Кровь невинных - Дикки Кристофер. Страница 41

Около дороги, неподалеку от трактора с прицепом лежал моток колючей проволоки — четники поленились ее натягивать. Он четко виднелся на фоне строений, его колючки блестели, отражая свет из окон дома. Часовые знали, что за трактором нет живых. Лучше всего застать противника врасплох.

Я вытащил из рюкзака блок семтекса, вставил детонатор, включил таймер, быстро и осторожно подошел к мотку проволоки и подтянул его к большому грязному колесу трактора. На секунду обернулся к прицепу. Там лежало не одно тело. Я заметил это даже в темноте. Но мне некогда было их считать. В середину мотка я положил семтекс, который должен был взорваться через восемь минут — по моим расчетам, столько времени мне понадобится, чтобы добраться до дальней стены барака и установить там другой заряд, если никто не встанет у меня на пути. Я не знал, охраняется ли барак с противоположной стороны, и сильно рисковал. Но взрыв вызовет смятение, и это поможет людям бежать. Находящиеся в доме четники выйдут во двор, и тогда моя самодельная бомба сработает, как дробовик, заряженный лезвиями. В лучшем случае он всех их убьет, в худшем — прикроет мое отступление.

Я снова скользнул в темноту и стал пробираться к загону для скота. Свет, который я видел прежде, погас, но, пока я шел вдоль изгороди, до меня донесся запах бензина. И паленой плоти. В тени загона я заметил двух человек. Они находились там же, где я видел их прежде. Я навел на них пистолет, но они не двигались. Едкий, сладковатый запах, вроде того что издает горящий мусор, наполнил мои ноздри и перехватил горло. Пленники. Или тела пленников, привязанные к изгороди и безвольно висевшие на ней. Мои глаза недостаточно хорошо видели в темноте после нескольких минут, проведенных около освещенного дома. Я вытянул руку и потрогал того, кто ближе ко мне. Одежда на нем сгорела, а кожа хрустела и распадалась у меня в пальцах. Тело не двигалось.

Подойдя ближе ко второму пленнику, я увидел его длинные волосы и понял, что это женщина. Маленькая женщина. Они изорвали ее одежду, когда насиловали, лишь на плечах висели лоскуты. В воздухе пахло потом, кровью и дерьмом, но сильнее всего был запах бензина. Ее волосы и то, что осталось от одежды, были пропитаны бензином. Наверное, они заставили ее смотреть, как горит другой пленник, а потом ушли. Она знала, что скоро наступит и ее черед, но не представляла, когда это случится.

Сначала я подумал, что она мертва. Но когда дотронулся до ее шеи и нащупал пульс, она издала приглушенный крик, похожий на слабый вздох. Я зажал рукой ей рот и стал шептать на ухо, но она начала сопротивляться. «Тише. Успокойся. Мы заберем тебя отсюда». Закрывая ей рот и прижимая к себе, чтобы немного успокоить, я нащупал цепи на ее запястьях, похожие на старые кандалы. Наверное, фермеры привязывали ими коров. Цепи были крепкими и обвивали толстую, как телеграфный столб, изгородь. «Тише, тише. Я — американец. Понимаешь? Конечно, ты не понимаешь меня, но я не причиню тебе вреда. Слышишь?» Я убрал руку с ее рта, и она повисла на изгороди, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы. «Успокойся. Сейчас я освобожу тебя».

Здесь пригодились бы большие плоскогубцы, но у меня имелись только кусачки в складном ноже. Прошло уже три минуты. Цепь, закрепленная большой железной скобой, обвивала столб, но у меня не хватило бы сил разогнуть ее или хотя бы сдвинуть с места. Кусачки искривились, когда я попытался разъединить цепь. Руку свело судорогой, и шуруп на кусачках стал расшатываться. А на звеньях цепи остались лишь легкие царапины. Женщина смотрела на меня, но не понимала, что вокруг нее происходит. Ее стон отдавался эхом у меня в голове.

Я поступал неправильно. Я больше не контролировал ситуацию, скорее, она управляла мной. Мне нужно было установить заряд около стены сарая, иначе люди не смогут из него выбраться. Возможно, они уже приготовились к смерти. Если же колючая проволока во дворе взорвется прежде, чем мне удастся их спасти, четники устроят здесь настоящую резню.

