Хроники Каторги: Цой жив (СИ) - Ярцев Григорий Юрьевич. Страница 38

Когда каторжники Каземат стали расходиться, Лис взял себя в руки и сказал:

- Друзья, зовите не только Диса, но и всех остальных. Мне надо кое-чего рассказать.

ГЛАВА 14

Увидев, как упал Непроизносимый и как ворота закрылись за Лисом, Кара немедля взмахнула косой и лезвие, словно обученное, ловко легко в ладонь. Моментально приставила к горлу искателя. Вытащила кинжал из-под пояса за спиной и наставила на оторопелую Анну.

- Что это? - процедила сквозь зубы, мотнув головой в сторону ворот. - Обман? Уловка?

Цой не шелохнулся.

- Не знаю, - честно ответил, глядя прямо в глаза. Кара надавила на изогнутое лезвие, соскоблившее щетину с кадыка; еще чуть-чуть и порез.

Молчание.

Кара опомниться не успела, как искатель ухватил ее за руку, развернул и, крепко обхватив, прижал к себе. Ножа не приставил. Кара извивалась ужом, но вырваться не могла, но не оставляла попыток высвободиться. Цой схватил крепче, а Анна окончательно растерялась; позабыла, что на бедре пистолет, возвращенный Карой.

- Лис не обманет, - пытаясь унять пыл воеводы, говорил искатель. - Я тебя отпущу, и мы решим, как быть, хорошо? Хорошо?

Кара остыла, сохраняла хладнокровное молчание, только грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Искатель осторожно ослабил хватку, убрал руки. Кара отошла, развернулась и пристально, не скрывая презрения, обвела его глазами.

- Я доведу до Баззарра, а там...

Не успел договорить, как Кара бросилась разъяренной тигрицей. Кинулась в ноги, повалила. Тела сплелись; одолевал то Цой, то Кара. Сил воеводе не занимать. Косой, словно питоном, обвила шею искателя, затянула и принялась душить.

- Нет! - выдавил искатель, заметив, как Анна выхватила пистолет и пыталась целиться. - Нет!

Клубок из тел искателя и воеводы под разъяренный рев катался по земле, и, наконец, Цой одержал верх, - просунул руки подмышки женщины, нажал кистями на шею и затылок. Кара встретила поражение хищной улыбкой. Постучала по земле, Цой моментально отпустил и, изнемогая, завалился наземь. Кара перекатилась, легла на него. Оба вымучено дышали.

- Хорошо, - с трудом выговаривая слова, уступила Кара, - пойдем к Баззарру, - закончив, наградила искателя тычком в бок.

Завывающий горн привлек внимание. Поднялись с земли. Анна протянула воеводе руку; приняла и встала, едва не повалив девушку.

Аккуратно выглянули. Воевода глядела в миниатюрную подзорную трубу. Цой достал бинокуляр, посмотрел. Передал Анне. Увидела Лиса, стоявшего в воротах Каземат; на лице ни следа той беззаботной улыбки, вместо нее опустошенная гримаса, с натяжкой напоминавшая на лицо. Лис вяло и явно огорченно махнул рукой, подзывая к себе. Выходить никто не спешил.

- Я пойду, - сказал Цой.

- Нет, - возразила Кара. - Пойдет она, - и указала на Анну.

- Нет, - твердо ответил искатель; его «нет» прозвучало убедительнее. Кара, не терпящая отказов, даже слегка отстранила голову. - Учись доверять, - продолжил Цой угрюмым голосом, совершенно не вселявшим доверия.

Искатель отсутствовал несколько минут, и это время далось Анне особенно тяжко, - Кара не сводила с нее хищных глаз. Наверно освежала в памяти то, как причинить много боли, если Лис все-таки обманул. К счастью, не пришлось, Цой вернулся достаточно быстро, сказав, что ее вместе с воителями и всем людом ждут за стенами. Лис не соврал, уговорил каторжников, как и обещал.

Радоваться Кара не спешила. Пошла к Казематам в сопровождении Цоя и Анны, желая убедиться лично. Далеко не все взгляды за воротами пришлись ей по нраву, но ни в одном она не увидела вражды, в каких-то читался страх, в каких-то сочувствие. Последние тронули особенно сильно; не потому что она искала его, а потому что раньше его не испытывала.

Давно ворота Каземат не открывались полностью, а на стену не поднималось столько оборонителей. Воители показались из леса неожиданно, - будто выросли прямо из земли. В нерешительности замерли у дороги, и только увидев Кару, ожидавшую и готовую принять их у ворот, двинулись дальше.

