Тонкий лёд (СИ) - Цыпленкова Юлия. Страница 34

Впрочем, я покривлю душой, если скажу, что совсем не мечтала увидеть своего мужа таким, каким видела в день свадьбы, потому его внимание оказывалось для меня приятной неожиданностью, хоть и смущало ужасно. Вот и сейчас, глядя в окно, я вновь и вновь прокручивала в голове слова агнара Наэля. «Ты подсматривал за своей женой… подсматривал…». Аристан наблюдает за мной, когда я не подозреваю об этом… И что же он думает в этот момент? Ах, как бы мне хотелось оказаться в его голове и увидеть, что в ней происходит!

— Ну наконец-то! — воскликнул Наэль.

Его сиятельство дернул шнурок колокольчика, и карета остановилась. Агнар Одмар обернулся к нам, пожал руку моему супругу, хлопнул по плечу Арти и, широко ощерившись, подмигнул мне, стремительно покидаю карету. Уже закрывая дверцу, Наэль снова посмотрел на меня и изрек:

— Ваше сиятельство, вы самая нежно любимая мною жена из всех жен моих друзей.

— Договорился, — констатировал Аристан, сжав в руке перчатку, и наглец Одмар с громким смехом захлопнул дверцу. Диар усмехнулся, глядя вслед своему другу, откинул перчатку на сиденье и снова посмотрел на меня.

— Вы хотели вызвать агнара Наэля на дуэль? — с некоторой тревогой спросила я.

— Было бы неплохо, — ответил мне супруг. — Но нет. Этот дуралей всего лишь играется, задирает меня, зная, что я понимаю его шутки.

Я с облегчением выдохнула и успокоилась. Мне в равных долях не хотелось, чтобы рисковал мой муж, и чтобы досталось весельчаку Одмару. Теплые приятельские отношения между мужчинами я отметила давно. К тому же Аристан подтвердил, что они с Наэлем дружат уже многие годы, и на сего агнара его сиятельство может положиться, как на себя, что, впрочем, не стало поводом для д’агнара Альдиса не добавить:

— Но ветер в его голове свищет, как и в двадцать лет. Чрезвычайно легкомысленный человек, если дело касается его лично. Оттого заводит неприятелей также быстро, как друзей.

А спустя минут десять мне и вовсе не осталось времени на размышления. Карета остановилась возле особняка диара Данбьергского, и супруг произнес в своей излюбленной манере беззлобной иронии:

— Добро пожаловать домой, ваше сиятельство. Дорогой шурин, милости прошу в нашу скромную обитель.

— Ваша скромность безгранична, дорогой зять, — сверкнул белозубой улыбкой мой братец.

Я же с любопытством выглянула в окошко и охнула, понимая, над чем шутил Арти. Столичный дворец даже превосходил в своих размерах дворец в поместье в Данбьерге. На фоне его вычурности мне подумалось, что родовое жилище моего супруга достаточно скромное и уютное.

К воротам подбежал привратник, распахнул их и согнулся в низком поклоне. Кучер тронул поводья, и карета вновь тронулась с места. Я заставила себя отлипнуть от окошка, чтобы не пялиться на дворец с откровенным восхищением провинциалки и сохранить хотя бы видимое достоинство, приличествующее супруге диара. Арти тоже откинулся на спинку сиденья и состроил каменную физиономию. Мой взгляд скользнул к мужу, и я успела заметить веселый блеск в его глазах. Однако уже через мгновение он вновь казался равнодушным. Признаться, я надулась на супруга за это веселье и отвернулась от него.

И пока я дулась, к карете подбежал лакей с большим черным зонтом и открыл дверцу, тут же низко поклонившись. Диар величественно вышел из экипажа и подал мне руку. И когда я собралась шагнуть на землю, супруг подхватил меня на руки, спасая от встречи с лужей, через которую предстояло пройти.

— А как же я, дорогой зять? — весело спросил мой зарвавшийся братец.

— А вы ножками, дорогой шурин, ножками, — усмехнулся диар, и лакей с любопытством посмотрел на меня.

После перевел взгляд на агнара Берлуэна и снова воззрился на меня. Он так увлекся разглядыванием моего сиятельства, что приложил собственного хозяина зонтом по голове.

— Через час можешь прийти за расчетом, — сказал супруг. В голосе его не было ни гнева, ни возмущения, даже в глазах ничего не отразилось.

