Ложь (СИ) - Голубкова Вера Витальевна. Страница 11
- Вирхиния!
- Не будь таким глупеньким, Джонни! Ну что ты, в самом деле? Любая шутка тебя раздражает. Сейчас я выпью то, что осталось в бокале, чтобы узнать твои секреты… Впрочем, и так все ясно. Ты ведь не такой загадочный.
- Я терпеть не могу загадки… Ты уже дважды намекнула на что-то, что касается Вероники, и мне это совсем не нравится. Я понимаю, что иной раз ты могла сердиться на нее из ревности или каких-то ваших женских штучек, но в твоих намеках скрыто обвинение…
- Джонни! Как ты мог такое подумать? Что ты себе вообразил?.. Я люблю Веронику, как сестру… Я не выдала бы ее даже под пыткой…
- Что значит не выдала?.. О чем ты?..
- Да так, ни о чем… Пустяки. Впрочем, есть вещи, которые бросаются в глаза. Она хватается за каждого нового молодого человека, пришедшего в дом. Сам посмотри, взять хотя бы этого сеньора Сан Тельмо.
- Мне не на что смотреть, а что касается инженера Сан Тельмо, то он – мой гость, и ты даже не представляешь, как я благодарен Веронике за то, что она так любезна и приветлива с ним. Если бы все встретили его так же холодно и равнодушно, как вы с мамой, то бедняге пришлось бы несладко.
- Подумать только, ты ей благодарен... Видимо за то, что она села рядом с ним.
- С ним или с другим, какая разница, если мама посадила меня на другой конец стола?
- Рядом со мной, верно? Так вот, должна заметить, что я говорила об этом тете Саре. Я знала, что тебе надоест терпеть меня на протяжении всего ужина.
- Это не так, Вирхиния… Как ты можешь так думать?
- Ты сам сказал об этом. Возможно, тебе и танцевать со мной будет неприятно, ведь первый танец после ужина, согласно обычаю, танцуют с соседями по столу.
- Это не так, я всегда очень рад танцевать с тобой, и это большая честь для меня, Вирхиния, но должен признаться, что этот дворцовый ритуал, сопровождающий все праздники в Рио, кажется мне муторным и старомодным.
- Да, иногда этот ритуал всего лишь утомительная учтивость… Веронику тоже шокируют, так называемые, социальные условности. Впрочем, не всегда… К примеру, сегодня она наверняка с радостью потанцует с твоим другом Сан Тельмо. Ты только посмотри на них. Ну, что я тебе говорила? Они первыми пошли в танцевальный зал… Хочешь, пойдем за ними? Как только закончится музыка, ты сразу же поменяешься с ним парой. Уж это тебе обязательно понравится.
- Тебе хочется, чтобы я снова сказал, что рад танцевать с тобой?
- Каким счастьем было бы поверить в это, я так рада даже капельке твоего внимания.
- Вирхиния, ты – сущий ребенок, как есть ребенок! Глупо воспринимать твои слова всерьез... Идем танцевать.
***
- Я и в самом деле считаю, что в танцах от меня мало проку. Лучше прекратить это мучение. – Так и не сумев приспособиться к ритму танца, Деметрио де Сан Тельмо остановился в дальнем конце зала рядом с аркой, соединяющей зал с застекленной ротондой.
- Полагаю, Вы преувеличиваете, Сан Тельмо…
- Ничуть, танцую я отвратительно, и Вы это понимаете.
- Я думаю, вам не хватает практики. Вы давно не танцевали?
- Бог знает, сколько лет… Думаю, что не танцевал с тех пор, как закончил университет и получил диплом. Я много работал.
- Не так уж и плохо, если работа была выгодной…
- О моем творчестве Вы уже слышали от Вашего кузена: четыре строительства даром и два – за сущие гроши.
- Вам же лучше, если Вы можете работать даром. В том смысле, что Вы и так богаты.
- Вы находите, что у богатства большое преимущество?
- Конечно… Не могу этого отрицать. За деньги покупается почти все, но самое главное, независимость.
- Но не любовь…
- Любовь – понятие слишком растяжимое…
Незаметно для себя Деметрио и Вероника покинули зал и углубились в своего рода “заводь”, образованную застекленной ротондой. Отойдя подальше от салона, они остановились у большого окна рядом с террасой.
- Не желаете присесть?
