Тёмная потерна (СИ) - "Луми Йоханнес". Страница 26

— Так, бойцы, — обратился к нам невысокий, широкоплечий мужик лет тридцати с небольшим, одетый в нечто камуфлированное.

Если и военное, то мне такая форма не известна. Но это была именно форма — пять или шесть человек были одеты так же. Да, пожалуй, форма, штаны типа «карго» с карманами на бёдрах, куртки, на наши афганки похожи, на груди нечто вроде подвесной. А вот оружие… Томми-ган только в армии не используют? Эти все с автоматами Томпсона. Пистолеты в открытых кобурах, чтобы достать легче. Один положил на стол чехол, и я готов поспорить на свою зарплату, то там снайперка. Ага, а вот и пулемёт, только… Диск чудной, толстый и вроде как меньше, чем у Дегтяря. И ствол длиннее. Интересно, что это? Пулемётчик тоже впечатлил, широкоплечий, квадратный, почти «кубический» мужик лет 28-30-ти, в его лапах даже такой агрегат как обычный автомат смотрится, ну или как РПК, если привычными мне категориями мерить.

Главный нас уже приветствовал в городе, когда мы в машину садились, звали его Николай и обращаться к нему следовало или Николай или «командир».

— Так, бойцы, слушаем сюда, — он развернул какую-то бумажку. — Бе-ги-мов? Правильно прочитал?

— Это я, — поднял руку Ерказы-Серёга.

— Отвечать чётко — я! Считайте, что вы в армии. Понял? Не слышу?

— Понял, — ответил глупо улыбающийся казах.

— Что ты понял? — словно из бочки пробубнел пулемётчик.

Как он «бля» не добавил, не знаю.

— Я, понял, — ответил Ерказы, продолжая улыбаться.

Николай возвёл очи горе, но не сказал ничего.

— Паршин?

— Я, — уныло ответил Илья, подняв руку.

— Ага, вместе с Бегимовым в отделение Васенина.

— Я! — гаркнул сидящий слева от командира камуфляжный.

Не знаю, на показ, или у них действительно тут всё серьёзно.

— За мной, — произнёс он затем, поднимаясь и делая знак нашим спутникам. Троица вышла.

— Шишкин?

— Я, — пусть не молодцевато, но вполне по военному ответил Дима.

— Нагорнов?

— Я, — не стал я изображать молодого солдатика.

— В отделение Суходола.

— Я, — в тон мне отозвался ещё один в камуфляже, чуть ниже меня ростом, но широкоплечий и явно не пренебрегающий физкультурой.

По команде «за мной» мы вышли из помещения, и подошли к бронетранспортёру с цифрами 071 на борту.

— Получаем оружие, подвесные, магазины, — скомандовал Суходол, открывая дверцу кабины.

Процедура получения состояла в том, что мы самостоятельно забрали лежащее горой снаряжение. ППШ, брезентовая подвесная, похожая на ту, что была на «камуфлированных», вмещавшая десять магазинов к автомату, пистолет, кобура к нему была попроще, явно военная, кондовая, и не новая. Что, возможно, и к лучшему, не будет колом стоять. Обойм к пистолету полагалось четыре — одну в рукоятку, одну в кобуру и для двух были дополнительные отделения в разгрузке. Немалый вес, надо сказать, опять армия вспомнилась, когда в бронежилете и с полной выкладкой приходилось бегать в учебке, отрабатывая несуществующие нормативы. А вот гранат не выдали вовсе, не положены они нам, только постоянному составу «Паруса».

В течение следующего часа мы проходили ускоренный курс молодого бойца, отрабатывали посадку и десантирование из броневика, именуемого «Скаут». Открывали воображаемый огонь по условным Тварям, атакующим нас то справа, то слева. Другое отделение занималось тем же самым, только метрах в тридцати от нас. Наконец командир Суходол решил, что с нас достаточно и мы, как были в амуниции, потопали в столовую, располагавшуюся, по случаю лета, под небольшим навесом. И это было хорошо, потому что на улице был хотя бы ветерок, но всё равно было жарко, солнце, скрытое за довольно высокими облаками, словно сквозь матовое стекло щедро делилось теплом. Но с севера уже двигался довольно серьёзный фронт и я подумал, что в ливень в броневике, наверное, не очень комфортно будет. Но сейчас мы вспотели как мыши, так что посидеть на свежем воздухе было самое то, раз уж не дали раздеться.

А вот обед и впрямь оказался неплохим. Борщ, густой и наваристый, котлеты, точнее бифштексы из странного, довольно вкусного мяса. Не говядина, точно. На гарнир жареная картошка, салат из зелени, заправленный подсолнечным маслом. Ну и морс, брусничный, добрый такой морс.

