По локоть в крови (СИ) - Мансурова Екатерина Ивановна. Страница 9

Во дворец я опоздала всего лишь на 20 минут. В рамках приличия. «Бывает и хуже», — усмехнулась я, все равно они никогда не начинают во время. Покопавшись в сумочке в поисках приглашения и поправив подводку на губах, я убила еще пару минут. Наконец, во всеоружии я была готова явить блистательную себя на растерзание светской толпы. Словно на экзамен пришла — непонятно, то ли волнуешься, то ли просто съела что-то не то.

Выходя из машины и улыбаясь услужливому швейцару, я… чуть не свалилась на асфальт. Подол шикарного платья застрял в захлопнутой мною наспех дверце машины. Быстро разрешив конфуз и убедившись, что это заметил лишь корректно отвернувшийся, и не злобно улыбающийся швейцар, я прошла в здание.

— Ваше приглашение, пожалуйста, — учтиво попросила женщина-администратор.

С грустью подумалось, что если бы не леди Кэтрин, то на месте этой скучающей женщины вполне могла бы оказаться и я. Впрочем, с моей любовью к крепкому словцу и нетерпимостью к ханжеству и неблагодарности меня бы выгнали в первый же рабочий день, а кого-то бы вынесли вперед ногами.

— Леди Мередит, приятно познакомиться с племянницей самой Леди Кэтрин. Как поживает ее светлость? Она наша частая гостья и разумеется, самый щедрый меценат!

Мы обменялись любезностями, и я прошла в зал. «Она наша частая гостья», бла бла бла, позвольте, я оближу ваш зад. Неужели они искренне полагают, что меня это колышет?

Никогда не понимала, зачем в первый день выставки устраивать закрытый показ. Неужели состоятельные мира сего не могут прийти и поглазеть на картины в обычный день с обычными людьми? Или же хозяин выставки беспокоится, что иначе ему не удастся затащить столько именитых особ? Да тут же их на квадратный метр катастрофически много. Вот Миссис Куотерсон с мужем и детьми, владельцы местной фабрики по производству шоколада, беседуют с мэром Мелфрида, добродушным старикашкой. Его жена умерла 15 лет назад, когда город захлестнула зверская эпидемия гриппа. К сожалению, слишком поздно к нам прибыли медикаменты из Рантона и не удалось спасти всех заболевших. К всеобщей скорби, Миссис Мэдисон стала одной из жертв болезни. Она, подобно Мистеру Мэдисону была доброй и отзывчивой женщиной, даже немного наивной. А ее щедрость к нуждающимся неизменно подводила чету мэра на грань разорения. К счастью, мистер Мэдисон был более бережлив и всегда оставлял в своих закромах заначку. Признаться, мне было невдомек, как при его личных качествах, без капли лицемерия и жестокости, мэр смог сохранить за собой свой пост уже третий срок подряд. Впрочем, жизнь под его руководством протекала тихо, спокойно и без потрясений. Политика в Мелфриде не шла в сравнение со столичной. Акул здесь не водилось, а ходить по головам не было смысла.

Осматриваясь, я заметила еще парочку знакомых лиц. Однако большинство присутствующих были мне незнакомы. Возможно, они посещали приемы леди Кэтрин, на которых я старательно делала вид, что зеваю не от скуки и, более того, вовсе не зеваю, потому и казались мне незнакомыми. Как бы то ни было, обстановка весьма театральная и размеренная, как и полагается на выставках.

Я старательно изучала афишу на стене. На ней было написано — «Изольда, красота, слившаяся с вечностью». Меня передернуло. Ведь именно об этом я мечтала еще…. кажется, неделю назад — слиться с вечностью. Походу автор посвятил картины своей любимой. Посмотрим на эту Изольду, — скучающе подумала я, проходя в выставочную часть, минуя столик с угощениями и напитками.

На белоснежных стенах висели преимущественно большие и громадные картины в золоченых, тяжелых рамках. Казалось, эти рамки пережили не одно поколение своих владельцев. Число картин тоже удручало своим немалым количеством. «Сколько же он трудился без сна и отдыху, чтобы написать столько полотен?» — подумала я, подходя к первой картине. Какая-то депрессивная мазня. То есть, нарисовано вполне себе сносно, просто я никогда не была ценителем искусства. Да, некоторые умеют рисовать так, будто это фотографии, но чему тут дивиться? Красиво, но лишено каких-либо восторгов.

