изменилась, Васха, а я нет. И мне стало страшно, что мы перестанем быть подругами. Потому я решила догнать тебя. И тоже изменилась, чтобы мы всегда оставались вместе. Слышишь, ― она положила ладони мне на плечи, ― куда бы ты ни пошла, чтобы бы ни стала делать, я всегда буду рядом с тобой.

― И ты не станешь скучать по созданию безумных и необычных нарядов?

― Если только совсем капельку, но я уверена, что твоя новая затея такая же увлекательная.