Тёмная потерна (СИ) - "Луми Йоханнес". Страница 49

— ГСВР что такое? — шепчу я.

— Родезия. Он из слоя, где «совок» до сих пор, Группа Советских Войск в Родезии. Срочную там служил, — так же шёпотом отвечает Суходол.

Я понял, слышал про такое. Уже кое-что. Гэбэшники всю душу вынут, конечно, но если хотят, пусть сами едут и копаются тут, а мы сваливаем.

ГЛАВА 11

Всю дорогу до Бродов я возвращался мысленно к тому, что видел в заброшенной деревне. Кто был тот человек, принявший столь жуткую смерть? Местный крестьянин? Вряд ли, если бы кто-нибудь из местных пропал, мы бы знали, тут взаимодействие налажено, хоть мы и частники. Тогда кто? В ближайшей округе обитаемых деревень нет, тут так называемый Жабинский язык, или Жабинская аномалия, названная по имени самой северной точки, где проходит граница Тьмы — посёлку и железнодорожной станции Жабино.

Тьма в этом месте откатились на север значительно дальше, чем в других местах, образовав нечто вроде «бухты» или «тихой заводи», шириной около ста километров и глубиной до шестидесяти. И на весь этот огромный кусок территории приходился лишь один обитаемый населённый пункт — деревня Синие Броды. Откуда же взялся тот несчастный? Похитили у соседей? Тогда какой смысл тащить его за десятки вёрст, чтобы принести в жертву в полусгнившей халупе? Или это кто-то из джентльменов, от которого отвернулась капризная сука по имени Удача, и он угодил в лапы адептов Зла? Банды здесь были, и «чёрные» мародёры, и просто отребье, рискнувшее уйти в тень Аномальной Зоны от длинной, но кривой руки Закона.

Нихера мы неправильно сделали, нужно было по следу дальше ехать, тогда узнали бы больше. Я хоть и блевал там, но приметил многое, двое всего адаптантов было, у одного размер ноги примерно сорок три, у второго, как у меня, лыжи сорок пятого. Один курит шмаль, предположительно высокий, раз штиблеты больше, второй, видимо, у него в подчинении, потому что пока один жадал, второй рвал крапиву. А вот резали жертву уже оба, они потом руки вытирали одеждой мужика этого, один — нательной рубахой, а второй — портянкой, тоже, говорит кое о чём, если у них не наоборот всё. Например, старшему по рангу положено портянками руки вытирать. Поговорить бы со знающими людьми, из науки или госбезопасности, что они такое вообще, эти адаптанты. Интерес не праздный и не научный, я выжить в следующую встречу хочу, а этого врага я не понимаю.

Мы «за речкой» когда были, там, в моём слое, всех местных один хрен духами считали. Анекдот «днём он мирный абрикос, а вечером вооружённый урюк» он ведь не анекдот, даже аскерам* и то веры не было, а уж остальные [*Аскер, сленг. — военнослужащий армии ДРА. Тут момент, «шурупы» звали их ещё «зелёные», но пограничники сами — зелёные]… Чужие они, вернее, мы чужие и чуждые для них, словно между нами пропасть в тысячелетие, и понять их поступки было очень сложно. А эти синерожие? Да, тут проще, увидел — стреляй, с ними нельзя ни договориться, ни запугать криком «руки вверх», говорят, они между собой общаются как-то, а вот с нами, людьми, вообще ни в какую, даже под пытками. В прошлый раз нас явно пасли и организовали довольно грамотную засаду, если бы не проблема с пулемётом, то всё могло бы закончиться куда плачевней для нас. То есть их поведение может укладываться в привычные нам рамки? И они отнюдь не камикадзе, в отличие от Тварей, да и те проявляют поистине дьявольскую изобретательность, чтобы до нас добраться и самим уцелеть. Пожалуй, тут «премию Дарвина» у них именно гончие получают, вот те прямо под пули лезут. А адаптанты и во Тьму уходят, если видят, что расклад не в их пользу. Но вот опять же, они живут там, или только тусуются? Мало данных, очень мало, это плохо.

Особист, вместе с командиром батальона и начальником разведки, выслушал наш доклад, пометил что-то на карте, затем подробно записал приметы погибшего, как я и думал, попенял, что мы ничего не привезли из вещдоков. Тут я вспомнил про чинарик и с победным видом достал из нагрудного кармана свёрток. Майор из МГБ скривился в гримасе пренебрежения, мол, верх дилетантства, нашёл чем хвастаться. Ну да, следы ДНК тут не снимешь, но это же лучше, чем ничего. Затем нас отпустили, не сочтя нужным посвятить в дальнейшие шаги.

