Хроники Каторги: Цой жив (СИ) - Ярцев Григорий Юрьевич. Страница 32

Цой кривился лицом, пытаясь найти хоть какой-то ответ.

- Я знаю, что не найду мужчины достойней, или я не нравлюсь тебе? - хищно прищурившись, прошипела она, пальчиком поиграв одной частью шнуровки из гладеньких каменьев в то время как другая часть игриво пряталась в ложбинке меж грудей, маняще обтянутых темным материалом. Цой не признался в том, что счел Кару самой привлекательной из всех женщин, когда-то встречавшихся ему; хотя их было не то, чтобы много. Животный магнетизм, агрессивная красота, коса, за которую так хотелось потянуть и увидеть, как в наслаждении, запрокинется голова, хорошее, упругое тело не могли не нравиться. Она не могла не нравиться. Искатель не мог убедить себя дать жизнь младенцу на просторах Каторги, не мог позволить кому-то испытать мучения, пережитые им, не хотел сеять жизнь среди смерти, но Кара не отступала, она не просила, а утверждала, решив все для себя и за него:

- Прими меня, если, не желая, то во имя того, ради чего живет каждый из нас. Ради надежды на лучшее будущее. Иначе, какой в этом смысл, если в том самом лучшем будущем будет некому жить?

ГЛАВА 12

Анну и Лиса не без пренебрежения поселили в небольшой, не лишенной уюта комнатушке. Прежде чем тот, кто привел их, зажег светильник и успел удалиться, Анна попыталась выпросить свою сумку с медикаментами. Надзиратель выслушал мольбу с непроницаемо-дубовым лицом и вместо требуемого привел другого дикаря - старшего, - с тремя шрамами через лицо.

Повторила просьбу, объяснив, что поплохеет без лекарств, хранящихся в медкейсе. Бездомный выслушал мольбу не менее прохладно. Тогда подключился Лис, взял перо и рук Анны и пригрозил им бездомному.

Когда сумку доставили, Анна незамедлительно вынула цилиндрик и с пугающим фанатизмом вонзила в бедро, следом приняла две красно-белых пилюли, упавших в ладонь от нажатия на грань другого цилиндрика.

Лис наблюдал, не скрывая интереса. Действо оказалось увлекательным настолько, что какое-то время он совсем не говорил; это редкость.

Анна объяснила с тем чудным произношением, вызывавшем улыбку на лице:: в космосе кости скелета не испытывали нагрузок, которым подвергались на земле и регенерационные процессы останавливались, как следствие, костяная ткань, истощаясь и поглощалась организмом, но не восстанавливалась. Это и делало кости довольно хрупкими. Ученым в большей степени удалось решить проблему, эмитировав на станции земную гравитацию, но не полностью. Вследствие чего, для восстановления прежнего состояния в течение нескольких месяцев необходимо принимать таблетки и вещество, обогащенные дозированным кальцием.

Во время чудесных откровений Лис смотрел на нее как на умалишенную. Очень милую, по его мнению, умалишенную.

Анна поделилась и историями, что рассказала Цою; об их миссии, о кораблях пришельцев, разбившихся о Землю, о том, как они окончательно подтолкнули их покинуть родную планету.

Лис слушал молча, только мерил шагами комнату, рассматривая полки, заставленные мутными бутылями, да консервными баночками, и поправляя, зачем-то выстраивал их в ровную батарею. Бутыли и консервы на первый взгляд показались Анне застоявшимся хламом.

- Как ти нас нашиол?

Лис не выдержал и засмеялся. Беззаботный, звонкий смех сковал низкий полукруглый потолок погреба. Смех непринужденный, будто бы их не схватили и держат не взаперти, а радушно приняли, как гостей.

- Что-что? - переспросил, отвлекшись от банок.

- Как ти нас нашиол?

- Нашиол, - добро передразнил он и улыбнулся шире. - Что с твоей речью? Ты говоришь... как-то странно. Пьяная что ли? Может пыльцы нюхнула?

- Ничего не нюхала я. Русский не мой родной язик, - робко призналась девушка, вспомнив Василия, в точности как Лис, подшучивал над ее произношением.

Вылупил удивленные глаза; не знал, как назывался язык, на котором говорит он, Цой, все вокруг. - Мне пришлось учить русский, как и другим членам команди. Иначе никак.

- А бывает родной? Это какой?

