Грешник (ЛП) - Стивотер Мэгги. Страница 32
— Сегодня мы творим магию, — сказал я.
Лейла съела кусочек чего-то зеленого. Она прожевала. Мы все уже состарились, когда она, наконец, проглотила.
— Что у тебя на уме?
— Великие вещи. Где твоё оборудование?
Она просто посмотрела на меня. Я не мог сказать, была ли она высокомерной, глупой, или просто ненавидела меня в ответ. Ничто из этого не исключало другое.
— Твои барабаны? Эти «штуки»? — я отбарабанил по воздуху. — Возьми их. Забрось в Сатурн. Отправляйся со мной в будущее.
Она положила ещё один овощ в рот. Затем прожевала.
— С того момента, как мы начали этот разговор, — сказал я, — две сотни младенцев родились на этой планете. И чего же мы достигли?
Ты съела эту штуку.
Лейла проглотила.
— Ты не спешил попасть сюда до этого момента. Время непрерывно, Коул. Оно не ускоряется и не становиться медленнее. Не позволяй себе быть обманутым капризами. Удовлетворение в постоянстве.
Она нарисовала медленную, ровную линию в воздухе чем-то, что, как мне показалось, было цукини.
Я сказал:
— Конечно. Окей. Но сейчас у нас есть расписание. Барабаны. Сатурн. Ты и я, детка. Тащи сюда свой сад. Можешь съесть это по пути. У тебя есть тележка или что-то в этом роде? Я притолкаю её сюда для тебя, пока ты будешь складывать своё оборудование.
Она не сдвинулась с места.
— Что я играю?
— Музыку.
— Какую именно музыку?
— Мою.
— Я ее знаю?
— Есть такая штука, которую называют живой игрой, и это означает, что ты играешь отрывок вместе с другими людьми, даже если никогда не слышал его прежде, и, если ты скажешь мне, что понятия не имеешь, как это сделать, положи эту морковку, потому что я увольняю тебя.
Лейла съела морковку.
— Музыка — это нечто врожденное, чувак, — сказала она. — И тебе не обязательно все время быть такой задницей. Я возьму барабаны.
Джереми был на репетиции группы с людьми, которые не были мной, когда я заехал за ним.
Не то, чтобы я не понимал Джереми и того, что он присоединился к новой группе, пока я был пропавшим/мёртвым/другой вариант. Я был уверен, что сделал бы то же самое на его месте. Хотя, я бы сам собрал группу, а не присоединился к другой, потому что я не очень-то люблю командные виды спорта, если не я сам создал и команду, и спорт. Но я не осуждал его за то, что он нашёл других, новых людей, чтобы играть вместе с ними. Это и есть то, что мы делаем, в конце концов. Это у нас в крови. Музыка.
Но это не заставляло меня чувствовать себя хоть немного лучше по поводу необходимости делить его. Тем более, что я хотел для него лучшего, чем это: ужасно скучная группа, играющая в ужасно скучном гараже, предлагающемуся к ужасно скучному дому в ужасно скучной части Л.А. Я мог слышать их старания, пока парковал Сатурн у разбитой обочины. Они были, без сомнений, всего лишь высококлассной кавер-группой с неизобретательным гитаристом, барабанщиком, который научился всему, что он знал, в бильярдных клубах и вокалистом по имени Чейз или Чад.
А вот басист у них был первоклассным, между прочим.
Я вылез из машины и переступил через шланг, змеящийся через всю парковку. Он был прикреплён к вялым разбрызгивателям, поливающим маленький коричневый двор.
Этот разбрызгиватель, как я подумал, был во многом похож на Джереми. Эта вода не сможет улучшить тот двор более эффективно, чем Джереми сможет улучшить эту группу. Какая пустая растрата.
Музыка умерла, когда я подошел. Единственным звуком было лишь ча-ча-ча разбрызгивателя. Тусклый интерьер гаража напомнил мне, как сильно я хотел Мустанг. Его запах напомнил мне, как сильно я скучал по Виктору. Наши гаражные репетиции были произведениями искусства.
— Я пришёл за Джереми, — объявил я. — Джереми Шаттом. На случай, если у вас здесь есть два Джереми.
Люди в гараже тупо уставились на меня, так что я подметил несколько очевидных фактов. (1) репетиции группы подвижные, а свадьбы — нет, и (2) никакие тренировки не смогут сделать эту группу настолько хорошей, чтобы получить признание, так что (3) я просто помогал им всем сохранить кучу времени.
