За краем небес (СИ) - Сурикова Марьяна. Страница 16

— Тинар.

— Что?

— Я с тобой отправлюсь.

Глянул на меня воин, вздохнул громко:

— А здесь что? Хотела ведь лучницей быть.

— Старей недобро поглядывает. А ответа от короля все нет, не иначе как обманул нас начальник, не отправил предупреждения. Будто ожидает чего. Мы не в горы пойдем, Тинар, а в лес. Как ты сказал, где людей вовсе нет. В таких местах живут маги-отшельники, вот туда и направимся. Может успеем…

Хмыкнул воин, повернулся к лесу, окинул темноту непроглядную взглядом, сказал:

— Все надеешься, что найдем кого-то. Так и быть, возьму тебя, Мирка. Только с условием, что когда я в эту тварь обращусь, ты мне стрелу в глаз выпустишь, чтобы сразу насмерть.

Самой живого человека убить?

— Рука-то не дрогнет? — на лицо глядя, спросил наемник.

Я вспомнила волкодлака, за мной кинувшегося, приняла на себя вид решительный и только ответить хотела, как разорвал тишину вдалеке громкий звук рога.

Тинар вздрогнул, всмотрелся пристальнее.

— Непростые гости пожаловали. Мирка, кликай сюда старея.

Старей примчался, едва штаны натянуть успел. Не каждый день посреди ночи под стенами форта звук королевского рога раздается. Ворота тут же отворили, половина сонных ратников высыпалась из избы. Целый отряд из пеших воинов вошел во двор (все грязнючие и усталые), а во главе ехал единственный всадник на черной лошади.

— Ты начальник форта? — спрыгнув наземь, спросил приезжий.

Старей кивнул, поднося ладонь к сердцу.

— Господин военный маг, чем обязан такой честью?

— Форт ваш единственный в округе, а мы держим путь на север. Пополнение требуется. Пара воинов и лучник.

Старей замялся на миг, бросил взгляд на меня, и в глазах будто промелькнула нерешительность, а может сожаление даже.

— Нет у нас лучников, сами давеча потеряли. Девка вон имеется… а воинов целый двор. Берите, кого покрепче.

— Мне такие нужны, которые лучше всего с оружием управляются.

Военный маг повернулся и глянул на меня.

— Сюда подойди, — махнул рукой. Я и подошла остановилась, поглядывая, как он меня глазами сверху-донизу ощупывает.

— Девка-лучница, — вздохнул тяжко, — никого больше нет? — снова глянул на старея.

Тот лишь плечами пожал, молвил: ‘Явилась вот недавно, как раз на замену взяли’.

Задел меня этот маг за живое. Так и тянуло сказать: “Чай, не на базаре, бери, что дают, а то и вовсе без товара останешься”. Будто девки стрелять метко не умеют. Говорил же Тинар, что видел он и магинь, и воинш одаренных, так чего этот кривится? Однако планы у нас с наемником другие были.

— Взять придется, — кивнул меж тем маг, вздохнул при этом. — Старей, неси бумаги, заберем девицу и двух воинов, оформим в отряд.

Это что же, и не отказаться? Стало быть, меня и спрашивать не станут?

— А точно вам девка нужна? — будто через силу выдавил из себя начальник.

— Нам лучник нужен, а раз никого другого у тебя нет, а эта на службе королевской состоит, то ее и возьмем.

— Я с вами пойду, — выступил тут Тинар.

Глянула на воина, вспомнила нашу с ним задумку и решила, что наемник не просто так помыслил с отрядом уйти, не иначе на полпути на собственную дорожку свернем.

— Дерешься как?

— Показать могу.

Маг кивнул, и один из его воинов меч обнажил.

Ох, я залюбовалась. Красиво-то как! У Тинара в ладонях меч песню пел, настоящую, боевую, звонкую песню. Грозную, но невольно заслушаешься, засмотришься, так что глаз не отвести. А линии какие чертил, плавные, узорные, они в воздухе сребристыми змеями мелькали или даже не змеями, лентами в умелых девичьих руках, как во время свадебной пляски. Я такого мастерства никогда ранее не видела. Тот, что с наемником бился, минуты через три взмок, назад отскочил и руки в стороны развел, а Тинар даже не запыхался.

— Устал он, почти неделю мы в пути, — маг кивнул головой на сдавшегося воина. — Хорошо дерешься, красиво, пойдешь с нами.

Ратники во дворе даже выдохнули разом, я было подумала, что обрадовались, а оказалось, в себя пришли. Очень им этот бой короткий понравился, все вдруг загомонили, стали Тинара хвалить.

