Эпизод 1. Странник и Судьба (СИ) - Светлов Юрий Алексеевич. Страница 12

«Да, со справедливостью в нашем мире плохо», — подумал я. Страх прошел. Ему на смену, из всех самых потаенных глубин моего организма, наверно, из пяток, вместе с ожившим сердцем начала подниматься холодная решимость, даже гнев — гнев на всех тех, кто мешает нам, простым людям, жить по-человечески. Да и не хочется быть простой тварью дрожащей перед этими… Хочется быть Человеком. Появившаяся злость сделала меня наглым и твердым в своих намерениях: хоть одному из них успею физиономию испортить.

— Опять денег должен? — несколько нагловато поинтересовался я и отпустил тупую шутку: — А может, лучше по пивку? За пивом и поговорим. — И затем уже серьезно спросил: — Сколько денег, и каким сотрудникам? Я вас вообще вижу в первый раз. Вы хоть кто?

— Не зря говорят, что ты слишком дерзок. Вижу, это действительно так. Хочешь посоревноваться с нами в восточных единоборствах, давай пробуй, но… — «Очкастый» сделал знак остальным.

Дальше все было по привычному сценарию.

Когда я ещё занимался ушу, тренер всегда пытался заставить нас в спарринге драться по-настоящему. По-настоящему это, как минимум, до крови.

— Ребята, здесь вы друг друга знаете, можете пожалеть друг друга, — учил он нас, — а там, на улице, вас не пожалеют, найдется кто-нибудь, который приложит вас на всю катушку. Так что тренируйтесь здесь, учитесь здесь. Там будет уже поздно.

Я понял, что этот момент настал, что сейчас либо я, либо меня — выбора нет. Бить человека для меня всегда было проблемой, а бить по лицу так и просто невозможно. Но передо мной не было людей, были бандиты, хоть они и назывались сотрудниками. А с нелюдями нельзя по-человечески. Их надо бить, бить без жалости, без пощады до тех пор, пока не вспомнят, что они когда-то раньше были людьми. По-другому они не понимают. Это я знал ещё с детства.

Мальчики-спортсмены из джипа — эти две быстрые смертоносные «торпеды» начали одновременно. «Очкастый» был готов начинать следующим. Последними в мое «обучение» должны были вступить две большие черные вороны из «мерса». Один из мальчиков бил рукой в грудь, второй ногой в голову. Сблокировать сразу два удара одновременно я даже не пытался. Это только в кино можно, да и то после десятого дубля, случайно, поэтому я просто рухнул вниз, скручиваясь в коленях, но попутно успел заехать прямой правой рукой одному из мальчиков в пах. Тычок получился весьма жестким, а будет ли, когда-нибудь потомство у этого б/у спортсмена меня совсем не интересовало. Уже внизу, ещё в падении, я сразу же ударил своей правой по опорной ноге второго мальчика-спортсмена, стоящего в позе деревенского колодца-аиста, благо, он только на ней и стоял. Ударил достаточно сильно, отрывисто и опять без жалости — раздался глухой хруст кости. Человеческая кость около ступни не более 5–6 сантиметров в диаметре и она полая внутри. При сильном, под девяносто градусов, ударе она легко ломается. Следующим на очереди оказался «очкастый». Он как раз успел подскочить: ему повезло больше первых двух. Я внизу прокрутился вокруг своей оси на одной ноге, исполнив «хвост дракона», и «очкастый», нелепо взмахнув руками в полёте (наверно, хотел схватиться за воздух), рухнул на спину. Пока я поднимался на ноги, подоспели ребята из «мерса». Один из них сзади попытался ударить меня в спину, и ему это удалось. Я знал, что это неизбежно, потому что просто не успевал ничего сделать. Успевал только перевести прямой удар в касательный. Его жесткий сильный удар пришелся мне в правый бок — получилось достаточно болезненно. Железная рубашка ушу не сработала: не успела. Нужно же на выдохе послать внутреннюю энергию в место ожидаемого удара… или хотя бы имеющуюся мускулатуру напрячь. Но его второй удар я сблокировал, как учили, захватив руку на слом, лишив его движения. Второй претендент из «мерса» тоже хотел принять участие в нашей потасовке: нужно же было дать выход прошлой обиде, позору. Парень бил от души, и, если бы он в меня попал, на этом бы все и закончилось. Такие удары всегда заканчиваются нокаутом. Пришлось подставлять под удар его дружка из «мерса». У него в этот момент рука была в зажиме на слом — и она, вполне естественно, сломалась. Пока я первым прикрывался, как щитом, успел ногой сбоку ударить по голове второму нападающему, причем тоже от души. Это его сразу отключило. Я никого из них не жалел, как и они меня. Наступила маленькая передышка. «Очкастый» и мальчик-спортсмен с больным пахом не знали, что им делать. Остальные «братки» теперь были заняты исключительно собой, ощущениями только что пережитого и хотели помощи… А у меня одно желание: «Оставьте меня, наконец, в покое», и, как в мультике про муравья, мысль бьется: «А то укушу!» Стоим мы с «очкастым» и смотрим друг на друга. Товарищ с пахом спокойно стоять не мог: боль заставляла его сгибать тело, непроизвольно защищать свое сокровище. «Очкастый» призадумался. Больно уж большие потери были с их стороны, а результат опять не был достигнут. Одна сломанная нога, одна сломанная рука, один без сознания, у одного между ног сильно болит. С моей стороны, конечно, тоже были потери. У меня сильно болел бок, складывалось впечатление, что, как минимум, ребро сломано. Очень хотелось его потрогать или посмотреть на него повнимательней. Только по моему виду было совсем не заметно, что меня тоже что-то беспокоит: мне же нужно имидж неустрашимого бойца держать. Больше всех после всей этой нашей кутерьмы повезло «очкастому»: у него нигде ничего не болело, вообще ни одной царапины не получил, совсем ничего. Костюмчик отряхнул, и порядок.