— Слышь, Кость, давай к деревенским заглянем, — предложил Валера, состроив не очень понятную гримасу.

Деревенские снабжали нас провиантом, «матка млеко, яйки, бистро-бистро дафай». Больше у них и брать-то было нечего, нам привозили всё необходимое и так, но, оказывается в деревне было кое-что ещё. Наверное, такие объекты возникали всегда и во все времена там, где долгое время находилось достаточное количество мужчин с деньгами. В средние века, да и позднее, за армиями тащились целые обозы маркитантов и прочих предприимчивых дельцов, только двадцатый век, с его бомбами, снарядами, пулемётами и ядовитым газом прервал эту традицию. Но здесь, в относительной безопасности вблизи военной базы люди увидели возможность заработать лишний рублик, оказывая военным ряд специфических услуг, недоступных в пределах гарнизона.

В общем, в деревне функционировал самый натуральный публичный дом, совмещённый с кабаком. Как регулировало вопрос посещения этого заведения командование военных, мне неизвестно, но, думаю, у всех был стимул получить в виде поощрения увольнительную, и, с другой стороны, представляете какой облом, когда вы уже настроились на визит в увеселительный дом, а тут вам три наряда вне очереди. Нам же, как оказалось, именно по этой причине запрещалось появляться в деревне. Вообще. Даже штрафами грозили. Видимо, Сан Саныч очень переживал за наш моральный облик, а так же за состояние здоровья причинных мест. Но сейчас-то мы были, что называется, при исполнении, всё, так сказать, законно, хрен докопаешься. Нет, риск, разумеется, был, один шанс из ста тысяч, что именно сейчас к нам нагрянула проверка и они, подозревая что мы отнюдь не в рейде, уже ломятся сюда, но соблазн был слишком велик. Удовольствие было не из дешёвых, час — двести рублей, это как в очень приличном салоне, а тут…

Честно говоря, я побрезговал, к тому же мне очень не понравилось состояние дамы, такое ощущение, что она под чем-то посильнее ханки. Молодая, лет двадцати, может чуть больше, а вид потасканный, словно уже лет десять на спине трудится. Как они вообще выдерживают здесь? А может, поэтому и обдолбанные? Так что я глянул на «товар», вздохнул и вышел на свежий воздух — внутри лупанария висел тяжёлый запах табака, сивухи и чего-то кислого. И вроде как верёвочкой жжёной попахивает. «Мамка» с густой чёрной бородой фыркнул недовольно, видимо не так тут много клиентов, хотя, скорее всего в выходные самый наплыв, да и охранник проводил недобрым взглядом из-под сросшихся на переносице бровей. Тоже на мысли навело.

— Не боишься? — просил я довольного командира спустя ровно час, тот, видимо, время использовал полностью.

Витя, водила, вон, весело насвистывая, вышел на крыльцо спустя минут двадцать — долго ли умеючи-то? И ведь никакой вывески или указателя, просто большой дом с мансардой и всё, ворота открыты, но установлена жердь, типа шлагбаум, пускают не весь транспорт, видимо чтобы двор не разбивали, но пара машин там стояла, «Опель-Блиц» — немецкий грузовик, и «Кюбельваген» с брезентовой крышей. И ещё что-то было накрыто брезентом, что-то большое, напоминающее кунг или фургон.

— Не-а, — беспечно махнул тот рукой, — даже если цепану чего, Тьма вылечит.

Ах да, у нас же бесплатные оздоровительные процедуры, более того, нам за них ещё и приплачивают! А ведь хитро придумано! Наверняка и вояки в разведку тех определяют, у кого с конца начинает капать. Но девушки там, конечно… Нет, это их выбор, в конце концов, тут несовершеннолетних просто нет, и всё же, и всё же… Даже бордель тут убогий, отстойный. Эхма, сколько там до конца командировки-то?

Несмотря на моральную разрядку, Валера захандрил, и в следующий рейд мы поехали вдвоём с Мансуром. Причём он был назначен старшим, так как больше «прослужил» в «Эгиде», да и в Отстойнике он уже четыре года, опыт, вопросов нет. Хотя направление на Ерохино мы считали закрытым, из-за адаптантов и найденного жертвенника, я сумел убедить совершить ещё одну вылазку в ту сторону, дабы попытаться разведать, откуда именно синерожие приехали в деревню. На карте в этих местах вообще ничего не значилось, белое пятно какое-то, что было несколько странно — если есть одна заброшенная деревня, то, по логике, должны быть ещё хотя бы парочка, люди ведь старались селиться так, чтобы можно было добраться до соседей за день, это километров 20 максимум. А тут ну просто тайга какая-то, три дня на собаках до ближайшего жилья.