Тёмная потерна (СИ) - "Луми Йоханнес". Страница 32

Отходняк, всё-таки, начался, причём уже вечером, за ужином, вернее, поздним обедом, потому что поначалу, разумеется, никто и не помышлял о еде. Я, например, размышлял о том, стоит ли всё это пятисот рублей? И ответ напрашивался один — не стоит. И тыщи не стоит, и двух. А вот пяти…? Ну, не знаю. Слишком много ошибок, если их учесть, дабы не допустить повторения, то… Это я к тому, поеду ли сюда ещё раз. Нет, не именно сюда, с фирмой «Парус» мы разойдёмся, как в море корабли, и я забуду её как страшный сон. Но вообще, насколько я понимаю, вариантов немного — или ты вхож в круги, близкие к небожителям, и имеешь свой гарантированный кусок хлеба с маслом, или уходить на вольные хлеба. А воля она здесь, на Дикой территории.

За ужином выпили за упокой души погибших, и я лишь спустя несколько минут понял, что не вижу Серёги. Причём не смог вспомнить, когда видел его в последний раз.

— А где Ерказы? — спросил я. — Ну, казах?

— Ерказы Бегимов, к сожалению, не выдержал стресса и получил психическое расстройство, — деревянным голосом сообщил Николай.

— И…что с ним теперь будет?

— Ну, это уже наша забота, — жёстко ответил он, сверля меня глазами.

Вот как? Ну, ладно, в принципе, я помнил и про молчать, и про то, что тут не всё делается по закону. Главное, мы живы! И даже психически здоровы. Почти. Дима, вон, на водочку налегает, да и мужики из «Паруса» не отстают.

— Тогда за нас, тех кто выбрался, — предложил я тост.

Чокнулись, водка пролетела по пищеводу как вода, я даже стопку понюхал — нет, сивухой пахнет. Потом последовала ещё одна, уже без тостов, потом ещё. Потом выпили за командира, потом за снайпера Пы-Петю, тот пытался что-то сказать, но не смог и под ржанье опрокинул стопарь в себя. Закуска уже смешалась — отварной язык с хреном, квашеная капуста, мочёные яблоки, салат, солёные грибы. В какой-то момент стало совсем плохо, едва успел добежать до нужника, который тут пристроен к сеням, вроде как не на улице получается. Там меня вывернуло, но, как ни странно, стало легче именно на душе, видимо часть алкоголя успела всосаться в кровь. Умылся, даже череп холодной водой облил, потом просто сидел, пил холодный, почти ледяной морс. Неожиданно разбавил его водкой, выпил, стало лучше, захотелось есть и стало совсем хорошо.

— Значит так, мужики, — серьёзно произнёс Николай, когда мы выгрузились из той же самой полуторки на окраине Вышинского, — на счёт условий вы в курсе ведь?

Под ложечкой засосало. Сейчас начнёт стоны про неудачную поездку, потерянный транспорт, убытки…

— Контракт не подразумевает дополнительного вознаграждения, но… Мы считаем, что без вас ещё не известно, как бы мы выбрались, так что… В общем, вот вам по штуке, за счёт этих…, — он мотнул головой куда-то назад, — им они уже не понадобятся. А с начальством я сам решу. И… Спасибо!

Он протянул ладонь правой руки, одновременно протягивая левой сложенную вдвое и перетянутую резинкой пачку денег. Довольно пухлую.

— Да-э… ладно.

Я сжал его руку и спросил:

— А что, Ерказы тоже денег не получил?

— О, — Николай выждал секунду и отвёл глаза, — Бегимов совсем с катушек слетел, застрелился, в общем. Недоглядели…

И добавил ещё одно слово:

— Тьма.

Да, Тьма. Тьма это серьёзно, это… тяжело, что и говорить, даже сейчас давит, на душе погано, хотя тут и похмелье сказывается, подняли-то нас всё равно ни свет ни заря. Сейчас бы полежать в ванне, а ещё лучше…

— Дима? А у вас тут бани есть?

Последствия наших похождений всё же имели место быть. Нет, не физические, в смысле, со здоровьем всё было о'кей, я даже в какой-то момент подумал, а не позвать ли в баню Зинулю, всё-таки битва способствует выбросу тестостерона и вообще. Но потом вспомнил, что уже уступил даму приятелю, так что пришлось умерить пыл. В бане мы ещё накатили, но уже немного, литр на двоих. В какой-то момент я достал полученные купюры и отсчитал двести рублей. Мозг, ещё способный удивляться, отметил, что денежные знаки перетянуты резинкой, и я уставился на неё, словно это была какая-то неведомая зверушка, силясь понять, что в этой резинке не так.

— Гандон, — пьяно заявил Дмитрий.

— Кто? — спросил я через полминуты.

