Приманка Минотавра (СИ) - Зайкова Алина. Страница 19

Мой выбор объяснялся простыми выводами: у них не было никаких претензий друг к другу, к тому же все в неплохой физической форме. Так что с ними не должно было возникнуть проблем, а при встрече с другими группами у них были бы шансы уйти без потерь, да еще и увести противников из-под газа.

Но нам повезло и вместе с тем не повезло: других групп не было, но девочки не было тоже. От разбойника не осталось и следа. Мы обошли точку — она была сравнительно небольшая, так что мы не потратили на это много времени. Странно, но на этот раз у меня не возникло желание кого-то убить, ровно как меня не посещали галлюцинации с Анкиным. Возможно, потому что мы это место уже прошли?

Вернулись. Остальные загрустили, увидев нас четверых, но ничего не сказали. Нас стало на одного меньше, правда, на самого слабого. Но какая разница, когда речь идёт о человеческой жизни?

ЧАСТЬ 2. ЧЕМ ДАЛЬШЕ В ЛЕС. Зарисовка 0. Триста семнадцать лет назад

Алекс Дюр, 1 июня 3023 года

Алекс Дюр, президент Всемирной Республики, сидел за своим столом перед сотнями экранов и взахлёб рыдал. Если бы его сейчас увидел забежавший по срочному вопросу подчинённый, да если бы сейчас его увидел любой человек Земли — он бы не поверил своим глазам.

Алекса Дюра за глаза называли киборгом, каменным человеком, сгустком стали, — конечно же, с почтением, граничащим с восхищением, — и никто, ни разу не смог заметить выражение малейшего огорчения на его мужественном лице. Всегда — спокойствие, иногда — играющая, лёгкая улыбка, и никогда — тень печали, удивления или восторга. Он был лицом своей нации — нации людей.

Он спокойно перенёс известие о захвате жены террористами — и отказал им в их требованиях. Он пережил смерть дочери в несчастном случае — и не проронил ни слезинки. Но сейчас именно этот киборг, каменный человек, сгусток стали взглядывал на экраны и снова заходился в рыданиях.

Он потерял больше, чем жену или дочь. Он потерял смысл своей жизни.

На стене над дверью золотом были выложены слова «Труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни». Когда он отказывал террористам, он смотрел на эти слова. Когда ему сообщали о дочери, он смотрел на эти слова. А сейчас… он готов был сам взять в руки краску и замазать эту ложь.

Президент Всемирной Республики воплотил в жизнь коммунизм. Так, как он мог быть воплощён. И поплатился за это.

Сначала люди продолжали работать — по инерции. Конечно, были те, кто ушёл с работы в виртуальные миры или просто безделье; были и те, кто мгновенно стал искать занятие по душе. Он сам читал исследования недавних учёных и рассказы писателей, видел скульптуры и картины, слушал музыку, любовался опереттами и балетом тех, кто перестал работать ради куска хлеба — и стал работать ради себя самого. Картины, балеты и песни в большинстве своём действительно стоили подобной реформой, даже пусть кратковременной. Но людей, которые стали искать что-то по душе, было меньшинство. Большинство просто продолжало работать.

Но время шло, люди набирались смелости. Алекс Дюр пропустил момент, когда это покатилась, как снежная лавина — и вот, почти всё человечество наслаждается бездельем и развратом, на руководящих должностях не те, кто имеет к этому способности, а те, кто пробились наверх из-за массовых увольнений и непоколебимой уверенности в собственной правоте. И они, эти люди, пользуются служебным положением, сокращают ежедневные нормы для обычных людей, излишки забирают себе, средства роскоши — которые должны были доставаться лучшим из лучших! — присваивают себе и своим близким. Рушатся дома, ломаются компьютеры и киборги, опаздывают и иногда совсем не прилетают самолёты…

Больше книг на сайте - Knigolub.net

Но мало этого, сегодня, словно чтобы подломить последние силы президента, пришёл отчёт по рождаемости.

