Незнакомец из-за моря (ЛП) - Грэм Уинстон. Страница 54

— Кьюби...

— Да?

— Раз уж мы заговорили о чувствах... То, что ты сказала вчера...

— Что именно?

— Ты же помнишь. Или это так мало для тебя значит?

— На пляже?

— Да.

— Я сказала: «По-моему, ты мне нравишься, парень». Это значит для тебя так много?

— Для меня — очень много.

— Ох, да брось. — Окинув его взглядом, она двинулась дальше. Джереми последовал за ней.

— Ты...

— Не следует принимать слишком близко к сердцу.

— Ты шутишь?

— Нет. Не шучу.

— Не верю, что ты говоришь так всем мужчинам.

Она усмехнулась.

— Ты так хорошо меня знаешь?

Джереми нервно сглотнул.

— Так хорошо, что думаю, я люблю тебя.

У нефа они остановились. Она посмотрела на витраж.

— Опасно думать о таких вещах, Джереми, — произнесла она после недолгой паузы.

— Отчего же?

— Потому что у меня может появиться искушение тебе поверить.

Джереми коснулся ее руки.

— Сомневайся в чем угодно, но не в этом.

— Взгляни только, сколько предков, — девушка отдернула руку, — здесь и другой Джон Тревэнион. А еще Уильям Тревэнион. И Анна Тревэнион.

— Единственная Тревэнион, которая меня волнует — это Кьюби.

— Ну что ж... Послушай, Джереми, мы ведь живем не сами по себе... И не отшельники. Если бы! — она отвела взгляд в сторону, но Джереми успел заметить вспыхнувшее чувство в ее глазах. — Нет, — продолжила Кьюби. — Мы уже все сказали. Пока что... Смотри, солнце выходит. Твоя поездка домой будет приятной.

— Мне совсем не хочется ехать домой. Я... опасаюсь...

— Ну да, в окрестностях и вправду бродят разбойники.

— Я опасаюсь не разбойников по пути домой. А здешних разбойников. И меня беспокоит, что они могут кое-что стащить.

— Что именно?

— Вчера почти весь вечер я терзался из-за самого назойливого на свете молодого Боскауэна, который суетился вокруг тебя! Я мучился от ревности и отчаяния!

— Ты хотел бы его вздернуть за то, что он смотрел на меня?

— Если его взгляды означали то, о чем я подумал, то да.

— Ох, дорогой... Ты меня смущаешь, — уголки рта немного приподнялись. — И это мне льстит. Мы встречались всего три раза. И должны уже неплохо знать друг друга, правда?

— Весьма неплохо.

— Ты не знаком с моей семьей, как и я не знакома с твоей. Совсем. Не всё так просто. Пусть все будет постепенно. Не стоит торопиться.

— А Боскауэн?

Она потеребила серебряную пряжку на плаще.

— Не думаю, что тебе следует этого бояться.

— Докажи.

— Как я могу доказать?

Джереми наклонился и поцеловал ее в подставленную щеку — губы ощутили матовую, сладко пахнущую кожу. Он было отстранился, и тут Кьюби поцеловала его в губы. Но пару секунд спустя двинулась дальше.

Джереми перехватил ее у дверей церкви.

— Не нужно торопиться, — резко повторила она, краснея.

— Кьюби, Кьюби, Кьюби, Кьюби, Кьюби, Кьюби...

— Скоро ты запомнишь, как меня зовут.

— С этим именем я буду просыпаться каждое утро. И с ним же засыпать.

Они вышли на церковное кладбище.

— Посмотри, как пробиваются солнечные лучи. Разве мы не счастливее тех, кто здесь покоится? Скоро весна, а мы так молоды! Молоды! Поезжай домой, дорогой Джереми, и не думай обо мне дурно.

— С чего мне думать дурно? Да и как бы я мог?

— Прошу, не уезжай насовсем. Приезжай еще как-нибудь.

Несколько недель спустя компания джентльменов обедала в гостинице Пирса в Труро.

Во главе стола сидел лорд Данстанвилль из Техиди, в недавнем прошлом сэр Фрэнсис Бассет, самый богатый человек графства, особенно с тех пор, как вновь открыли шахту Долкот, а также самый передовой во взглядах. Присутствовали его зять, мистер Джон Роджерс из Пенроуза, а также мистер Макворт Прэд, мистер Эфраим Твиди, мистер Эдвард Стакхауз, мистер Артур Нанкивелл и капитан Росс Полдарк.

