Абсолютная Энциклопедия. Том 2 - Диксон Гордон Руперт. Страница 20

Слева от входа находился огромный камин, каминная доска которого была вся уставлена разнообразными маленькими вещицами, главным образом всевозможными поделками, начиная с явно детских творений вроде соломенной раскрашенной куклы в длинной юбке и кончая головой лошади с изящно выгнутой шеей, вырезанной из мягкого красноватого камня. Фигурка выглядела поразительно реалистично. Она напомнила Хэлу резные фигурки эскимосов – их он видел на Земле в денверском музее – обкатанные волнами камни, искусным прикосновением резчика превращенные то в тюленя, то в спящего человека. Та же творческая магия чувствовалась и здесь; даже шероховатая поверхность красноватого камня вызывала ассоциации с бурой мастью лошади.

Усаживаясь в одно из удобных мягких кресел, он почувствовал в этой комнате что-то неуловимо родное, впервые с тех пор, как он покинул дом на Земле, в котором вырос. И не только потому, что здесь не было никаких реалий современного быта. Их он не встретил и в крестьянских домах на Гармонии. В этом доме сохранялся дух старины, как будто строители по просьбе первых хозяев вмуровали его в стены. Этот же дух в какой-то степени ощущался также и в Форали-Тауне; похоже, он вообще был присущ всему Дорсаю, но здесь его отличала особая утонченность – как теплый блеск дорогого дерева, за которым заботливо ухаживали многие годы.

Что бы то ни было, но все это, так же как и сам Форали-Таун, согревало его душу, как тепло очага хорошо знакомого дома, в который вернулся после долгого отсутствия. Настроение Хэла улучшилось, и, сидя в кресле, он полностью отдался потоку счастливых воспоминаний из той поры, когда в его жизни еще не было Блейза.

Хэл настолько погрузился в них, что не заметил, как в комнату вошла Аманда. В руках она держала поднос с чашками, стаканами, кофейником и графином, который затем поставила на приземистый квадратный столик, стоящий как раз перед креслом, где расположился Хэл.

– Кофе, виски? – предложила девушка, усаживаясь в кресло напротив него.

Хэл подумал, что у него нет ни малейшего желания привыкать еще к одному сорту кофе.

– Виски, – кивнул он.

– Это дорсайское виски, – предупредила Аманда.

– Я уже пробовал его, – ответил он. – Малахия, один из моих воспитателей, как-то раз, когда мне было одиннадцать, угостил меня на Рождество.

Аманда удивленно подняла брови.

– Его полное имя – Малахия Насуно, – добавил Хэл.

– Это дорсайское имя, – сказала Аманда, наливая темный напиток в толстостенный низкий стакан, затем протянула его Хэлу. Под ее пристальным, изучающим взглядом юноша невольно втянул голову в плечи. Этот взгляд напомнил ему Алефа Тормая, когда они впервые встретились в мэрии. Наконец она оторвала от него взгляд, наклонила голову и налила себе кофе.

– У меня было трое воспитателей, – произнес Хэл, как бы обращаясь сам к себе. Он отхлебнул виски, и его резкий обжигающий вкус вызвал новый прилив воспоминаний. – Они же являлись и моими опекунами. Я – сирота, и они вырастили меня. Это было на Земле.

– На Земле… так вот откуда ты знаешь, как обращаться с лошадьми. Это… и то, что твоим воспитателем был дорсаец, многое объясняет. – Аманда снова подняла голову. Только сейчас Хэл заметил, какого цвета у нее глаза. При искусственном освещении они казались синевато-зелеными, как прозрачная морская вода. – Сначала я приняла тебя за одного из нас.

– С момента моего появления в Омалу уже несколько человек сделали ту же самую ошибку, – сказал Хэл. Он заметил вопрос в ее глазах. – Я прибыл туда с Мары несколько часов назад.

– Понимаю. – Она откинулась на спинку кресла, не выпуская из руки чашечку с кофе; в сгущающемся за окном сумраке ее глаза казались еще темнее. – Чем я могу быть тебе полезна, Хэл Мэйн?

– Я хотел увидеть Форали, – ответил он. – Алеф сказал мне, что никого из Гримов нет дома, а вы их ближайшая соседка и, может быть, вы позволите мне осмотреть усадьбу.

– Гримхаус сейчас закрыт, хотя я, разумеется, могу тебя туда впустить, – объяснила Аманда. – Но ты ведь не собираешься отправляться туда ночью? К тому же днем ты сможешь увидеть гораздо больше.

