Ремесленный квартал (СИ) - Кошовец Павел Владимирович. Страница 29

Рука с секирой наткнулась на мощную преграду — руку существа, бывшего выше наёмника чуть ли не на голову. Несмотря на ошеломление от этого появления, здоровяк попытался усилить натиск, но не сдвинулся ни на миллиметр. Разве что почувствовал, что ещё чуть-чуть, и из предплечьев, схваченных, будто в тиски, которые начали неметь, не взирая на наручи, вот-вот пойдёт кровь, а сама кость, казалось, рассыплется в пыль. И… он отшагнул назад, неожиданно легко вырывая онемевшую конечность. Чуть не упал и сделал по инерции ещё несколько шагов.

— Спасибо, малыш, но я мог и сам справиться с этим шкафом. Ещё не хватало, чтобы людишки подумали, будто я прячусь за твоей спиной, — это прозвучало чуть тише, но принцесса услышала.

Лири, естественно, не собирался так всё это оставлять. Вернее, зверь, живущий в нём и сейчас выглядывающий сквозь налитые кровью глаза, требовал жертву. Но…

Вдруг зазвенели цепи, вслед за чем телеги со щитами разошлись в стороны и к ним, в сопровождении двух здоровых охранников, вышел пожилой мужчина с непокрытой головой и, чуть прихрамывая, неторопливо и уверенно, зашагал к ним.

Все так и замерли на местах, чуть ли не в тех позах, в которых их застало появление представителя Ремесленного квартала.

— Что здесь происходит? — негромко и холодно спросил мужчина и, как показалось Лидии, неприязненно окинул взглядом парочку «тёмных», являвшихся причиной переполоха (это с той стороны), ведь во втором, очень крупном существе она узнала тролля. Возможно даже, что и «снежного» — Лидия не очень разбиралась в их классификации.

Навстречу двинулся РоПеруши. Они кивнули друг другу узнавающе, и после недвусмысленного молчаливого жеста маркиза, отошли в сторону поговорить.

А Лидия в отчаянии думала, что и этот день, такой же тяжёлый и бесконечный, как и предыдущий, никак не собирается заканчиваться, и как бы ей не оконфузиться… Но вот Фиори повернулся и удовлетворённо кивнул ей, а потом дал отмашку на начало движения.

Глава 9

Ройчи спокойно смотрел в наглые рожи, даже не затрудняющие себя наводящими вопросами и чувствующие себя не просто хозяевами жизни, а вершителями судеб. Ему это всё очень не понравилось: бандитские физиономии, хихикающие на заднем плане женщины не первой свежести, несколько мёртвых полураздетых тел, одно из которых явно не дотягивало до взрослого… приколоченный к высоким двустворчатым дверям гвоздями истекающий кровью мужчина в сутане…

Зверь внутри настороженно приподнял голову и лениво прислушался, будто почуяв зов. Зевнул, открывая зубастую пасть. В чёрных глазницах зажглись огоньки. Он неторопливо приподнялся, потянулся, разминаясь, словно предчувствуя, что хозяин не отправит его в последний момент в сон. Пружина замка, удерживающая его, напряглась, сжалась, зазвенела… Зверь улыбнулся, хлеща себя хвостом по ногам в нетерпении…

— И кто это у на-а-ас? — рыжий детина в кожаной безрукавке и татуировкой скрученного хлыста на открытом плече, подоспевший первым, сдёрнул с опешившего эльфа капюшон. — Кого мы видим? Высока-а-ра-аждённого! Ваше светлейшество, — изобразил глумливый поклон, — добро пожаловать в общество приличных людей, — за столами поощрительно заржали. — Нам только вас на десерт и не хвата-а-ло.

— Мне стыдно за вас, — прозвучал ровный голос, — сыны одного со мной народа, — на лице Ройчи появилось выражение вселенской скорби.

— А ты кто? Очередной проповедник? — хохотнул низенький квадратный мужик, заросший жёстким волосом по самые глаза. — Так эта… у нас есть, куда тебя пристроить — предыдущий-то ужо иссяк…

— Заткни свою вонючую пасть, — тем же ровным холодным голосом продолжил наёмник, переведя немигающий взгляд на коротышку, от которого тот невольно поёжился. — Я даю вам пять ударов сердца, чтобы унести свои глупые никчёмные тела прочь отсюда, — голос постепенно затихал, и было что-то завораживающе опасное в нём, что ближайшие головорезы стали замолкать и удивлённо прислушиваться. — Отыщите щели в своих норах, потесните тараканов и начинайте молиться…

Может всё бы и обошлось, но в этот момент невысокий мужик срыгнул. Звук получился смачный: продолжительный и объёмный, а волна смрада, чесночно-пищево-винного перегара буквально накрыла с головой близ стоящих. В оправдание этого отравителя воздуха надо сказать, что он даже застеснялся своей несдержанности и бескультурности.

