Комната с видом на звезды (СИ) - Шиндлер Марина. Страница 7

— Сегодня из пекарни принесли вишневый пирог, — похвастался Креза из другой комнаты. — Так что запирай двери и мигом сюда.

Как обычно, я попыталась отказаться, хоть аргументы Освальда Павловича вроде вишневого пирога были убедительными. Но мне казалось неудобным пользоваться благосклонностью своего хозяина и поедать безумно вкусный вишневый пирог. Я ведь работаю в лавке и получаю за это деньги. А Освальд Палович редкий вечер не зазывал меня чаевничать.

— Освальд Палыч, это же ваш пирог! — заявила я.

— А ты мне не устраивай делянки, девочка, — расслышала я его голос, заглушаемый звуком бурлящей воды. Похоже, одиночество этих грустных вечеров в смежной комнате не так-то просто переносить.

— Тогда помою полы еще и за вазами, — засмеялась я.

— То есть, обычно ты там не моешь?! — воскликнул Креза, и я, хохоча, отправилась за ведром и шваброй.

— Как там дела в твоем институте? — поинтересовался хозяин «Саламандры», зависая в дверях и наблюдая за моими действиями.

— Мне очень нравится, — призналась я. — И удалось подружиться с нормальной девчонкой.

— Тогда скажи, великий врач, почему у меня так болит поясница, и как это вылечить, — проговорил Креза таким противным голосом, что я чуть не запустила в него шваброй.

— Освальд Палыч, вы же обещали не подкалывать! — воскликнула я. Еще летом хозяин собирался консультироваться у меня по всем своим артритам, как он выразился. Я предупреждала, что смогу ответить что-то вразумительное лет эдак через…дцать.

— Что это за слово такое подкалывать? — пробормотал Креза, снова скрываясь в смежной комнате. — Подкалывать можно булавку…

В этот момент колокольчик над дверью огласил торговый зал серебряным перезвоном. С негромким звуком хлопнула дверь, и в лавку вошел какой-то мужчина. Он был одет в джинсы и плотный пиджак, спасающий его от вечерней прохлады. Худощавый и высокий, мужчина остановился у входа и будто давал глазам привыкнуть к обстановке лавки. Ему, наверное, было около тридцати пяти лет. Тонкие губы незнакомца плотно сомкнулись в кривой усмешке. В свете ламп я разглядела его серые, глубоко посаженные глаза, отчего-то напоминающие мне два осколка зеркала.

— Здравствуйте! — сказала я, тыльной стороной ладони откинув выбившуюся из пучка прядь волос. Это было мое первое правило, поздороваться с гостем и проявить доброжелательность.

— Добрый вечер, — кивнул мужчина. Несколько секунд он изучал меня с таким видом, будто не понимал, что вообще я здесь делаю. Потом он как-то неопределенно повел бровями и медленно прошелся вдоль лавки.

— Мы уже закрывались, — сообщила я. — Но, если вам что-то нужно, я с удовольствием помогу вам.

Вошедший хмыкнул, словно я сказала глупость.

— Благодарю вас, вы очень любезны, — холодно произнес он и остановился у витрины с кинжалами. Лезвия их были из дамасской стали, а рукоять украшали литые орнаменты, позолота или искусная резьба. Я решила не мешать этому странному человеку и продолжила натирать полы.

— Милая вещица, — услышала я голос незнакомца и отставила швабру, чтобы посмотреть, что заинтересовало его. Теперь он стоял рядом со старинной машинкой для набора текста марки Corona. На днях я как раз отполировала ее черную поверхность настолько, что она напоминала ботинки депутата.

— Вы писатель? — спросила я лишь для того, чтобы ответить и поддержать беседу. Обычно на машинку засматривались старенькие графоманы, так и не добившиеся успеха в литературе, но полагающие, что вот такая машинка наверняка придала бы им должного писательского мастерства.

— У меня нет к этому способностей, — признался мужчина.

— Как и ко многому другому, — услышала я голос Освальда Павловича, прозвучавший необычайно твердо и жестко. Не знаю, в какой момент он возник в дверях торгового зала, но его взгляд метал молнии.

— Грубить покупателям моветон, — холодно заметил незнакомец. — Возьми пару уроков вежливости у этой девочки. Кстати, кто она?

— Не твое дело, — почти рявкнул Креза. — Зачем пожаловал?

— Захотелось взглянуть, каким старьем ты промышляешь, — заявил мужчина, медленно передвигаясь по лавке. Его взгляд, теперь казавшийся мне неприятным и липким, будто ощупывал товары «Саламандры». — Кто знает, может прикуплю парочку часов…

— Для тебя здесь ничего нет, — Освальд Павлович обогнул прилавок и встал рядом с мужчиной. — Убирайся. Или я вышвырну тебя!