— Слушай, Очкастый, давай отдохнем, — предложил я, — отложим ваше мероприятие. В следующий раз соберешь команду побольше, и у вас обязательно получится. Только надо ли вам все это? Не такой уж и большой ваш ЧОП, а после случившегося сотрудников в нём стало ещё меньше. Ваши силы не безграничны. И знаешь что, я вынужден буду искать защиту у своих. Для следующей нашей встречи тоже соберу команду побольше. Надо же как-то наши силы уравнивать.

— Кто у тебя свои? Что ты несешь? — спокойно ответил «очкастый». — Сам ты действительно что-то можешь, но один в поле не воин. Хозяин тебе нужен. Это, кстати, вторая часть нашего задания — доставить к хозяину. Первая — слегка тебя отметелить. Не ты нас, а мы тебя! Не зря он предупреждал: поосторожней и пожёстче надо с тобой. Опять не рассчитали… Ты прав, сейчас давай отдохнем. Вторая ошибочка с тобой вышла! Нам надо подумать, что с тобой дальше делать. О нашем решении узнаешь попозже. Мы тебя известим. Обязательно.

— Ну, тогда пока, — я осторожно двинулся к машинам. — У меня еще есть другие дела.

Я залез в «мерс», завёл его, газанул на нем назад и освободил дорогу своей машине, затем пересел в «восьмерку», медленно выехал на дорогу и спокойно проехал мимо «очкастого» — всё на автомате. Он стоял и как-то равнодушно смотрел на все мои манипуляции. И только тогда, когда я достаточно далеко отъехал, он полез за сотовым, начал куда-то названивать. Понемногу напряжение у меня стало спадать, зато всего начало сильно трясти. При таком непроизвольном танце тела о дальнейшей поездке не могло быть и речи. Пришлось, как только джип пропал из вида, искать укромное местечко, тормозить и просто сидеть в машине — расслабляться. Только минут через двадцать я смог взять себя в руки и поехать дальше.

— Да, ничто на Земле не проходит бесследно. Продолжение уже последовало. Кому я нужен? Кто этот хозяин? — скакуны в голове опять разбегаются в разные стороны. — Может, вернуться и спросить у «очкастого». Мысль, конечно, интересная, но как-то я не уверен, что оставшиеся на поле брани будут рады снова меня увидеть. Нет, однозначно, это плохая мысль!

Эскадрон моих мыслей шальных завладел мной настолько, что я пришёл в себя уже около дома. Как доехал, не помнил совершенно. Дома сварил крепкий кофе: надо же взбодриться, чтоб думу думать с ясной головой. Прилег на любимый диван — сейчас начну думать…. Вдруг просыпаюсь, смотрю: уже утро. Стресс почти прошел, и о вчерашнем приключении думать совсем не хотелось. Как страус: голову в песок — и нет проблем! Как всегда начинало работать наше русское «авось». Авось, пронесет! Опять же, зачем-то я им нужен? Хотели бы убить — давно бы убили, а раз я жив — значит ещё потрепыхаемся.