Братья - Диксон Гордон Руперт. Страница 7

– Извините, что застал вас врасплох, Том, – сказал он. – Я знаю, вы собирались выпить и забыть обо всем на несколько часов. Так или иначе, почему бы вам действительно не выпить?

Падма кивнул в сторону бара, встроенного в угол гостиной. Я никогда им не пользовался, за исключением тех случаев, когда принимал гостей; но он всегда был полон – это входило в договор об аренде. Я подошел к стойке и смешал бренди с водой. Я знал, что нет никакого смысла предлагать Падме алкоголь.

– Как вы сюда попали? – спросил я, не оборачиваясь.

– Сказал вашему привратнику, что вы меня искали, – ответил Падма. – Он меня впустил. Мы, экзоты, не настолько часто встречаемся на вашей планете, чтобы он меня не узнал.

Я одним глотком осушил полстакана и сел в противоположное кресло. Освещение в квартире стало ярче, когда за, окнами стемнело. Мягкий свет лился с потолка и из маленьких отверстий и ниш в стенах. В своих голубых одеждах Падма выглядел словно изображение Будды, возвышающегося над всем человеческим и житейским.

– Что вы здесь делаете? – поинтересовался я. – Целый день вас ищу.

– В сложившейся ситуации вы вполне могли обратиться ко мне за помощью. Поэтому я хотел встретиться с вами там, где вы не могли бы предположить, что причиной моего отказа является давление извне.

– Отказа? – удивился я. Бренди и вода, которые я проглотил, казалось, уже ударили мне в голову. – Вы даже не собираетесь меня выслушать, прежде чем сказать «нет»?

– Надеюсь, – произнес Падма, – что сначала вы выслушаете меня, Том, прежде чем отвергнуть то, что я собираюсь вам сказать.

– Вы думаете, что я могу как-то воздействовать на Яна Грима, чтобы тот увел своих солдат на расстояние половины окружности планеты от Бловена, или иным образом вывести ситуацию из нынешнего критического состояния. Но правда в том, что я не могу этого сделать; и даже если бы я мог, я бы этого не сделал.

– Не сделал бы, – тупо повторил я.

– Да. Именно так. Но не просто по собственному выбору. В течение четырех веков, Том, мы убеждали всех остальных, что предназначение человечества связано с настоящим и прошлым. У нас, экзотов, есть сейчас достаточно точная наука, называемая онтогепетикой, которая помогает предвидеть исторические последствия того или иного события в настоящем или будущем. Мы не делаем секрета из существования подобной науки. Но это не означает, что мы можем управлять событиями, особенно когда другие все еще стремятся отвергнуть самое существо того, с чем мы имеем дело – концепцию большой, перемещающейся картины событий, которые включают в себя всех нас и наши жизни.

– Я католик, – сказал я. – Я не верю в предназначение.

– И мы, жители Мары и Культиса, тоже, – продолжал Падма. – Но мы верим в физику человеческих действий и взаимодействий, которые, как мы считаем, работают в определенном направлении, стремясь к определенной цели, которая, как мы сейчас считаем, отстоит менее чем на сто лет – если, собственно, мы уже ее не достигли. Движение к этой цели нарастало по крайней мере в течение последнего тысячелетия. Ни один индивидуум или группа в настоящее время не в состоянии противостоять этому движению или изменить его направление. Лишь некто более могущественный, чем человек, каким мы его знаем, мог бы это сделать.

– Наверняка, – согласился я. Стакан в моей руке был пуст. Я не помнил, как выпил остаток его содержимого; но алкоголь в некоторой степени снял усталость и напряжение. Я встал, снова подошел к бару и вернулся с полным стаканом, в то время как Падма молча ждал. – Конечно, я понимаю. Вы думаете, что заметили здесь историческую тенденцию; и не хотите вмешиваться, боясь ее нарушить. Изящное оправдание тому, чтобы ничего не делать.

– Это не оправдание, Том. – И на этот раз в его голосе прозвучала некая глубокая нота, которая на мгновение очистила мой разум от паров бренди и заставила меня взглянуть на него. – Я не говорил, что не собираюсь ничего предпринимать в данной ситуации. Я говорю, что ничего не могу сделать. Даже если бы я попытался – это было бы бесполезно. Не только для вас эта ситуация чересчур тяжела: для всех остальных тоже.