— Это, — Дима протянул руку и попытался схватить пальцами резинку, но промахнулся.

До меня дошло.

— Ис-поль-зо-ванный? — спросил я, удивляясь, что почти не испытываю брезгливости.

Приятель посмотрел на меня мутным взором, затем нахмурил брови и отрицательно помотал головой.

— За это в репу можно, — сообщил он.

— Можно, — согласился я, подумав.

Спустя ещё пару минут я протянул ему купюры.

— Это чего? — пробормотал он.

— Рэд, — пояснил я.

— Какой ещё, нахер, Рэд?

Дима держал банкноты в раскрытых ладонях, словно не представлял что это такое вообще.

— Ты Рэд, — сообщил я ему, как мне кажется, спустя ещё минуту.

Мысли стремительно разбегались и требовалось время, чтобы собрать их в кучку.

— Я Рэд? — искренне изумился он.

— Ага! — обрадовался я, что товарищ понял мой посыл. — Ты Рэд и это твои двадцать…

Слово «процентов» почему-то никак не произносилось, превращаясь в какой-то бессмысленный набор звуков. Но Дима понял и даже возмутился.

— Бляха, Костян! — деньги полетели на стол. — Ты меня за кого держишь? Это я… Он полез в карманы одежды, но потерял равновесие и едва не сверзился на пол.

— Вот! — поверх моих денег шлёпнулась пачка потолще. — Это я тебе…

Тут Дмитрий задумался, но затем вспомнил, что хотел сказать:

— Должен.

«Бито» — подумал я, глядя на банкноты.

— За тебя, дружище, — протянул я Димке стопку.

Тот факт, что часть водки в процессе разлива попала на доски стола, не имел никакого значения.

— За тебя, — с чувством произнёс он.

Последние остатки рассудка я потратил на то, чтобы отсчитать из кучи две сотни, запихать их в свою пачку, при этом резинка от трофейного презерватива не выдержала и мы выпили за то, что немецкие гандоны — полное говно. Дальнейшее я помню смутно, вроде бы мы не хотели уходить из бани, потому что вызвали девочек, но банщик утверждал, что это не так и мы его немного побили. Потом приехали какие-то люди в форме и с оружием, но, вместо того, чтобы арестовать нас, побили банщика и выпили с нами ещё водки.

Утром, вернее около полудня, когда гномы с отбойными молотками у меня в голове утомились и ушли на обед, я пересчитал банкноты. Не хватало приблизительно сотни, и примерно столько же не досчитался Дима, тоже страдающий от абстиненции. Но как мы не силились вспомнить, ничего не вышло — две сотни просто испарились и с этим ничего уже нельзя было поделать.

Потом, словно сговорившись, тему поездки мы обходили стороной, а начавшаяся рабочая неделя немного отвлекла от тяжких воспоминаний. Но последствия, всё же, были и одно из них, свидетельствующее, что если с физическим здоровьем всё хорошо, то психическому нужно уделить больше внимания, случилось спустя всего день, во вторник, опять в том же умывальнике. Как вы уже, возможно, догадались, не без участия моего заклятого друга Жорика. Я-то, наивный, думал что вопрос «исперчен» и стороны конфликта забыли и проехали. Но я ошибался.

На сей раз Жорик подтянул тяжёлую артиллерию в лице некоего глыбоподобного существа с лицом образцово-показательного дебила — низкий лоб, близко посаженные глазки без проблесков интеллекта, украшал это творение зловещего вида шрам, тянущийся от левой скулы до подбородка. Вид у мужика и впрямь был устрашающий, причём я был уверен, что он действительно может убить меня одним ударом. Он знал, что силён, бравировал и злоупотреблял этим, я таких уже встречал.

— Чё, одноглазый, базар к тебе есть, — встал передо мной Жорик, широко расставив ноги и сложив руки на впалой груди.

Малец, видимо в ранге шестёрки у шестёрки, нервно прохаживался на периферии. Наверное, можно было выслушать претензии, и даже что-то ответить. Можно было попытаться решить конфликт мирным путём. Можно было. Бы. Но я не стал. Жорик дурак, а дураки, как известно, не учатся даже на своих ошибках. Яростная темнота на ничтожную долю секунды застила глаза, и моя нога во второй раз нашла его тестикулы, вместо «ы-ых» он сказал громкое «я-аа!» и скукожился в позе зародыша. Человек-гора пришёл в движение, неумолимое и фатальное, как лавина, и такое же тупое. Я ушёл с линии атаки, одновременно налетев на дрищеватого прихвостня. Тот, от чего-то, решил проявить себя бойцом и вынул из кармана нож-бабочку, но, пока он выписывал им кренделя, я, ничтоже сумняшеся, двинул его в ухо, отправив минимум в нокдаун.