Мальчуган, выскочивший из ополовиненной кабины и впервые в жизни увидевший столько людей, разыграл на клаксоне непонятную, но источавшую радостью мелодию. Каторжники Каземат приветствовали всех и каждого. Не сразу охотно.

Цой и Кара, стоявшие по разные стороны ворот, наблюдали, как воители входили и в знак доверия складывали оружие в тележки. Их взгляды встретились несколько раз. Цой не уловил, но углядела Анна: в глазах воеводы долгожданное спокойствие и благодарность.

Ближе к вечеру удалось расселить каждого, успели подготовить места и комнаты тем, кто остался в Людоводске, - с десяток воителей, охранявших полсотни женщин и детей. Их группа вернулась затемно, волоча за собой несчетное множество тележек, груженных всяким барахлом, да пожитками.

Вернулись как раз к моменту прощания с Непроизносимым. Тучное тело домового уложили на ложе из бревен, окруженное рвом. Задняя часть двора Каземат, отведенная для обряда, выглядела отчужденно, под стать похоронам. Пришли все, даже бездомные, ныне вновь считавшиеся каторжанами. Слов не звучало, лишь молчание, да треск дерева под жаром костра. Искры взмывали ввысь, исчезали во тьме, вместе с дымом унося Непроизносимого в неизведанный мир. Все случилось быстро. Лис и Анна стояли рядом. Какое-то время наблюдали молча.

- Ви сжигаете миортвих, а что остаиотся на память? - спросила Анна, пока треск костра ласкал слух.

- Память и остается. Человек ведь не набор из вещиц, поступки - вот, что важно.

Анна задумалась; пламя пленило мысли, не заметила, как Лис растворился в толпе. Расходиться не спешили, а когда настала пора, из скопления каторжан показались рослые фигуры: Мук, Феня и Вас. Собиратели виновато подошли к искателю. Мук протянул Ататашку.

- Цой, ты эта, не серчай, - потупил взгляд, и добавил: - пайков, не осталось, - цыкнул, - мы их на дамок выменяли, и часы, но автомат не трогали, честное-собирателькое, - поспешил оправдаться Мук, пока Феня возвращал флягу с мочой. Цой молча принял Ататашку, перекинул ремень через плечо и уложил автомат за спину. Открутил крышку фляги - запаха нет. Вылил содержимое, закрутил крышечку и упрятал флягу в ранец. Подошла и Зоя. Анна классифицировала их обоюдное молчание как безмолвные извинения. Цой вернул ей бинокуляр, рассказав, как погиб ее мужчина. Поверила она или нет, Анна не знала.

Каторжники направились к Казематам выбирать нового домового. Только Кара и ее люд пока оставались снаружи; некоторые не могли поверить в обретение Дома, в прочные стены, за которыми смогут вырастить детей, не боясь чудовищ. Кара, как бы случайно оказавшись у искателя, долго смотрела на него, с усилием вдыхала несколько раз, набираясь смелости, и все же заставила себя произнести слова благодарности:

- Спасибо, - голос искренний, надрывался от чувств и эмоций; все, наконец, хорошо. - Если бы мы их людонули, пролилось бы много крови, но этого не случилось, спасибо, Цой.

Искатель ответил доброй, но странноватой улыбкой, поразившей Анну, - ему с трудом давались положительные эмоции. Цой кивнул в сторону вышедшего из здания Каземат Лиса и сказал:

- Его благодари.

- И правда, - игриво согласилась Кара, прищурив хищные глазки, - может, стоило зачать ребенка от него? Цой не отреагировал, а она, аккуратно проведя рукой по рубцам на его голове, развернулась, и ушла, виляя бедрами, напоминая, как ему повезло; только в напоминаниях не было нужды, он запомнил каждый изгиб ее тела, а закрывая глаза, мог вспомнить каждый миллиметр. Никогда не забудет, как умеют обнимать ее руки, бедра, не забудет ее тепла.

Пополнили запасы пайков и воды, немного поели, и покинули Казематы до восхода солнца.

Лис необыкновенно молчаливый отправился с искателем и Анной, пообещав забрать багги как-нибудь потом; взял только сумки, оставленные в Казематах: две, похожие на большие карманы, крест-накрест висели через грудь, подсумок крепился на ремнях за спиной. Молчал и даже зубы какой-то твари, отданные Цоем, не смогли развеселить человека, который, как показалось Анне, не умел грустить.