Тёмная потерна (СИ) - "Луми Йоханнес". Страница 18

Обед за полтинник и был на полтинник. Жидкие щи на курином бульоне, жидкое же картофельное пюре с курицей из бульона, с которой умелый повар срезал мясо так, что остались лишь хрящи и кожа, бледный компот из сухофруктов, пара кусков хлеба. Пирожок отдельно — двадцать копеек с яблоками, или полтинник с печенью, возможно куриной.

Успел я и в банк, даже до обеда, благо он был в самом административном корпусе и войти в него можно было как снаружи, так и изнутри. Странная у них тут система — за проходную без пропуска не выйдешь, (разумеется, без него и не войдёшь), а пропуска возвращают по окончании смены. Но если войти в банк с территории завода, то можно выйти на улицу. Правда, с улицы в банк можно тоже войти только по пропускам. Да и банк-то одно называние — закуток, в котором едва человек шесть поместятся, два окна (одно было закрыто), окошки маленькие, вырезаны в глухой металлической стенке, покрашенной в голубой цвет, посередине квадратная стойка для заполнения бланков, стоя, разумеется, стульев нет. Бланков нужно было заполнять три. На открытие счёта, на выдачу сберкнижки, и на внесение денег на эту самую сберкнижку. Вся процедура заняла около сорока минут, причём я умудрился запороть штук шесть формуляров, ставя на них кляксы, так что под конец операционистка посмотрела на меня как на врага народа из своей амбразуры.

— Мужик, дай ей трёшницу, она всё заполнит, — вполголоса посоветовал подошедший охранник, одетый, как мне показалось, в форму милиционера.

Но на груди у него имелся кривовато вышитый шеврон «Охранное агентство Щ.И.Т.». Любопытно. Форма явно казённая, вооружён солидно — ТТ в кобуре и автомат на плече, и контора частная. А банк охраняет государственный. Или это он завод охраняет, а, заодно и банк? Непыльная, наверное, работёнка?

Но советом я воспользовался, и операционистка, которую я даже толком не разглядел, молча забрала у меня листочки, среди которых я вложил одну зелёненькую банкноту (трёшница была преимущественно зелёного цвета), и документы. Спустя совсем немного времени мне дали расписаться в идеально заполненных бумажках, и я заподозрил, что они нарочно выложили сюда самые тупые перья и хреновые чернила, чтобы стричь лавруху. Затем пришлось подождать, пока бюрократическая машина совершит оборот и, наконец, большая часть моих сбережений исчезла всё в той же амбразуре, а я получил в замен серую книжицу, в которой тем же каллиграфическим почерком была записана сумма вклада. Вклад, что интересно, был под проценты. Ажно три в год!

А вот к вечеру я понял одно — если в ближайшее время не придумаю, как выбраться из благословенной Республики, то вряд ли доживу до того момента, когда получу законное право заняться чем-то другим. А если и получу, то здоровье моё будет настолько подорвано, что, наверное, никакая Тьма его уже не поправит. Разумеется, я узнал много нового, например, как производят цемент. Глина, известняк и гипс, вот три главных компонента. Собственно, сам завод изначально построили в глиняном карьере, но сейчас он уже истощился, так что всё сырьё привозное, из других мест республики. Самосвалы сгружают привезённое в бункеры в самом низу гигантского комплекса, это даже не завод, а целый комбинат, где этот грёбаный известняк дробят, затем измельчают и превращают в гигантских печах в штуку под название клинкер. Всё это очень интересно, наверное, но вот работать на таком заводе во времена, когда про охрану труда вряд ли слышали, удовольствие то ещё.

Оператор поточной линии, на кого я учусь, занимается тем, что подкидывает просыпающееся мимо транспортёра сырьё, то есть известковую щебёнку, обратно на полотно. Орудие труда — совковая лопата. Шум, грохот, монотонный физический труд, потому что щебёнка, поступающая из дробилки, сыплется мимо постоянно, но, главное — пыль! Серая известняковая пыль, которой тут покрыто всё — земля, деревья, трава, строения, механизмы и люди. Головной убор, положенный по нормам техники безопасности — это каска. Я не уверен, что в те времена изобрели пластмассу, так что каска не привычная строительная, а металлическая, правда тоньше армейских, мне кажется, её можно ударом молотка пробить, но от мелких камней защитит, да. Но не от пыли! Респираторов или хотя бы масок тоже не предусмотрено. Поммастера, абсолютно флегматичного вида мужик по имени Борис Петрович Можно Просто Боря, вынул из кармана кусок не очень чистой тряпки, возможно, бывшей когда-то наволочкой.