Просмотрев с десяток первых картин, и вдоволь насытившись этой приторно слащавой Изольдой, я сделала запись в своем блокноте о том, что хозяин выставки помешан на теме вампиризма и пышногрудых испанок. Надо полагать, что сам он гот в черных берцовых сапогах, с седыми по пояс волосами и кровавыми линзами. Интересно, он нарастил себе клыки? Говорят, это входит в моду. Картины висели, как я почерпнула из афиши, в хронологическом порядке и представляли собой изложение некой истории. Короче, комикс без слов, развешанный по стенам в пафосных рамках. На первых полотнах Изольда явно человек. Дальше она встречает некую клыкастую особь. Даже первоклассники распознают в этой особи вампира. Мрачный, угрюмый, с двумя клыками и властным взглядом. Однако одна из картин привлекла мое внимание.

Это было самое большое полотно. Выше меня в несколько раз, а я далеко не самая низкорослая женщина. Картина изображала трагедию на фоне рассвета. Женщина, как я успела понять, Изольда, на вид харизматичная мексиканка, с роскошной кудрявой копной черных, как смоль волос, с выражением панического ужаса пряталась за спиной вампира, который заслонил ее от стрел, выпущенных неизвестным мужчиной, и принял их своей широкой грудью в количестве пяти штук. Надпись под картиной гласила «Жизнь за любовь». Я от души рассмеялась, не отрывая взгляда от картины, но вовремя спохватилась. Все-таки, мое не совсем приличное поведение, привлекло к себе внимание.

Ко мне подошел мужчина. Высокого роста, с черными волосами, на укладку которых с эффектом растрепанности наверняка убита куча денег. Меня бы это позабавило, если бы не его глаза. Они казались необычайными. Карие, обрамленные золотой каймой, таких глаз, я никогда ни у кого не встречала. Аристократические черты лица так и кричали, что он либо основатель, либо потомок знатного рода зануд. Он был одет в черный, изящно сидящий на нем смокинг. Мне кажется, что некоторые люди прямо созданы для подобных вещей.

Мужчина протянул мне бокал шампанского, и, бросив взгляд на полотно, с интересом протянул:

— Кажется, вы не совсем довольны картиной?

— Ну, судить о художественном таланте исполнителя я не берусь, — аккуратно подбирая слова, я пыталась втиснуть мою манеру излагаться в те узкие рамки, которые ставит этикет на подобных мероприятиях и в подобном обществе. Наверняка передо мной стоит один из богатеньких пижонов, который прикупит одну-две картины. Чтобы повесить их в одной из двадцати пяти гостиных, в которых никто не бывает по нескольку лет. — Но вот сюжет однозначно подкачал.

— Простите? — улыбнулся он, посмотрев на меня как кот на сало.

— Я имею в виду, что сюжет, если только это не ирония, абсолютно смешон, — решив, что его задела моя словесная вольность, перефразировала я, — ну и сноб, — добавила едва слышно.

— Вам кажется, что отдать жизнь за любимого человека — это смешно? — казалось, он недоумевал, что могло рассмешить человека в серии картин, с претензией на драматичность. Я снова усмехнулась и глотнула шампанского, чтобы чуть обдумать более приличный ответ, чем тот, что пришел мне на ум мгновенно.

— Допустим, что один из них явно не человек. Раз автор взялся поведать историю вампира и человека, так нужно было подумать чуточку лучше, так сказать, изучить проблему, — поняв, что этим выражением я едва ли не унизила автора картины перед лицом его потенциального озолотителя, я слегка смутилась. К тому же, в глазах собеседника читался немой вопрос. — Посудите сами, вампир и человек — то же самое, что лев и антилопа, и то же самое, что человек и стейк с кровью. Вам кажется, что отдать жизнь за стейк с кровью это не смешно? В любом случае, стейк всегда можно заменить бараньей вырезкой или запеченной куропаткой.

— А если он любит стейк с кровью? — загадочно протянул собеседник.

— Переживет, — уверенно заключила я, — К тому же, вкусы со временем меняются и он поймет, рано или поздно, что вообще вегетарианец. Нет. Здесь совсем другое.