Библиотека мировой литературы для детей, том 36 - Джованьоли Рафаэлло. Страница 87

На следующую ночь он направился быстрым маршем в Ферентин, прибыл туда через два часа после восхода солнца и тотчас двинулся дальше, в Фрегеллы, так как узнал от римских легионеров, дезертировавших в лагерь гладиаторов из войска Вариния, стоявшего в Норбе, что многие из жителей Лабика приходили к Варинию и рассказывали ему об отряде гладиаторских конников, замеченном около Тускула. Тогда претор разделил свою кавалерию на два отряда, по пятьсот человек в каждом; один отправил в погоню за врагом до самого Тускула, а другой с минуты на минуту мог появиться в Ферентине, куда его направил Вариний для того, чтобы преградить дорогу гладиаторам, возвращавшимся после набега, и отрезать им путь к спасению, лишив их возможности вернуться в аквинский лагерь.

Спартак немедленно оставил Ферентин и не дал отдыха своим конникам до тех пор, пока они не добрались до Фрегелл; оттуда в полночь он двинулся в Аквин, куда и прибыл на рассвете.

Вечером приехал Рутилий и привез фракийцу утешительные вести о здоровье Валерии, а также письмо от нее, очень нежное, хотя и полное упреков, в ответ на несколько страстных строк Спартака.

В письме Валерия сообщала возлюбленному, что теперь она будет посылать ему в лагерь письма через Либедия, старика домоправителя, и настойчиво просила, чтобы Спартак писал ей и пересылал письма тем же путем. Что касается Либедия, то он всегда готов был с радостью исполнить любое желание своей госпожи, и нетрудно себе представить, с каким восторгом он принял предложение ездить в лагерь гладиаторов, где он будет иметь возможность повидать и обнять своих сыновей.

На следующий день, посоветовавшись с Эномаем, Борториксом и другими начальниками легионов, Спартак, как это и было решено раньше, оставил Аквин и во главе двадцати тысяч гладиаторов направился в Нолу, куда прибыл после пятидневного перехода. Трудно описать, с какою радостью двадцать пять тысяч гладиаторов, стоявших лагерем под Нолой, встретили своих собратьев, покрывших себя славою побед в сражении под Аквином.

В продолжение трех дней весь лагерь в Ноле пел и веселился Совет военных руководителей Союза угнетенных решил оставить здесь армию гладиаторов на зиму, зная, что с наступлением холодов, дождей и снегопада можно не опасаться Вариния, даже если бы войско у него было многочисленнее и сильнее и не пришло бы в расстройство после поражения под Аквином. Но гладиаторы понимали также, что было бы безумием мечтать о походе на Рим, против которого даже в дни поражения при Каннах, когда Рим был в полном упадке, а карфагеняне действовали в более благоприятных условиях, чем теперь гладиаторы ничего не мог сделать сам Ганнибал, величайший полководец того времени Спартак ставил его много выше Кира и Александра Македонского.

Гладиаторы покинули прежний лагерь и разбили новый, более обширный, с глубокими рвами и высоким частоколом.

Как только гладиаторы расположились в своем новом лагере, Спартак решил произвести давно уже задуманную им реорганизацию своих легионов: сформировать их по племенному признаку, то есть распределить гладиаторов с таким расчетом, чтобы одни легионы состояли только из германцев, другие — только из галлов, третьи — из фракийцев, греков или самнитов. Хотя этот новый порядок представлял некоторые неудобства, так как мог вызывать соперничество и распри между отдельными легионами, но он имел и огромное преимущество — более тесную сплоченность воинов каждого легиона. Вождь гладиаторов преследовал при этом и другую, не менее важную цель разбив свое войско на отдельные корпуса по национальностям, он хотел, чтобы во главе каждого корпуса стоял военачальник той же национальности, чтобы солдаты больше доверяли ему.

