Белый мусор (СИ) - Лагно Максим Александрович. Страница 50

— Возражение, — сказал кто-то за кадром. — Слово «надзиратель» имеет враждебную окраску. Предлагаю использовать мягкий термин «друг» или нейтральный — «наблюдатель».

— Согласно требованиям…

— Вернее употребить слово «просьба».

— Согласно просьбе наших друзей-наблюдателей, я буду говорить по-русски… хотя ещё плохо владею.

— Вы говорите превосходно.

— Мерси. Архангельск — последний портовый город страны, который уцелел. Я долго решал, в какой форме вести лог событий президента Соединённых Государств Америки. Русские только в последний год ослабили наблюдение. Они не то, чтоб стали нам доверять, они просто перестали нас бояться…

— Ненужная вольность. Если вам кажется, что вас стесняют в свободе, не значит, что так и есть, — вставил реплику голос за кадром.

Николас Грант вздохнул и продолжил:

— Обращаюсь к тем ста миллионам сограждан, что успели переселиться в Австралию. Если вы смотрите моё сообщение, смотрите внимательно. И вы увидите больше… Как настоящий капитан, я покинул наш остров свободы последним. Состав флотилии: 342 полногружённых танкера, 2087 теплоходов гражданского назначения. На президентском линейном корабле везли демонтированную Статую. Количество военных кораблей не буду озвучивать в данном логе. Общее количество последних переселенцев — чуть более двух миллионов граждан.

К несчастью, Господь отвернулся от нас. Когда мы проходили по Северному русскому морю, огибая Второй океанский разлом, мир облетела новость, что в водах открывается новый разлом, который полностью преграждает путь в Австралию. Военные суда, что шли на день впереди нас не вернулись. На связь не выходили. Считаем их погибшими в действии.

Мы долго ждали в море, мы надеялись, что информация изменится… Пришлось принять тяжёлое решение и попросить убежища у русских. Мы понимали, что на несколько поколений должны забыть о попытках достигнуть Австралии.

— Довольно, — прервал голос за кадром. Слишком большой файл для отправки.

— Но, я не успел…

— Толяныч, вырубай.

Экран погас.

›››

Тот же человек и фон с флагом. Президент сам держал камеру, направляя на себя:

— Прошло четыре года. Я переизбран на второй срок. Я и в Австралии победил со значительным перевесом. В Австралии я назначил исполняющим обязанности Президента моего товарища по Уэст-Пойнту. Предоставил ему полную свободу принятия решений. Невозможно управлять Австралией по радио. Русские и французы мониторят переговоры. Следят за… за качеством связи. А связь ненадёжная. Очаги катастрофы, разрывающей нашу планету, вносят непредсказуемые помехи. Иногда мы целый месяц не можем поймать сигнал. Довольствуемся короткими сообщениями через старинный перегруженный спутник.

Сложившиеся погодные условия не позволяют запускать новые спутники, хотя русские и французы построили себе космодром… нам они говорят, что это задел на будущее. Впрочем, наши геофизики подтверждают, что нелётная погода продержится ещё лет сто минимум. Русские и французы заняты собственной любовной игрой. Им больше нет дела до американцев. Тем не менее, продолжаю говорить по-русски, соблюдая взятые на себя обязательства.

— Ну, мерси, — дополнил насмешливый голос за кадром.

Президент направил камеру на улыбчивого толстого человека, который сидел в кресле и пил чай, закусывая печеньем:

— Это Пиотр Владиславович, русский наместник в Архангельске. Мой хороший друг.

Пиотр помахал печенькой. Президент повернул камеру к себе:

— Мы добились от объединённого русско-французского правительства право основать близ Архангельска собственное поселение и права автономной области. Французы помешаны на сохранении своего культурного богатства. Одним из условий предоставления нам автономии — невозможность выбора названия. Французы окрестили нас Бретань Нуво. Мы же провозгласили свою новую родину Средней Северной Америкой.

Пиотр Владиславович хохотнул за кадром:

— Сэ-Сэ-А, прямо уж тайна.