Зато недоумение, ясно читавшееся на лице лакея, пока он рассматривал меня, сменилось растерянностью, а после и осознанием слов хозяина.

— Ваше сиятельство, — воскликнул бедняга, — простите меня великодушно! Я ударил вас…

— Моя голова крепче, чем вы думаете, инар Невежа. Но рассматривать мою супругу, словно неведомую зверушку, да еще с таким пренебрежением на физиономии я не позволю даже высокородным аристократам. Если вы с первых минут отказали в уважении своей хозяйке, значит, в нашем доме вам делать нечего. Час на сборы. — И, сказав это, диар направился к дворцу, не обращая внимания на остолбеневшего лакея.

— Возможно, его стоит простить на первый раз, — несмело произнесла я.

— И какую же причину для помилования нерадивого лакея вы мне предложите, драгоценная моя? — спросил меня супруг.

— Возможно, у инара имеются дети, и они будут голодать, если вы выгоните его. Думаю, он усвоил урок и впредь не позволит себе возмутительного поведения, — нашлась я с ответом.

— Инар получит расчет. К тому же у него будет время для поиска нового места, — ответил его сиятельство.

— Но без рекомендаций найти хорошее место непросто, — возразила я, увлекаясь нашим спором.

— Хорошо, если вы так настаиваете, ему напишут рекомендацию, — пошел на уступки мой муж, однако я сдаваться на этом не желала и привела следующий аргумент:

— Вы мне должны, ваше сиятельство, — с неожиданной даже для себя наглостью произнесла я. И я солгу, если скажу, что вовсе не испугалась собственной смелости. Но отступать было уже поздно.

И когда диар поставил меня на ноги, я с вызовом взглянула ему в глаза. Аристан скрестил на груди руки и ответил мне взглядом, полным иронии.

— И когда же я, позвольте узнать, успел вам задолжать? — спросил он.

Мы стояли в холле, не обращая внимания на изумленную прислугу, вышедшую навстречу, на Арти, озиравшегося вокруг себя с нескрываемым интересом, и на сам предмет нашего спора, застывший у дверей с хмурым видом.

— Когда, Флоретта? — повторил вопрос супруг.

— Только что, — ответила я, — в карете. — Брови его сиятельство поползли вверх, но я все-таки закончила: — Вы смеялись над нами с братом. К тому же я так еще и не воспользовалась своим правом на ваше наказание…

— То есть, драгоценная моя, вы хотите сказать, что я знаком еще не со всеми вашими пороками? — с фальшивым возмущением вопросил Аристан. — Ко всему прочему, вы еще и злопамятная скряга?

— Отчего же скряга? — едко поинтересовалась я. — Я весьма щедра, и один из ваших кредитов прощаю вам за малую услугу.

— Один из кредитов? — изломил бровь диар.

— Вы мухлевали во время наших скачек, — напомнила я. — И за карету я все еще вас не простила.

— Как любопытно, — хмыкнул Аристан. — А ведь я могу и на шантаж пойти.

— Преумножите ваши прегрешения? — прищурилась я.

— Такому как я, бояться уже нечего, — усмехнулся супруг. — Хорошо, ваше сиятельство, я воспользуюсь вашим щедрым предложением. — Он обернулся к лакею. — Благодари, сиятельную диару, я позволяю тебе остаться. Надеюсь, урок будет усвоен всеми. На этом знакомство с д’агнарой Флореттой Альдис, моей супругой и вашей хозяйкой, будем считать оконченным.

До меня, наконец, дошло, что мы выясняли отношения на глазах прислуги. И даже не могу сказать, что смутило меня, больше — то, что люди, работающие в это доме, увидели хозяев за личным разговором, или же картина, представленная мной. А представился мне большой вальяжный лев, а перед ним заяц, вдруг возомнивший себя орлом. И до того эта картина была явственной, что гордый орел вновь превратился в трусливого зайца. Однако расправив плечи, я с достоинством кивнула прислуге и поспешила сбежать. Только вот знать бы ещё, где здесь приготовлена нора для глупого зайца, осмелившегося играть со львом. Впрочем, сам лев, кажется, получал от всего происходящего удовольствие. И хоть лицо супруга оставалось невозмутимым, в глазах его то и дело мелькали смешинки. И я вновь рассердилась на него.