Женщина скрипела зубами, и этот звук действовал мне на нервы. «Тише, мэм. Прошу вас, тише. Мы не допустим, чтобы вам причинили вред», — говорил я. Рукой я обнял ее голову, и ее лицо оказалось напротив моего. Она закричала как человек, пробудившийся после кошмара. Я снова закрыл ей рот рукой, но она продолжала биться. «Малышка, не надо так. Пожалуйста. Пожалуйста, не делай этого». Но я не мог успокоить ее, и у меня больше не оставалось времени на других пленников. У меня ни на что не было времени. Я выбросил бесполезный складной нож и потянулся к армейскому ножу у меня на ноге. Но его там не оказалось. Что со мной, черт возьми, случилось? Я нагнулся и стал искать в грязи этот дурацкий складной нож. На мгновение убрал руку, и она снова закричала. Высокий, пронзительный крик вырывался из ее глотки, наполняя долину болью, которую она испытывала. Наконец мои пальцы нащупали холодную сталь среди грязи и бензина. Я коснулся большим пальцем края трехдюймового лезвия и поднял его.

Дверь дома открылась. Два, затем три фонаря осветили двор. Я опять закрыл левой рукой рот женщины, ее голова откинулась назад и почти коснулась моего плеча. «Какая же она маленькая, — подумал я. — Совсем маленькая». Фонари светили в мою сторону. Прямо мне в глаза. Я замер в ожидании выстрела. Затаил дыхание. Сквозь лезвие, прижатое к ее горлу, я чувствовал ее пульс. Потом услышал смех. Дружелюбный выкрик. Снова смех, теперь он раздался ближе. Четники подумали, что я — один из них. На секунду я закрыл глаза, чтобы не смотреть на свет, но красные звездочки по-прежнему плясали перед глазами. Женщина дрожала. Я быстро и глубоко полоснул ножом по ее горлу. Темно-красная кровь фонтаном брызнула в лучах света, сверкнула вокруг столба изгороди, окропила мой нож, пальцы, руки и, казалось, на секунду заполнила воздух вокруг меня. Я закрыл глаза, но красный цвет не уходил. Снова раздался крик. Затем — смех. Я слышал, как мужчины захлопали в ладоши. А потом взорвалась колючая проволока.

Глава 17

— Я думал, ты погиб, — сказал Рашид.

— Нет. — Я пошел дальше.

— Расскажи, что случилось?

— Нет.

Мальчишки, игравшие на улице в футбол, остановились и посмотрели на меня, когда я проходил мимо.

— Отчитайся, — приказал Рашид.

— Нет, нет!

Я не видел своего отражения в стекле «лендкрузера», но ясно представлял себе, как выгляжу. Я спал в лесу целый день и ночь, закопавшись в листву, и листья застряли у меня в бороде и волосах. Мое лицо стало черным от копоти и пыли. Ладони, руки и плечи стали бурыми от крови, одежда затвердела. У меня остались только одна мысль и желание — поскорее вымыться. Рашид сопровождал меня, но больше не пытался заговорить и, когда мы вошли в дом, где ночевал наш отряд, приказал всем моджахедам выйти.

Я бросил рюкзак в угол комнаты. Снял ботинки, одежда упала на пол. Садовый шланг служил нам душем. Тонкая ледяная струйка падала мне на затылок и стекала по лицу. Я старательно тер лицо, но мне казалось, что я никак не могу очиститься. Я мыл руки, тер каждый палец, каждую складку между костяшками, но чернота под ногтями не исчезала.

— Курт, нам нужно поговорить. — Рашид стоял в дверях.

— Нет. — С большим трудом я заставил себя произнести еще несколько слов. — Думаю, с тем лагерем покончено.

— Мы нашли несколько человек оттуда. Они уверены, что лагерь атаковал целый отряд. Много четников уничтожено.

— Что они тебе сказали?

— Что два дня назад там произошел бой, и им удалось бежать.

— Они рассказывали тебе про женщин?

— Каких еще женщин?

Я вытерся тряпкой, глубоко вздохнул, пытаясь избавиться от дурных мыслей, и мне показалось, что у меня это получилось, но стоило мне вернуться в комнату и почувствовать запах моей одежды, запах бензина и смерти, как к горлу подступила тошнота.

Днем я молился. Затем стал обдумывать свои поступки. Я знал, что мог поступить иначе. Гораздо лучше. Я жаждал действия, в то время как должен был только думать. Зато теперь я думал слишком много. Я должен был снова отделить свою работу отличной жизни, как научился этому, будучи рейнджером. Ты делаешь все, что необходимо, старательно выполняешь свою работу, а потом возвращаешься к обычной жизни. Но разве у меня была жизнь помимо этой работы? Я пытался успокоиться, примириться с самим собой. Днем я помолился еще раз. Ночью повторил ритуал. Рашид принес еду. Но я не стал есть, и мы не говорили до следующей утренней молитвы.