Ежедневно в лагерь прибывали все новые группы гладиаторов, и войско восставших уже насчитывало пятьдесят тысяч человек. Спартак сформировал из них десять легионов, по пяти тысяч человек в каждом, подразделив свою армию следующим образом: два первых легиона, состоявших из германцев и подчиненных Вильмиру и Мероведу, образовали первый корпус под началом Эномая; третий, четвертый, пятый и шестой легионы, в состав которых входили галлы, подчиненные Арториксу, Борториксу, Арвинию и Брезовиру, образовали второй корпус, во главе которого был поставлен Крикс; седьмой легион, состоявший из греков, возглавлял храбрый Фессалоний, родом из Эпира; начальником восьмого легиона, состоявшего из гладиаторов и пастухов-самнитов, был назначен латинянин Рутилий; в девятом и десятом легионах были собраны фракийцы, и командование над ними Спартак поручил двум начальникам, их соотечественникам, отличавшимся мужеством, большой силой воли, образованностью и острым умом. Один из них, начальник девятого легиона, пятидесятилетний Мессембрий, был беспредельно предан Спартаку, исполнителен и усерден; десятый легион возглавлял юный Артак, которого фракийцы считали самым отважным гладиатором после Спартака. Эти последние четыре легиона образовали третий корпус под началом Граника, родом из Иллирии; этот тридцатипятилетний иллириец, высокий, смуглый и черноволосый красавец, всегда был серьезен, спокоен, молчалив и пользовался славой храбрейшего из десяти тысяч гладиаторов равенских школ.

Конницу, насчитывавшую до трех тысяч всадников, Спартак разбил на шесть отрядов. Командование ею он поручил Мамилию. Верховным военачальником под единодушные восторженные клики пятидесяти трех тысяч гладиаторов был снова избран Спартак, доказавший свою доблесть и полководческое искусство.

Через неделю после такого переустройства армии фракиец решил произвести смотр своему войску.

Когда Спартак, в обычных своих доспехах, верхом на коне под скромным чепраком, с простой уздечкой и поводьями, показался на равнине, где три корпуса были построены в три линии, из груди пятидесяти трех тысяч гладиаторов вырвалось единодушное приветствие, подобное раскатам грома:

— Слава Спартаку!..

Возглас этот гремел многократно с неистовой силой; когда же стихли приветственные клики и отзвучал исполненный на фанфарах гимн свободы, который стал боевым гимном гладиаторов, появился Эномай на высоком гнедом апулийском коне и, остановившись перед первой линией войск, крикнул громовым голосом:

— Гладиаторы! Слушайте меня!

Во всех рядах воцарилась глубокая тишина. Германец, сделав краткую паузу, сказал:

— Если наша армия во всем, до самых мелочей, создана по римскому образцу, отчего же наш верховный вождь не имеет ни знаков отличия, ни почестей, которые воздают римским консулам в их войсках?

— Императорские знаки отличия Спартаку! — вскричал Крикс.

— Императорские знаки отличия Спартаку! — в один голос воскликнули все пятьдесят три тысячи воинов.

Наконец шум утих, и Спартак, лицо которого побледнело от сильного волнения, подал знак, что хочет говорить.

— От всего сердца благодарю вас, мои соратники и дорогие мои братья по несчастью, — сказал он, — но я решительно отказываюсь от знаков отличия и почестей. Мы взялись за мечи не для того, чтобы утверждать чье-то превосходство, устанавливать преимущества и почести, а для того, чтобы завоевать свободу, права и равенство.

— Ты наш император, — вскричал Рутилий, — ты стал императором благодаря своей мудрости, своей храбрости, своим достоинствам и необычайным качествам своей души и своего ума; ты наш император, в это звание тебя возвели твои победы; ты наш император — таково наше единодушное желание. Если ты отказываешься от почестей, то мы требуем, чтобы почести эти были оказаны нам, нашим знаменам, во имя этого ты должен надеть палудамент, тебя должны сопровождать контуберналы и ликторы.

— Палудамент Спартаку! — требовали гладиаторы.

— Контуберналов и ликторов! — воскликнул Эномай, а за ним все легионы.

И через минуту Крикс воскликнул своим мощным голосом:

— Пусть римские ликторы, которых он взял в плен под Аквином, шествуют впереди него с фасциями!

Требование это вызвало такой неистовый взрыв восторга и гром рукоплесканий, что, казалось, от них заколебалась земля, и тысячеголосый этот гул еще долго повторяло эхо в далеких горах.