Люди науки и искусства в большинстве своем почти не обзавелись детьми. Им было некогда: они думали, изобретали, творили. Они и так наслаждались жизнью. А остальные… выращивали таких же детей, как они сами. Дети в четыре года у таких родителей не умели ни ходить, ни говорить. Общество вырождалось. Детские сады и школы отказывались принимать детей с недостаточным развитием — и в детские сады стали отправлять уже восьмилетних дети.

Когда это началось? Почему он этого не замечал? Он наказывал, бдил, исправлял, и, казалось, что всё идёт хорошо… Его вера затмила его разум, его надежда уничтожила критичность восприятия.

Алекс Дюр не понимал, что и почему он сделал не так. Его мечта, его надежда, вся его жизнь рассыпалась прахом — как одна из новостроек, в которую самоуверенные дельцы добавили слишком мало связующих материалов.

Алекс Дюр рыдал долго и мучительно, но, хоть слёзы и текли по его щекам, в воспалённом мозгу роились новые идеи, а в сердце зрела мрачная решимость.

— Я погубил этот мир. Я сделаю всё, чтобы вернуть его к жизни. И всё, чтобы подобного не повторилось.

Первый указом было введение звания Высших — людей, важных для этого мира, а также порядок присвоения звания.

Вторым указом — объявление о созыве Правителей из числа Высших и человеко-компьютеризированный механизм наследования. Первых Правителей он выбирал сам. Они все сначала отнекивались, но после краткой лекции о состоянии Всемирной Республики примолкали. На глазах некоторых появлялись слёзы, а некоторые — пожимали руку. Не потому, что мир был разрушен им, — а потому, что ему хватило смелости признать это.

Третьим указом было создание обязательных интернатов для детей, начиная с трёх лет, а также ограничение свобод для людей — не Высших.

Четвёртым… четвёртого указа не было. Был только громкий выстрел и кровавые брызги на стене и двери.

Алекс Дюр долго целился, чтобы капли крови и мозгов попали на столь ненавистную цитату, погубившую его и весь мир. Может, теперь её закрасят? — усмехнулся он перед нажатием на спусковой крючок.

Зарисовка 1. Мысли

Некрида, 4 сентября 3340 года

Некрида шла рядом с Зариной, своей самой близкой и надёжной подругой. Мысль о том, как она бросилась её защищать на той точке, приятно согревала сердце, и невыраженная благодарность переполняла девушку. Да, Некрида осознавала, что была не права, удерживая Эрика возле себя, но Зарине даже не было важно, права она или нет — Зарина просто верила подруге и в подругу. Просто была рядом. Некрида очень редко видела подобную дружбу среди женщин, ну а то, что такая дружба может быть между мужиками, даже представить было невозможно.

Вот взять того же Эрика — вон он, шагает себе рядом с Драйяном. Болтают только о пациентах да о политике, разве ж это дружба? Эрик… Эх, Эрик-Эрик. Ничтожество ничтожеством, но вцепились же в тебя две женщины. И из-за чего, спрашивается? И кто — сама Крайя, яркая и языкастая! Зачем ей сдался этот неудачник?

Почему Некрида сама вцепилась в него, ей было как раз-таки понятно: её внешность не была особенной. Тонкие волосы, полная фигура, простоватые черты лица. Нос картошкой, большой рот. Разве что ресницы были длинными и пушистыми — но это скорее потому, что косметикой Некрида не пользовалась принципиально, и не успела себе их испортить. А если в глазах тоска, то кому они могут быть интересны?

Если честно, хоть в юности у неё и было несколько мужчин, Эрик был первый и единственный, кто согласился жениться на ней. Она уже становилась старой, еще десяток лет — и ей бы разрешили ребёнка, только если бы она стала Высшей. А с таким полным отсутствием талантов и жуткой профессией… Младший ассистент главного организатора научных конференций компании Фрискай, куда уж ей.