— Русские смотрят на то, как французы агрессивно защищают свою культуру и начинают повторять. Находят в Неудоби какие-то уцелевшие исторические памятники. Убеждают друг друга, что нужно сохранять обычаи предков. Разбившись на фракции и ячейки, выясняют, обычаям предков из какого столетия нужно следовать. Именно в такие моменты хочется убраться отсюда подальше. Даже дальше Австралии.

Пиотр Владиславович за кадром многозначительно звякнул ложечкой в чашке:

— Ну, ты того, не преувеличивай. Консенсус найден.

Президент Грант льстиво улыбнулся и продолжил:

— Кстати, все русские и французы переехали из Архангельска в более благоприятные регионы. Теперь город практически наш.

— Но-но, милый друг, — вмешался Пиотр Владиславович. — Я всё ещё наместник.

Николас Грант кивнул и продолжил:

— Россия, уменьшившись в четыре раза, всё равно остаётся самым большим государством на планете. Ведь остальные вообще перестали существовать. Не считая Средней Азии и небольшой южной части Китая. По данным русской разведки, там происходит такой хаос и бардак, что о внешней политике им придётся забыть. Остро стоит проблема корейских и японских переселенцев. По-сути, от самого Китая ничего не осталось, они такие же переселенцы в землях Средней Азии. Естественно, что ни китайцев, ни корейцев, ни японцев не волнует, что думают местные жители о новых соседях. Они просто прибыли и заполонили собой степи и пустыни. «Жить захочешь, и не так раскорячишься» — сказал по этому поводу мой русский наместник. Он долго смеялся, хотя я не понял суть гэга.

Пиотр Владиславович снова влез в кадр:

— Пардон, я могу объяснить соль шутки. Однажды на рыбалке…

— Николас Грант out. — Президент выключил камеру.

›››

Изображение состояло и разноцветных квадратиков, из которых лишь изредка складывалось то лицо человека, то флаг. Вместо звука шёл скрежет и щелчки, как из динамика Дель Фина, когда тот пытался настроить особый звуковой эффект.

— Файл повреждён, — пояснил Мо Рат. — Не уверен, что смогу восстановить.

›››

Следующая синема тоже началось со щелчков и квадратов, но сквозь них прорывались несколько уцелевших секунд. Можно было разобрать, что постаревший Николас Грант и его одряхлевший русский наместник шагают под руку по берегу моря. Обрывки фраз мешались с шумом прибоя:

— Жизнь наладилась… сообщение с Австралией слабое, очень редко… управление… Смотрите, смотрите и увидите …Out.

›››

Весь экран занимало улыбчивое лицо парня:

— Прошло много лет после последнего отцовского лога. Я сын Николаса Гранта, Джереми Грант. Я тоже президент Средней Северной Америки и Австралии. Исполняю данное отцу обещание и продолжаю лог. Сегодня состоялось подписание пакта Пари-Моску. Два последних решающих государства уничтоженной Европы окончательно объединились в одно. Большая Беда заставила всех жить вместе.

Джереми Грант заулыбался пуще прежнего:

— Но не могу не отметить, что эта сплочённость всего лишь видимость равных взаимоотношений. Франция существует лишь в остатках культурной идентичности. Хотя в названии пакта упомянут Париж, никакого Парижа нет более восьмидесяти лет. Как, впрочем, и большинства французов.

Здесь мощь его улыбки достигла пика и пошла на убыль:

— Теперь отчитаюсь о проделанной работе. За эти годы с нуля было построено больше тысячи населённых пунктов. Полмиллиарда переселенцев из Европы освоились на землях, что когда-то были или пустой степью или непролазной Сибирью. Интересный момент: французы используют любую возможность оставить след своей культуры в топонимике. Они борются за название каждой деревни, речки или горы. Это ничего, это даже похвально. Но вот русские странным образом не сопротивляются. Многие из них даже рады, что новая деревня из десятка собранных как попало контейнерных домов будет носить не русское название, например Верхние Грязи, но дикое «Сальти Суперьюр», то есть те же Верхние Грязи, но на неправильном французском, транскрибированном согласно Конституции в русский.