Черная шляпа (СИ) - Беккер Николь. Страница 33

А меня трясло и прошибало холодным потом. Я склонялась близко-близко к её лицу и гадала, когда же это всё закончится.

С Буревестник было страшно, а без неё ещё хуже. Я глотала таблетки и растягивала губы в улыбке до ушей, уверяя Ласку, что со мной всё в порядке. Она недоверчиво качала головой.

— Как в порядке? — вопрошала она, — Весь твой вид кричит о том, что тебе нужна помощь.

Побег мне нужен! Мне уйти надо, как ты не понимаешь! Почему ты не видишь, что за тьму я распространяю?!

Когда уходила Кошка, мне хотелось вцепиться в неё и зарычать, чтобы она никуда не уходила. Но я знала, что здесь ей не место. она свободна, и держать её здесь будет кощунством. Не каждому выпадает такой шанс. Посему я, скрепя сердце, отпустила её. Она ушла, её ломкие волосы цвета соломы болтались из стороны в сторону, джинсы и свитер тряпьем висели на ней. Я мысленно махала её белым платочком, как Алиса Рыцарю.

Шла по коридору, не решаясь зайти в пустующую палату. я знаю, что там: холодное помещение, убранное постельное белье на всех кроватях, кроме одной и старые рисунки, как издевательское напоминание о былых днях. Не хотела идти в зал, поскольку там стоял молчащий проигрыватель. А может, кто-то включил на нём старые романсы. Зои такое не любит.

По коридору разливалась песня бархатистым голосом.

Меня разрывает на свет и тень,

На воздух и магму,

На бодрость и лень.

Я метаюсь с севера на юг,

Под воду и к облакам,

В леса и на луг.

Пять ушли, один остался, я о тебе говорю,

Эй, ты! Там, в пустоте,

Я тебе эту песню пою.

А вы думали, что я рычу и кусаю?

Нет, ошибочка вышла.

Клыки сточены, я глухо рыдаю.

А ты такая смешная и тёмная,

Шляпа, как у гриба,

Кожа мягкая, тёплая.

Куда мне? Я весь двойной.

Как посмел я?

Как посмел я смотреть на тебя? Смешной.

Девушки и парни столпились вокруг него, санитары хлопали. Певца я узнала. Дейл. Черная одежда, потертые джинсы, кроссовки, копна темных волос, обрамляющих бледное лицо, сумка с тканями в руках. Сначала я равнодушно кивнула ему и хотела пройти в сад, а спустя мгновение, осознав всю ситуацию, я остановилась, как вкопанная и ошеломленно посмотрела на Дейла ещё раз.

— Дейл.

— Ага.

— В психушке.

— Ага.

— Ложишься в психушку.

— Ага.

— Я… Я жду объяснений.

— Тогда поговорим в твоей палате.

Я недовольно цокнула и повела его к себе.

— Батя меня ненавидит, — сказал он, опускаясь на мою кровать.

— За что? — спросила я, занимая место на подоконнике.

— Я не его ребенок. Мать изменила ему.

— С такой-то семейкой — не удивительно.

Дейл неодобрительно покосился на меня.

— Я думал, что моей силы хватит на то, чтобы разнести пол мира. Но потом меня вырубило.

— Как давно ты здесь?

— Несколько дней. Сначала меня в реанимации продержали.

Я потянулась за сигаретой.

— Не кури, — сказал Дейл, — Ничего хорошего в этой привычке нет.

— Мне говорили, что это поможет мне расслабиться, — вздохнула я, — Но от курения ещё больше нервничаю.

Я выкинула пачку сигарет в окно. Дейл одобрительно кивнул.

— Призрак Клетки маячит передо мной, — бормотала я, — Глупая Ласка не понимает, что мне бежать нужно.

— Никаких реабилитационных условий, — пожаловался Дейл, — Тут даже стены гудят.

— Как ты сказал? — заинтересовалась я, — Стены гудят? Слышать подобную метафору от тебя… Впрочем, Сандра тоже что-то про гул говорила.

— Сандра милая, — сказал Дейл.

— Сладенькая, — облизнулась я.

— Чего? — обалдел Дейл.

— Духи у неё сладкие, — пояснила я, — Шоколадом пахнут. Какое-то время она брызгналась ими, а потом перестала. а жаль. Никогда не любила сладкое, но от этих духов мне хотелось шоколада.

— У меня есть шоколад, — сказал Дейл, — Могу поделиться.

— Не надо, — вяло отмахнулась я. А потом подскочила на месте, окрыленная идеей, — Точно. Реабилитационные условия! Ты гений, Дейл!

— Думаешь? — просиял Дейл.

— Не думаю, а знаю!

Я вскочила с подоконника и понеслась в кабинет Ласки. В дверях лбами столкнулась с девочкой. Извинилась, сконфузилась, обежала её и ворвалась к оторопевшей Ласке. Принялась рыться в бумажках.

— Что это с тобой? — поинтересовалась Ласка.

— Буклеты, — шептала я.

— Вот буклеты, — открыла ящик Ласка.

Я стала копаться в буклетах и выудила один. Реабилитационный центр в соседнем городе. С морем и Мариам.

— Вот он, — я показала его Ласке.

— Хочешь туда? — спросила она, — Учти, он платный. И точно не из дешевых.

— Без разницы, — горячо зашептала я, — Мне он нужен, понимаете? Я очень хочу к морю. Мне плохо здесь, понимаете?

— Ну… — подозрительно на меня посмотрела Ласка. Я постаралась придать себе как можно более спокойный вид, — Ты ещё не закончила курс терапии. У тебя было обострение, помнишь? Я знаю, что тебе плохо здесь, но ты должна находиться под нашим присмотром. Я проходила ординатуру в больнице в том городе и скажу, что персонал там менее приветливый, чем здесь. Да и к тому же, это незнакомый город, там ты абсолютно чужая. Останься пока здесь, и если тебе станет лучше, я обязательно тебя выпишу.

— Да что вы понимаете?! — заорала я, — Какое тут может быть выздоровление, если сама атмосфера этой идиотской больницы меня бесит?!

— Ты взвинчена, я понимаю, — успокаивающе сказала Ласка, — Но реабилитационный центр — это не больница. Потерпи, немного осталось. Ты прошла почти весь курс.

Я вышла из кабинета, громко хлопнув дверью. Возле него меня ждал Дейл.

— Ну как?

— Пошло оно всё.

Песня о разбитом сердце

— Радуйся, тебя выписывают.

Эта фраза прозвучала одним солнечным зимним днем. снег во дворе сверкал, с крыши спадал снег, деревья были словно окутаны белой фольгой. В ледяных лужах отражалось бирюзовое небо. пациенты играли во дворе, кидаясь друг в друга снежками. Выходить в это время было запрещено, но кому какое дело?

— Клэр, ты меня слушаешь?

Я завороженно смотрела на пейзаж из окна. словно мы попали в зимнюю сказку с эскимосами и тюленями. Так странно. Мне показалось, будто этот снег — чьё-то прощание, чьи-то замерзшие слезы. Или рассыпавшиеся в прах белоснежных крылья. или осколки разбитого сердца.