Поражённая происходящим Оливия исторгла из себя какой-то сдавленный писк и, прикрыв нос и рот ладошкой, прянула назад. Эльф побледнел пуще прежнего и был готов провалиться сквозь землю вместо мужика (или в надежде хоть там отыскать глоток свежего воздуха). Ройчи даже бровью не повёл, просто глубоко внутри ещё раз провернулась пружина и подбадривающе заворчал зверь. А рыжий детина, моргнув пару раз, словно проясняя видимость, набрал полную грудь воздуха и изобразил громогласный смех, от которого с крыши ближайшего дома сорвались вороны.

— У-ха-ха! Ну, напужа-а-ал! У-ха-ха! Да чхали мы на тебя, — он втянул воздух сквозь носоглотку с каким-то собачьим рычанием и харкнул в сторону наёмников.

Ройчи не понял, попал ли этот самоубийца на него, но то, что зацепило по касательной сапоги эльфа — факт.

Рыжий только начал поворачивать голову, чтобы, видимо, поощрить сотоварищей к смеху, а в следующее мгновение его голова в ореоле замирающих в воздухе алых капель, не теряя самодовольного идиотского выражения, слетела с плеч. Голова же низкорослого разошлась на две неравные половинки…

Зверь поощрительно взвыл…

Укол в печень, удар в колено, укол в глаз — этот в хауберке, а меч надо пожалеть — мелькает на краю сознания мысль.

Люди за столиками даже не успели толком всполошиться, когда Ройчи, словно неумолимая машина убийства, добрался до них, оставив за спиной четверо трупов. Кто-то попытался вскочить, хотя какой в этом толк, когда тут же пробивается сердце, на уходе цепляется чья-то рука, и визжит мужик в хорошем дорогом доспехе, опрокидывается с лавки, ещё один, самый сообразительный, в это время стремительно сползает, буквально падает под стол. Удар сапогом под столешницу — та приподнимается на пол-локтя вверх, ещё один пинок, рожа толстяка сминается, дальше стол заваливается набок, и меч погружается в трясущееся, словно тёплое сало, пузо. Шаг, добивание в голову того, кто потерял кисти…

Зверь довольно облизывается…

Они наконец-то сообразили, что их просто убивают. Хоть и прошло пару мгновений. Сообразительные. Они пытались вырваться из неудобных сидячих положений, чтобы начать куда-то бежать сломя голову, прочь от этого кошмара, идиллии, внезапно превратившейся в бойню. О сопротивлении нет и речи. Они толкаются, сбивают друг друга, вскакивают на столы, лавки, спотыкаются и… падают от неуловимо быстрого и смертоносного касания меча.

И пожилые, матёрые, и молодые, бравые юнцы, и застывшая на месте нервно хихикающая дебелая тётка — всех их находит внимательная к деталям дама с косой.

Грудь, шея, неприкрытый кольчугой корпус, лицо, спина убегающего на четвереньках, кишки наружу, алые росчерки художника на стенах — некоторые жмутся под домами.

Сверху кто-то в ужасе замер и наблюдает за стремительными перемещениями страшной тени, после которой навсегда замирает движение. Может он и товарищ тех, кто внизу, но уже не так просто будет ему выйти на улицу, а ещё сложнее чувствовать себя уверенным и в безопасности. Он боится даже дышать, чтобы случайным содроганием шторы не привлечь внимание.

Кого ещё держат ноги, срываются в паническом беге. Одна молодуха спотыкается и падает, в кровь разбивая лицо о камни мостовой, но не в силах подняться, воет, чуя шаги. Укол в затылок, звук обрывается…

Зверь скалит пасть. Но ему всё мало…

Ройчи следует за убегающими широкими стелющимися шагами, настигая и наказывая смертью.

Кривой переулок неожиданно выводит к широкой улице, вдоль которой тянется высокий забор, за которым возвышается огромный особняк и постройки поменьше.