— Ооо, только это ты всегда и умел, — засмеялся мужчина, и я увидела, как заходил его острый кадык под тонкой кожей. — В этом нет необходимости, я уже ухожу. Только оставлю это.

Мужчин бросил на прилавок небольшой буклет. Я не посмела притронуться к нему сейчас, но краем глаза заметила на обложке чашку кофе и мелкий шрифт.

— Забери свое барахло и проваливай! — Освальд Павлович был взбешен.

— Полегче, уважаемый антиквар, полегче! — продолжал посмеиваться мужчина. — У тебя свой бизнес, у меня свой. Решил вот открыть кофейню. Здесь, неподалеку. Возможно, твоей помощнице будет интересно. Ты-то явно не выходишь за порог этого пыльного мешка.

Тут Освальд Павлович решил ознакомиться с буклетом. Схватив его в руки, он пробежал глазами по тексту и криво усмехнулся.

— Кофейня в моем городе, — пробормотал он. — Все пытаешься доказать мне свою состоятельность?

— Я уже давно все доказал, — заявил мужчина. — А ты, видно, испугался, что народ вместо покупки твоих ангелочков повалит ко мне за куском пирога?

— До первого отравления, — хохотнул Креза. — Яд твоей души испортит воздух в окрестностях этой дешевой забегаловки.

— Тогда, боюсь, твоя лавчонка покроется мхом вместе с моей, — с сожалением сообщил мужчина и повернулся ко мне.

— Юная леди, нас не представили, но это и не нужно, — улыбнулся он. — Если этот старый скряга нанял вас мыть полы, могу предложить вам то же в моей кофейне, но за двойную цену. А если у вас имеются мозги, о чем недвусмысленно намекает ваш молчаливый взгляд, то подыщу вам что-то попрестижней.

Я ничего не ответила, только обеспокоенно взглянула на Крезу.

— Ты осточертел здесь уже всем, — пробормотал Освальд Павлович. — Вон отсюда.

На этот раз незнакомец подчинился, но перед уходом отвесил Крезе глумливый поклон.

— До скорых встреч, — пообещал незнакомец, и ему вторил громкий хлопок двери. Освальд Павлович встал у окна и смотрел в след уходящему вдоль узкой улицы мужчине. Затем, когда шаги его стихли, а силуэт пропал из виду, Креза прошел к своей жилой комнате. Я отметила, что он будто сгорбился и постарел. Теперь лицо старика казалось потухшим и неживым. Оставив швабру в углу, я последовала за ним и увидела, как он грузно опустился в кресло, замерев в нем. Фортуна почувствовала, что хозяин на жилой территории, и прибежала откуда-то из недр дома. Она жалобно поскуливала и вилась у ног Крезы, но тот безучастно продолжал смотреть в пустоту. Я быстро заперла «Саламандру», выключила свет в торговом зале и вернулась к Освальду Павловичу. Он так и не притронулся к чашке крепкого чая, что он заварил еще до прихода мужчины. На столе, закрытый прозрачным пластиковым колпаком, стоял пирог, и мне был виден его аппетитный верх, заполненный вишнями и белым кремом.

— Вам бы поужинать нормально, — проговорила я. Это для меня пирог мог стать и завтраком, и обедом, а старенький Освальд Павлович, к тому же вступивший только что в отчаянную схватку с неизвестным типом, нуждался в нормальном питании. Глядя на то, как равнодушно Креза откинулся на спинку кресла, я поняла, что будет непросто достучаться до него. Или просто понять, что произошло сейчас в торговом зале.

Я позволила себе пройти к концу этой комнаты, где, отделенная аркой, находилась маленькая кухонька. В холодильнике, как я и думала, не нашлось никакой приличной еды, одни полуфабрикаты. Пачка сосисок, картофельное пюре из порошка в баночке и прочая съедобная макулатура. Так дело не пойдет. Отыскав в одном из шкафчиков упаковку макарон, я сварила их в удивительно чистой кастрюле. Освальд Павлович явно не пользуется ею, предпочитая поедать то, что можно разогреть в микроволновке. Вместо хлеба отыскалась только черствая корка, которую я со смехом завернула в пакет, собираясь скормить каким-нибудь встретившимся по дороге домой птичкам. Также мне посчастливилось найти в нижнем ящике холодильника, среди огромных картофелин, парочку помидоров, которые выглядели очень даже прилично. Выложив на тарелку этот нехитрый ужин, я принесла его в комнату. Не ресторанное блюдо, конечно, но зато горячая еда. А судя по содержимому холодильника, у Крезы из горячего был только чай.