— Повяжи! — проорал он мне в ухо.

И поднял своё средство индивидуальной защиты органов дыхания, напоминающее повязку грабителей из вестернов, которую я принял за шейный платок. Глаза лучше всего было защищать очками, благо они были. В помещении было светло, и, как я понял, зимой тут будет отнюдь не жарко, но пылища лезла везде. Вскоре я понял, почему Дима советовал сменить казённые очки на «мотоциклетные» — пыль ПРОСАЧИВАЛАСЬ в тех местах, где они не плотно прилегали к морде лица, и с этим ничего нельзя было поделать. Просто сам уплотнитель был плохим, вероятно, они были предназначены для защиты от летящей стружки или опилок. Но не от пыли! А раз так, то и Призраки могут просочиться.

В бригаде нас было трое и, кроме подбора щебня, основной нашей работы, мы ещё следили за состоянием самого транспортёра, а так же извлекали из него невесть как попавшие крупные камни, размером иногда с пару кирпичей. Добро это сваливалось в тачку, а потом… Надоело, говорить даже не хочется.

— Дим, а есть, вообще, возможность сменить работу и найти что-то, ну…, — я сделал неопределённый жест рукой в воздухе.

Сам Дима работал в бригаде ремонтников где-то на участке сушки, в тепле, относительном покое и относительно чистом воздухе.

— Что, жопа? — сочувственно спросил он. — Я знаю, насмотрелся на родной завод, век бы не видеть. В общем, Кость, тема такая — пока даже не дёргайся. Ты сейчас не то, чтобы под колпаком, но внимание к тебе очень пристальное. Вдруг ты шпиён? У нас тут с соседями не всё хорошо, мало ли, заслали тебя диверсию провести. Сам понимаешь, госбезопасность есть, ей работать надо, звёзды, премии получать. Так что шаг вправо, шаг влево и всё, считай попал. Месяц, минимум никуда! Но присматривайся, прислушивайся, кто чего говорит, куда люди нужны. Если начальству себя покажешь, то можно будет попросить о переводе или…

— Или?

Дима красноречиво потёр подушечками указательного и большого пальца.

— А! Старая добрая коррупция?

— А куда ж без неё? — хмыкнул Дима.

— А нормально себя показать, это как? — полюбопытствовал я.

Ведь если лизать задницу придётся, то я так и помру оператором поточной линии.

— Не быкуй, не шлангуй, не бухай на работе. Не подставляй мастера и поммастера, он, кстати, по факту самый главный у вас, всё от него идёт.

— А не подставлять это…?

— Ну, разное, несчастные случаи, халатность, лопату вон в транспортёре забыл, она заклинит где-нибудь, полотно порвёт, его премии лишат.

— Во, на счёт премий — я что-то не понял, а у нас они есть вообще?

Дима рассмеялся.

— Раньше были квартальные и годовые, сейчас только годовые оставили, типа тринадцатой зарплаты — 70 % от оклада. Это у работяг. У ИТРов* другая сетка, а мастера и поммастера ещё и от бесперебойной работы зависят, так что у них премирование ежемесячное, до 40 % оклада [*ИТР — инженерно-технические работники, т. е. те, кто не работяги]. Чтобы нас «любили», ну ты понял.

Я понял.

— Но варианты есть, — добавил вдруг Дима, задумчивым взглядом провожая двух молодых женщин в летних платьях, не обративших на нас никакого внимания.

— Эх, коза какая! — восхитился он, правда, я не понял, кем именно.

Разговор мы вели в небольшом скверике в получасе ходьбы от общаги, тут уже было некое подобие жизни, сновал народ, за густой порослью живой изгороди проносились невидимые автомобили. Приятно было посидеть на лавочке с кружкой пива, продаваемого на разлив неподалёку. Интересный момент. Пиво, пол-литра, стоило рубль, и пятьдесят копеек залог за кружку. Хочешь, неси домой, хочешь разбей. То есть, до той, «советской» сознательности, когда кружки и стаканы возвращали без всякого залога, тут не доросли ещё. Или не деградировали.