- Français, - ответила интонацией, заставившей собеседника застыть в удивлении от инородности речи. - Французский.

Красиво звучит, а меня научишь? Мы можем обменяться языками, - запнулся и, ухмыльнувшись, продолжил: - Как-то двусмысленно вышло, но ничего, меня устроят оба варианта, можно даже одновременно.

- На это уйдиот немало времени, но да, смогу, - невозмутимо ответила Анна, не разобрав двусмысленности, и подозрительно сощурив глаза, повторила вопрос: - Так как ти нашиол нас?

- Ы-ы-Е-Йо-о, - изображая чудные гримасы, Лис одновременно уклонялся от ответа, и не оставлял попыток обучить девушку правильному произношению, но затем, беспечно отмахнувшись, признался: - А я и не искал, я шел за вами. Мы с Цоем условились встретиться в убежище.

И когда только успели? Не знала.

- Милаха-мордаха, - переполненный оптимизмом вдруг начал Лис, пока Анна гадала, когда они могли договориться, не обмолвившись и словом, - нас с тобой заперли в погребе. Этим нельзя не воспользоваться! - продолжил выискивать на стеллажах что-то по одному ему понятному принципу и наконец, обнаружив, достал трехлитровый бутыль. - Гон! - объявил восхваляюще. Приятным звуком, откупорив деревянную пробку, сделал жадный глоток. Сильно поморщился, приложив кулак ко рту, и носом втянул воздух. На глазах выступили слезы.

Протянул бутыль Анне.

Приняла недоверчиво, осторожно. Кивком как бы сказал ей: «Смелее, делай как я». Анна приложилась губами, хлебнула чуть-чуть и все внутри, будто напалмом прожгло. Жар поднимался из чрева сродни извергающемуся вулкану и выплеснул хмель в голову, точно лаву. Анна чуть поплыла и впервые почувствовала, как расслабилась. Вкусом гон напомнил водку, только мягче и, одновременно, крепче. Как добились такого вкуса - не понимала. Выпила еще, капельку больше. Жгучая жидкость растеклась огнем, и тело ему подчинилось; приятно отпустило.

- Тише, тише, - улыбнувшись одной из этих, никому не понятных улыбок, осадил Лис, учтиво забрав бутыль из еще бледных, но уже грязноватых рук.

- Почему гон?

- Ты удивишься, но потому что гонят в Гоне, - ответил Лис, присев рядом и уперся головой в переплетенные пальцы рук.

- Гон гонят в Гоне, - произнесла заплетающимся языком, как незамысловатую скороговорку и уголки губ расплылись в подобии улыбки.

- Верно, каждый из семи Домов производит что-то, способствующее выживанию. Домовые составляют списки нужного дому, и водители доставляют довольствие по Вене. Это такая дорога, Милаха-мордаха.

- Прекрати меня так називать. У меня имя есть - Анна!

В ответ на разгоряченный алкоголем тон, Лис приложил ладонь к груди, блестяще отыграв напущенное глубочайшее оскорбление; широко открыл рот, пытаясь вдохнуть воздух, но потом на лицо вернулась насмешка и он промурлыкал: - Знаешь... от Милахи-мордахи, до Милахи-какахи совсем немного, - разойдясь в широченной улыбке чеширского кота, посмотрел в крохотный просвет между подушечками большого и указательного пальцев. Даже опьяненный мозг Анны подсказал: уж лучше мордаха, чем какаха. Больше к этому не возвращались.

- Что производят семь Домов? - спросила она.

Лис хлебнул пойла и со свойственным красноречием, и жестикуляцией во время речи, поведал о том, как слаженные действия и взаимовыручка помогают Домам выживать в Каторге.

Баззарр, как поняла Анна, крайне полезен грином, выращиваемый каторжниками под руководством Старого. Водоросли грина высушивали и получали пайки; их хватало, чтобы прокормить каждого в семи Домах, а это, не много, не мало - почти десять тысяч человек.

Лис многозначительно посмотрел на бутыль, давая понять, чем полезен и что производит Дом Гона. Чернь занимается добычей и переработкой черни - топлива для тягачей, генераторов и всего того, что в нем нуждается.

Анна быстро поняла, как у каторжников скудно с фантазией на названия, не то, что в ее время - каждая вещичка, даже самая незначительная, имела свое наименование, и зачастую далеко не одно.