Званый обед проходил наверху, в отдельной столовой, чьи окна выходили на изгиб реки Труро, лизавшей набережную и подножья частных домов на Принц-cтрит. Это была пыльная комната, пахнущая камфарой. На ярко-пурпурных тисненых обоях висели поблекшие акварели со сценами охоты на оленей.

Обед завершился, дошла очередь до портвейна.

— Остается лишь один нерешенный вопрос, господа, — сказал лорд Данстанвилль. — Я предложил оставить его до окончания обеда, чтобы у нас было еще немного времени на размышления. Выскажемся по очереди?

Все молчали. Стакхауз наполнил бокал портвейном и передал бутылку дальше.

— Не смотри на меня так, Фрэнсис, — проговорил Джон Роджерс. Это был толстяк с брюшком, мешавшим придвинуться к столу плотнее. Ко всему прочему он был глух и говорил тихо, только чтобы услышать самого себя. — Мне нечего добавить. Ты ведь знаешь, люди вроде Уорлегганов не могут быть друзьями, но к счастью, мне они не навредили, и потому исход дела меня не сильно трогает.

— Что ж, не могу сказать, что и я с ними на ножах, — добавил Твиди, адвокат из Фалмута, разбогатевший за счет состоятельных клиентов. — Но их имя постоянно всплывает. То один, то другой мелкий лавочник оказывается на грани банкротства, потому что в руках Уорлегганов его векселя, и в любой момент те могут потребовать выплату. А если кто-то выступит против Уорлегганов, то вряд ли откроет новое дело где-либо в Корнуолле. Еще я верю, точнее, твердо убежден, что они стоят за действиями «Корнуольской медеплавильной компании», когда та не дала «Харви и Ко» доступ к устью реки в Хейле. И судебное разбирательство между двумя шахтами в Скорриере — «Объединенным союзом» и Уил-Толгус — это их рук дело. Не знаю. Вечно что-то возникает. Они как в каждой бочке затычка, да к тому же грязная затычка!

Зашел официант, чтобы забрать тарелки. Вскоре лорд Данстанвилль отослал его. За скрипом башмаков последовал щелчок закрывающегося замка.

— Так вы поддерживаете наши действия?

Твиди неловко заерзал. Он стал главой церковной общины в Фалмуте в основном по деловым причинам, как и щедрым жертвователем на церковные нужды.

— Поддерживаю, если сделать это достойно, не очернив нашего доброго имени.

— Трудно сказать, что означает в современном продажном мире «сделать достойно», — сухо заметил Данстанвилль. — К сожалению, нравственные ценности меняются... А вы, Стакхауз?

— Я их не выношу, — проговорил Стакхауз. — Но мне не нравятся средства, с помощью которых можно от них отделаться. Я бы ничего не предпринимал, пусть торговые и финансовые круги сделают всё за нас.

Графин с портвейном можно было поставить лишь в специальное углубление в столе, поэтому его передавали из рук в руки. Со своего места Росс видел гавань, на мачте корабля поднимали парус, она накренилась по ветру. Ему ужасно захотелось оказаться там. Даже в Буссако он чувствовал себя лучше, чем в этой комнате.

— Это вполне достойный поступок, — произнес Макворт Прэд, фыркнув длинным, загнутым аристократическим носом. — Можно со спокойной совестью спать по ночам. Насколько я понял, предложение состоит в том, чтобы просто отодвинуть конкурента. Или надеяться его отодвинуть. Так поступают многие — в мелком масштабе или в большом, если говорить о династиях и государствах. Ставлю крону, что бессонница не мучила Уорлегганов, когда они покончили с банком Паско.

— Значит, вы за.

— Определенно. Конечно. Это просто коммерческий шаг. Без какого-либо самокопания. Аминь. Передайте портвейн.

Вмешался Артур Нанкивелл, женатый на девушке из рода Скобелл и таким образом вступивший во владение землями и собственностью рядом с Редратом — резковатый, бледный человек с изрытым оспой подбородком. Хотя был не его черед выступать, он сказал:

— Как жаль, что Харриса Паско нет в живых. Неплохо было бы узнать его мнение... Капитан Полдарк, вы были близким другом Паско и сильнее всех пострадали из-за банкротства. На совещании выглядело так, будто вы не особо горели желанием выступать. Не поделитесь своим мнением?

Росс без конца вертел бокал. Он расплескал вино, из-за чего на столе отпечатался мокрый след.