— Старей, нам переночевать надо, завтра в путь отправимся. Воины мои устали и голодны, — перекрыл шум голос мага.

— Все исполню, — старей снова руку к сердцу прижал и пошел новых воинов на постой организовывать. Как только в избу всех вместить собирался, ума не приложу.

Проводив мага взглядом, я к Тинару повернулась, понаблюдала, как он меч в ножны вкладывает.

— Ух, как ты дерешься!

— Понравилось? — хмыкнул воин.

— А то! Вот бы и мне так научиться.

Тинар захохотал. Прямо в голос и громко так, что на нас часть ратников оглянулась. Меня даже любопытство разобрало, с чего это он покатывается. Смеха наемника я уже давненько не слышала.

— Вот девка! — воин отсмеялся, отдышался, ответил мне, — ты меч настоящий от земли не оторвешь, не то, что им махать. Да и не о том думать надо, как в ратном деле поднатореть. Девке о женихах мыслить следует, мужами доблестными восхищаться, на крючок их ловить, и чем больше, тем лучше, а ты…

— А что я? — насупилась, глянула исподлобья, додумалась уже о женихах, до синяков по всему телу додумалась.

— А ты… — махнул рукой, — небеса с тобой, Мирка, влюбишься, узнаешь, о чем люди тогда думают.

Сказал и отвернулся, хотел тоже в избу идти.

— Тинар, погоди.

— Ну?

— Слушай, а чего это старей все руку к сердцу прикладывает?

— Руку? А, это знак уважения. Принят по отношению к вышестоящим лицам, из знати то есть. Военные маги они высокое положение занимают. Во дворце и при дворе иерархия очень строго соблюдается.

— Ирерх… что?

— По чинам они все делятся, у кого выше, у кого ниже. Королю поклоны делают и стоят так, пока он выпрямиться не разрешит, перед диорами голову склоняют, а всей остальной аристократии такой знак показывают, — и руку к сердцу прижал.

— Диоры, маги военные… а откуда ты все это знаешь?

— Так наемников не только простые люди в услужение берут, чаще даже совсем не простые. А уважение демонстрировать каждый обязан, иначе как бы хорош в бою не был, а желающих с нахалом дела иметь не много найдется. Были и у меня такие знакомые…

Наемник хмыкнул, что-то вспоминая, потом рукой махнул:

— Пошли в избу.

Пока воины животы набивали, я за столом прислуживала. Молодые ратники более старшим всегда еду подносят, потом уж сами едят. А как всех обслужила, так в комнатку и ушла. Воины стали к ночлегу готовиться, а я у себя в каморке прилегла, призадумалась. А ну как уйдем с Тинаром из отряда, а у мага их документы наши останутся, не иначе наказание за побег придумает или вдруг ловить станет? А ежели наемник псиной обратится, что тогда? Военный маг взялся бы Тинара излечить или здесь одной магией не обойдешься? Говорить ли ему о болезни или не стоит?

Лежала я и думала, думала, пока не утомилась крепко, а утомившись, заснула. И надо же было в такой глубокий сон погрузиться, чтобы, как дверь моя отворилась, не услышать.

Ни скрипа не раздалось, ни шороха, а очнулась уже когда старей на кровати моей сидел, рот ладонью зажимая.

— Уходишь, стало быть, — шепотом молвил начальник, — жаль, не оставить тебя. Одаришь лаской напоследок?

Одарю, конечно, а куда мне деваться? Дверку он закрыл, меч в ручку деревянную засунул, точно никто не ворвется. Мой лук под кроватью хранился. Окошко маленькое совсем, под потолком, явно спаситель какой не протиснется. Да и мешкать старей точно не собирался.

Что в таком случае девке то делать, лежать и не брыкаться. Вот я и расслабилась, а этот прямо от удовольствия весь поплыл, когда рубашку мою чуть ли не до головы задрал. Рот пока зажимал, зато руки свободными оставил, я же не сопротивлялась. Когда он чуток пониже склонился и к груди девичьей прижался, я из под подушки (аккуратно, чтобы мужика от дела не отвлекать) дощечку достала.

Это подарок был отшельника моего. Хорошая дощечка, тонкая, не из дерева, а из волшебного материала. Маг его называл, но я позабыла. На ней он меня писать учил. Стоило закончить строчку и ладошкой по поверхности провести, как написанное исчезало. Я взяла подарок с собой, а по вечерам тренировалась, пыталась записывать новые слова, что услышала. У дощечки только один недостаток имелся, уж больно сильно она заплечный мешок оттягивала, тяжелая, стало быть. Уж настолько тяжелая, что когда старею на голову опустилась, он и не пикнул. Лег на меня поудобнее и замер.