Певец, который вблизи выглядел еще более похожим на Чада или Чейза, казалось, не оценил мою проницательность. Барабанщик и гитарист вроде как кивнули. Оказалось, я знал их обоих, хоть и не мог вспомнить даже их имен. Барабанщик когда-то играл в группе под названием КрейздЧиз, которая была более успешной, чем вы подумали, а гитарист был с Персут Тен до того, как у их ударника случилась передозировка в ванной в Оклахоме, что является грустной историей, не зависимо от того, как вы на это смотрите.
Вокалисту я сказал:
— В конечном счете, это никак не повлияет на относительную схему вещей, если сейчас Джереми уйдет со мной.
Певец явно пытался держаться перед камерами, но его голос был слегка напряженным.
— Ты не можешь просто исчезнуть, а затем вернуться, ожидая, что все игрушки останутся там, где ты их оставил.
Я сказал:
— Не будь таким. Я не буду ломать Джереми. Он слишком ценен для этого. Ты получишь его обратно, и вы сможете продолжить играть песни со школьного выпускного в том же духе. Мы все должны делиться.
— Не строй теперь из себя великого и могучего, — сказал вокалист. — Ты не можешь притворяться милосердным, оскорбляя мою музыку.
— Оскорбляю! — ответил я. — Если ты хочешь услышать настоящие оскорбления, я могу приготовить несколько слов для тебя. Но нет, мой друг. Я просто обрисовал все в перспективе для тебя. Ты, занимающийся этим, здесь. И я, занимающийся этим, с ними, — я жестом указал на Ти и Джоан. Даже с затемняющим обществом Сатурна мне казалось очевидным, что Коул > Чейза.
Барабанщик КрейздЧиз и екс-гитарист Пресут Тен взглянули на вокалиста Чейда/Чейза, чтобы увидеть его следующий шаг.
— Ага, я знаю, что ты делаешь. Я знаю о шоу, — сказал он мне. — Ты думаешь, что все это из-за того, кем ты был. Но никого не волнует, что ты был крутым, чувак. Твои песни такие старые, что их напевают бабульки. Сейчас ты знаменит только потому, что ты полный лузер.
Очень размеренно я произнес:
— И из-за тех трех мультиплатиновых альбомов. Давай учитывать все.
— Ох, да ладно! Не притворяйся, что не знаешь, почему люди смотрят шоу. Ты знаешь, что я прав, — издевательски ответил вокалист. — Или ты был бы в лейбле вместо Бейби Норс. Ну же, мужик. Даже не притворяйся, что это из-за музыки.
Его слова нашли путь к моему сердцу. Когда-то я написал саундтрек к лету каждого. Когда-то, мое лицо было на обложках журналов. Когда-то, все эти парни в этом гараже обделались бы, лишь бы услышать меня вживую. Что же я делал теперь?
Просто участвовал в шоу. Делал альбом. Исчезал в лос-анджелесском закате с Изабел. Но это не чувствовалось полностью правильным или правдой. Я спросил:
— У вас нет костюма Орлов, чтобы репетировать, или типа того?
Барабанщик Крейзд Чиз взволнованно прошелся по тарелкам. Гитарист Пресут Тен резко на него посмотрел, как будто предупреждая не быть уродом. Я в некотором роде надеялся, что он будет уродом. Я хотел ударить что-то или получить удар.
Вокалист сказал:
— Я не собираюсь выслушивать это дерьмо от тебя.
— Ты уже это сделал. А сейчас, если не возражаешь, мне пора заняться реальной работой. Джереми, ну что?
Я повернулся к нему. Это не было вызовом. Это был просто вопрос. Нет никакого смысла делать из Джереми игру. Ты играешь в Ганди? Нет.
— Джереми, если пойдешь с этим гадом, — сказал вокалист, — то больше не возвращайся.
— Чед, — мягко произнес Джереми.
Я знал это.
— Я серьезно, — сказал парень. Чед. Я знал это.
Я сказал:
— Не заставляй Лэсси[27] выбирать, Чед.
— Ты, заткнись. Выбирай, Джереми.
Много лет назад я встречался с сестрой Виктора, Энджи. Довольно серьезно. Наше расставание после моего первого тура было гадким и противным только потому, что я спал со всеми, кто снимал свой верх в моем присутствии. Это было впервые, когда я осознал, что потерял свою душу, и прелесть не иметь душу, заключалась в том, что тебя больше не волновало одиночество. Хотя группа только вернулась, у нас уже было заказано время в студии для следующего альбома. Энджи хотела, чтобы Виктор ушел. Я хотел, чтобы Виктор и его магические руки пошли вместе со мной и больше никогда не возвращались в Феникс в Нью-Йорке.