- С удовольствием, если Вы окажете мне честь и побудете со мной, уделив мне время этого танца.
- Это время принадлежит Вам по праву. Вы, вероятно, забыли о старинном португальском этикете, правил которого строго придерживаются в этом доме со времен императора Педро Первого.
- Я уже заметил это и признаю, как и все, величие и заслуги рода Кастело Бранко.
- Считается, что наш род ведет свое начало от конкистадоров, но, как Вы, вероятно, заметили, я не придаю таким вещам большого значения.
- От Вашего кузена я наслышан, что Вы – современная, деловая женщина и верите во власть, силу и неотразимую привлекательность золота…
- Не буду отрицать, иначе я выглядела бы в Ваших глазах лучше, чем я есть, а самый большой мой недостаток – излишняя честность. Я не умею лгать, создавать видимость, притворяться…
- Однако…
- Однако – что?
- Ничего… Мы знакомы чуть больше часа, и было бы глупо стремиться осуждать Вас, или думать, что мое мнение о Вас более-менее правильное.
- Это правда, Вы не похожи на глупца. Знаете, в Вас есть что-то хорошо мне знакомое. Не знаю точно, что: то ли голос, то ли черты лица. Вы напоминаете мне кого-то, с кем я много общалась…
- Быть может Рикардо Сильвейру? – Глаза Деметрио вонзились в глаза Вероники, точно два кинжала.
- Рикардо Сильвейру? – Темные зрачки девичьих глаз просияли, а цветущие губы улыбнулись. – И правда... Вы и непохожи, и похожи. Неужели Вы – его родственник?
- Я был его лучшим другом, и только! – Деметрио солгал, сдержав раздражение. Он взвешивал и обдумывал каждое слово, будто тщательно выбирал оружие для смертельного поединка.
- Вы сказали, что были его лучшим другом? – Вероника снова улыбнулась. – Хотите сказать, что потеряли его след, как и все остальные?
- Мы простились в Сан Пауло почти три года назад. Исполненный радужных надежд, он вернулся в Рио-де-Жанейро, чтобы работать. Ничто не казалось ему более желанным на земле, чем быть личным адвокатом сеньора Кастело Бранко.
- Дядя очень высоко его ценил.
- Тогда почему он рассчитал его?
- Рассчитал? Не думаю, чтобы дядя рассчитал его по собственной воле. Он несколько раз говорил, что его огорчило желание Рикардо уехать, но он не может упрекнуть его за юношеские амбиции. Вы такой же, как Рикардо, и я уверена, что не будь Вы богатым, то сделали бы все возможное, чтобы стать им.
- Я не верю, что за деньги можно купить счастье, и ненавижу людей, которые ослепли из-за денег. Я презираю их всей душой…
- Они, и вправду, ничтожны. Я тоже презираю их, хотя и не говорю об этом с таким пафосом. Однако, не станете же Вы презирать Рикардо Сильвейру за то, что он чувствовал в крови тягу к приключениям, за желание через год-два стать богатым, а, возможно, и через несколько месяцев. Недавно я как раз прочитала, что искатели алмазов в Рио Карони могут разбогатеть меньше, чем за год, если им немного повезет.
- Кое-кто действительно разбогател, но большинство так и осталось навсегда в том тропическом лесу. Кого-то загрызли хищники, кто-то стал жертвой болотной лихорадки и малярии… Но чаще всего они спивались или становились жертвой предательского ножа кого-нибудь из дружков, уроженцев здешних мест, из тех, кто вынужден работать, как раб.
- Разумеется, старательство – опасное занятие. Оно не могло бы называться авантюрой, если бы не было рискованным. Однако, я не удивлюсь, если мужчина станет рисковать собой, чтобы добиться своего. Более того, мне кажется странным, что такой мужчина, как Вы, не понимает подобных вещей. По-моему, Вы из породы тех людей, что рождены для триумфа, из тех, кто преодолеет все трудности и окажется сильнее тропического леса с его зверями, вероломством и болезнями.
- Возможно, но Рикардо был из другого теста.
- Что Вы имеете в виду? Быть может, у вас есть какие-то известия о нем?.. Что-то плохое?
- Нет, мне ничего не известно о нем. Как я сказал, с некоторых пор, мы жили далеко друг от друга, но мне тревожно. Рикардо не вернулся, и не дал весточки о себе.