— Так, бойцы, на счёт водки в курсе? — спросил командир Николай, пожелав всем приятного аппетита для начала.

— В курсе, — не стройным хором ответили мы.

— Не слышу! — жёстко рявкнул он.

— Так точно! — уже чётче ответили мы.

— Вот, уже лучше, — сделал он доброе лицо.

— Поясню: дело не в том, что пьяный боец — не боец. Тьма творит с сознанием странные вещи, и поверьте мне, лучше при этом быть трезвым. Вернёмся, все получат «наркомовские», обещаю. Но до — ни грамма! Унюхаю — вылетите тут же, пешком до Вышинского пиздюхать будете. Вопросы есть?

Вопросов не было.

После обеда мы час слонялись без дела, причём нас периодически дёргали, чтобы мы не клали оружие на лавки, землю и прочие поверхности. Я уже понял, что нас пытаются хоть как-то приучить к весу амуниции, но до некоторых это не доходило.

— Что за машинка у вас? — улучив момент, спросил я у пулемётчика.

— ДТ-29, — прогудел он.

Ни о чём не говорило, и я попросил разъяснить. Оказалось — Дегтярёв танковый, 29 года. Собственно, то же самое, что и Дегтярёв пехотный, но есть несколько существенных отличий — длиннее ствол, складывающийся (!) приклад, диск на 63 патрона, а калибр тот же, 7,62х54. Весит побольше пехотного, но и получше, как бы. Это уже ближе к ПКМ, я так понимаю? Интересно сравнить, как пулемёт Калашникова работает я помню. У нас древний такой был на заставе, с раструбом на конце ствола. А вот на замену стволы уже новые были, с узким пламегасителем. А тут, кстати, как с заменой?

— Предусмотрена, и ручка вот есть, — снова загудел голос из бочкообразной грудной клетки, — но рёбра видишь?

Действительно, вдоль всего ствола шли выемки, образующие типа рёбер жёсткости. «Для охлаждения, — догадался я, — площадь увеличилась, вот он и нагревается медленнее».

— Нагревается медленно, — подтвердил мою догадку пулемётчик. — В танке неудобно менять, они даже приклад складной сделали, чтобы места меньше занимал. Если очередями по полдиска не поливать — нормально. Хорошая машинка, — любовно погладил он ствольную коробку.

К вечеру нам, после ещё пары часов муштры, разрешили разоблачиться и даже искупаться, благо мостки уходили прямо в озеро. Вода была приятно прохладной.

— Рыбы, наверное, полно? — спросил я то ли у бойца, то ли у работника фирмы, их не поймёшь.

Но этот конкретный явно помогал на кухне.

— Только появляться стала, — махнул он рукой, — тут же Тьма была, ничего живого не осталось. А сейчас да, и карась есть, и щука.

Тьма. Какая ты? Тёмная и страшная стена непроницаемой темноты? Я в задумчивости смотрел на клубящиеся на севере тучи и вдруг понял, что обещанный ливень всё никак не соберётся.

— Что, страшно? — прошептал над ухом Дима.

— Нет, не пойму, что за облака такие? — ответил я. — Ты же, вроде, говорил, что тут погода обычная, без закидонов.

— Облака? — переспросил Дима и вдруг хлопнул меня по плечу. — Ха! Знакомьтесь! Тьма — это Константин, Константин — это Тьма.

— Это Тьма? — не поверил я. — До неё же ещё как до Пекина раком?

— Да, но её уже видно.

— Так, а чего она серая, а не чёрная? — продолжал я сомневаться.

— Ну, погода там тоже не в восторге от такого, плюс, впереди всегда туман, хотя многие считают, что это облака Призраков, во всяком случае, Призраки из него и появляются. Так что знакомься, завра на свидание поедем.

Спал я плохо. Возможно, сказалась тяжёлая пища, на ужин была печёнка с макаронами, овощи, на сей раз просто крупно порезанные — огурцы, лук, укроп пучками, чай с ватрушками. Плотный такой ужин получился, вот полночи кошмары и снились. Причём, не мне одному — Ерказы в углу заорал что-то на своём языке, переполошив всех, только уснули вроде — Илюша тоненько запищал «Нет! Не-ет!». И сердце каждый раз, как проснусь, словно птица в силке трепещет. А что снится, не помню — какие-то неясные образы, вроде бы и те, кто остался Там, или даже вроде Слава Волков приснился, кореш мой по учебке, он тоже «за речку» попал, я потом уже узнал, что в первый же месяц на мине подорвался. В конце концов, устав ворочаться, решил выйти в сени, или тамбур, не знаю как правильно, возможно, там воздух посвежее, а то тут дышать просто нечем. В сенях было накурено, кто-то дымил папиросиной, стоя у забранного решёткой окна.