– Тогда завтра?

– Завтра обязательно, – пообещала она. – Мне, правда, нужно будет еще кое-что сделать, но ведь я могу оставить тебя там и потом забрать на обратном пути.

– Очень любезно с вашей стороны. – Хэл допил виски, сделал глубокий выдох, мгновение подождал, пока восстановится голос, затем поднялся на ноги. – Меня сюда привез Алеф, но ему нужно было вернуться к ужину домой. Не хотелось бы обременять вас лишними проблемами, но не знаете ли вы, кого я мог бы попросить отвезти меня назад в Форали-Таун?

Девушка улыбнулась:

– Зачем?

– Я же сказал, назад в город, – несколько натянуто повторил он. – Мне надо где-то устроиться на ночь.

– Сядь, – велела Аманда. – В Омалу есть одна-две гостиницы, но здесь ничего подобного мы не держим. В городе ты мог бы остановиться у Тормаев или стать гостем какой-нибудь другой семьи. Но поскольку ты здесь, то будешь моим гостем. Разве Малахия Насуно не рассказывал о дорсайских обычаях?

Хэл посмотрел на нее. Она все еще улыбалась. Он вдруг подумал, что, пока они говорили, его первое впечатление о ней как о молодой женщине, едва достигшей возраста зрелости, в корне изменилось. Ему впервые пришло в голову, что Аманда, возможно, значительно старше его.

Глава 42

Хэл сидел за столом в большой кухне усадьбы Фал Морган, ожидая, пока Аманда приготовит обед. Это была квадратная, с высоким потолком комната, стены которой были обшиты когда-то светлыми, а теперь приобретшими медовый цвет деревянными панелями; в них отражался свет ламп, яркость которых, похоже, усиливалась по мере того, как за окном сгущались сумерки. В комнате было две двери: одна вела в коридор, по которому он попал в гостиную, а другая – в столовую. Хотя сейчас она была не освещена, Хэлу все же удалось разглядеть в ее полумраке темные панели стен, стулья с высокими прямыми спинками и часть длинного стола. Оборудование кухни – плиты для приготовления пищи, шкафы для хранения продуктов и висящий высоко на стене экран видеотелефона – было современное, последнее слово техники. Что касается мебели, то ее отличали и незамысловатость и простота.

– Конечно, я могла бы что-нибудь поручить тебе, – сказала ему Аманда, как только они переступили порог кухни, – но не вижу в этом смысла. Здесь ты мне не помощник, все это я сделаю гораздо лучше и быстрее. Так что сядь где-нибудь в сторонке, и, пока я буду заниматься обедом, мы с тобой просто поболтаем. Еще виски?

– Спасибо, – поблагодарил он. Сидеть за столом со стаканом в руке – какое ни есть, но все же занятие, и это хоть как-то оправдывало его бездеятельность, в то время как хозяйка занималась обедом.

Хэл боялся, что будет чувствовать себя неловко в роли этакого бездельника, но естественное очарование самого дома, тепло кухни и размеренность движений Аманды заставили его забыть об этом. Лишь на какую-то долю секунды без видимой причины, вот так, просто наблюдая за ней, он вдруг необычайно остро ощутил свое одиночество, ставшее за эти последние четыре года его неизменным спутником. Затем и эта мысль ушла в сторону; он просто сидел, потягивая темное крепкое виски, окутанный блаженством выпавшего на его долю комфорта.

– Ты что хочешь, баранину или рыбу? – поинтересовалась Аманда. – Это все, что у меня сейчас есть.

– Безразлично, – ответил он. – Я мало ем.

Странно, но после пребывания в тюремной камере на Гармонии свойственный ему когда-то чрезмерный аппетит куда-то исчез. Во время перелета с Гармонии на Мару он ел только тогда, когда пищу почти насильно впихивали ему в рот; на Маре это безразличие к еде также не прошло. Не то чтобы блюда ему не нравились – просто он перестал чувствовать как голод, так и аппетит. Он вспоминал о еде, когда пребывал без нее достаточно долго, но и тогда ему вполне хватало лишь утолить первое чувство голода.

– Понятно, – задумавшись на мгновение, сказала она и направилась к шкафу. – В таком случае почему бы нам не попробовать и того и другого? А потом ты мне скажешь, что тебе понравилось больше.