– Как вы это узнаете, если не попытаетесь? – спросил я. – Хотелось бы увидеть вашу попытку и результат. Тогда, вероятно, я бы вам поверил.

– Том, вы можете поднять меня с этого кресла?

Я посмотрел на него. Я не дорсаец, но достаточно велик для моей планеты. В данном случае это означало, что я был на голову выше Падмы и, вероятно, на четверть тяжелее. Кроме того, я моложе его и всю жизнь старался поддерживать себя в хорошей физической форме. Я вполне мог бы поднять кого-либо, равного мне по весу, с этого кресла без особого труда, а Падма был еще легче.

– Если только вы не привязаны, – заявил я.

– Я не привязан. – Он на мгновение встал, потом снова сел. – Попробуйте меня поднять, Том.

Я поставил стакан, подошел к креслу. Обхватив Падму под мышками, я попытался его поднять.

Но мне не удалось даже сдвинуть экзота с места. Даже если бы он был каменной статуей в натуральную величину, я и то мог бы рассчитывать на большее.

Наконец я сдался.

– Сколько вы весите? – поинтересовался я, отдышавшись.

– Не больше, чем вы думаете. Сядьте, Том. – (Я сел.) – Пусть это вас не беспокоит. Это, конечно, трюк. Нет, не механический, а физиологический.

– Встаньте, – потребовал я. – Дайте мне еще раз попробовать.

Он встал. Я попытался. Он был все так же неподвижен.

– А теперь, – предложил он, когда я во второй раз сдался, – попробуйте снова; и вы обнаружите, что можете меня поднять.

Я вытер лоб, обхватил его руками и изо всех сил потянул вверх, в результате чего чуть не подбросил его к потолку.

– Видите? – сказал он, снова садясь. – Так же как я знал, что вы не сможете меня поднять, пока я вам не позволю, я знаю, что не в состоянии изменить ход событий на Сент-Мари. Но это можете сделать вы.

– Я? – Я уставился на него, затем взорвался: – Тогда, ради всего святого, скажите, как?

Он медленно покачал головой.

– Мне очень жаль, Том, – сказал он. – Но я лишь знаю, что, выраженная в терминах онтогенетики, здешняя ситуация показывает, что вы являетесь центральной фигурой. С вашей помощью сосредоточенные здесь силы, подталкиваемые к разрушительным действиям другой столь же центральной фигурой, могут быть возвращены на основной путь исторического развития с минимумом потерь. Я говорю вам это для того, чтобы, зная это, вы могли воспользоваться имеющимися у вас возможностями.

С этими словами он встал и направился к двери.

– Подождите! – крикнул я, и он остановился, на мгновение обернувшись. – Та, другая центральная фигура – кто это?

Падма снова покачал головой.

– Знание этого не принесет вам пользы, – сказал он. – Я даю вам слово, что сейчас он далеко и сюда не вернется. Его даже нет на планете.

– Один из убийц Кейси! – воскликнул я. – И они улетели с планеты!

– Нет. Люди, которые убили Кейси, – лишь орудия. Если бы никто из них не существовал, на их месте оказались бы трое других. Забудьте о второй центральной фигуре, Том. Он не в большей степени ответствен за ситуацию, которую создал, чем вы – за то, что происходит здесь и сейчас. Он просто, как и вы, оказался в положении, которое давало ему свободу выбора. Спокойной ночи.

С этими словами он внезапно оказался за дверью и исчез. Я до сих пор не могу понять, то ли он двигался настолько быстро или же по какой-то иной причине я позволил ему уйти. Просто я неожиданно остался один.

Усталость навалилась на меня, словно тяжелые волны океана ртути. Я проковылял в спальню, рухнул на кровать, и это было все, что я помнил, пока – как мне показалось, в следующую секунду – я не проснулся от настойчиво звеневшего в ушах телефонного звонка.

Я протянул руку, нащупал телефон и нажал на кнопку.

– Вельт слушает, – прохрипел я.

– Том, это Моро. Том? Это вы, Том?

Я облизал губы, сглотнул и заговорил более внятно: