Доставка (ЛП) - Уайт Мара. Страница 19

─ Тогда спи на диване! ─ огрызаюсь я, отворачиваясь и натягивая одеяло до подбородка. Но кровь в моих венах кипит от его близости.

─ Это я тоже попробовал. Но у вас сумасшедший русский диван набитый конским волосом и сеном. Я раньше спал на циновке, и ты могла бы подумать, что он вполне мне подходит, но его содержимое вызывает у меня приступ астмы, а в ингаляторе у меня осталось только несколько доз.  

─ А у тебя вообще есть астма? ─ говорю я разворачиваясь. Но когда я произношу это вслух, то вспоминаю, что видела упоминание об этом в его медицинской истории прикрепленной к его личному делу. Мози пользуется моим временным замешательством и располагает свою задницу на моей детской кровати.

Я прижимаюсь спиной к ледяной стене.

─ Если ты попробуешь приблизиться ко мне, то будешь спать на полу!

─ Обещаю, я не прикоснусь к тебе. Просто посплю рядом. Я даже не храплю.

─ Если ты прикоснешься ко мне, я закричу.

─ Очень на это надеюсь. Правда, сам я люблю стонать.

Я игнорирую его шутку.

Я использую ледяную температуру стены, чтобы охладить возбуждение, которое охватывает меня до самых конечностей от мысли, что он прижимается ко мне. Я влажная уже от мысли, что лежу рядом с его телом.

─ Спасибо, Лана, ─ бормочет он, прижимаясь ко мне под одеялом. Меня моментально окутывает отчетливый мужской запах Мози. Пахнет кедром и смолой, мускусом и краской, и это как наркотик для моих обонятельных предпочтений. Я вдыхаю его запах как кислород и восхищаюсь его ароматом. Я хочу обнять его и целовать, пока у меня не заболят губы. Хочу прижаться своим телом к нему и почувствовать накопившееся желание. Но ладонями я упираюсь в холодную стену.

Социальная работа. Сломленный парнишка. Обязательства. Уважение. Дистанция. Как заклинание повторяю эти слова, надеясь, что они как ведро холодной воды смоют с меня извращенное наваждение клиентом, который так уж получилось, спит в моей постели. 

─ Лана?

─ Что?

─ Ты спишь?

─ Да.

─ Могу я обнять тебя?

Я не отвечаю ему, и секунды летят мимо как небесные тела в огромной солнечной системе. Секунды, которые повсюду, но они никуда не уходят и душат меня свои бесконечным присутствием. Секунды, где я не могу сформулировать ответ на этот вопрос, потому что обнимать его возможно единственное, что я хочу делать из всего существующего в этом мире. Но обнять его может означать и потеря всего, что я знаю ─ всего, над чем боролась и работала. Выкинуть это все навсегда ради единственного объятия.

Я могу обнять его, но к чему это приведет? К сексу? Рядом с ним я не могу контролировать себя. А что потом? Разрушение моего тщательно спланированного существования. 

─ Лана? ─ шепчет он.

Я тяжело выдыхаю и издаю звук похожий на храп.

─ Я последовал за тобой, потому что думаю, я влюблен в тебя.

Я пытаюсь заставить себя дышать и не реагировать телом. Секунды снова маячат вокруг, словно темные тучи и напряжение становится невыносимым. Как я могу не ответить на это? Как я могу притворяться спящей в такой изумительный момент? Никто никогда не говорил мне, что влюблен в меня. Ни один человек. Никогда. 

Я протягиваю руку назад и натыкаюсь на его подтянутый живот. Хочу повернуться лицом к нему, выяснить, что представляет собой наша любовь. Но вместо этого, беру его руку и перекидываю ее через свое плечо. Он принимает мой сигнал и перемещает свое тело сквозь небольшое пространство разделяющее нас. Несколько дюймом, которые представляют собой полную перестройку моего мира. Он прижимается телом к моей спине и мы идеально дополняем друг друга, плавно, красиво. Я знала, что так и будет.

Секунды смягчаются  и сливаются в симбиоз со временем. Мы два прячущихся влюбленных, в объятиях друг друга против всего мира, в тепле и совершенстве под одеялом. Мы обнимаем друг друга в тишине и вселенной полной обещаний. Мы обнимаем друг друга против неизвестности и молча объявляем об этом. Я защищаю его, а он меня.

Глава 12

Утром, когда я просыпаюсь, Мози нет в моей постели, но там где лежало его тело по-прежнему тепло и я зарываюсь лицом в простыни, чтобы поглотить его каждую молекулу. Я пробегаюсь рукой по теплу, оставшемуся после него, и пытаюсь представить, каково это просыпаться рядом с ним каждое утро.

Я позволяю себе насладиться фантазией о нахождении в его объятиях целых пять минут. Затем я вытаскиваю свое тело из постели и заставляю свои ноги встретиться с холодным полом. Сегодня будет ад. Сегодня дерьмовый день. День, которого мы ждали и боялись.

Алексей пораньше отвез наших родителей к моему дяде. Мама проснулась рано, когда еще было темно, чтобы приготовить для них маковый пирог, потому что не за что на свете она не поехала бы к ним с пустыми руками. Лекс сказал мне, что она все время плакала, пока в последний раз что-то пекла на своей кухне. Она привезет им маковый пирог полный печали и ее слез, а они выбросят его, когда она не будет видеть этого, потому что они предпочитают есть вафли и тосты, а не пирог из старого мира. Они неохотно пригласят ее в ее новый дом, который, несомненно, для нее покажется домом, где не жалуют гостей.

Таким образом, я и Мози остались в доме одни. Мой план, притвориться, что прошлой ночью ничего не произошло. Нет ничего незаконного в том, что бы ради тепла разделить с кем-нибудь постель. Я дошла до края, я слишком эмоциональна и я не хочу его глупой помощи. Он уже переносит на улицу все вещи, перевязанные красной лентой, в контейнер, который мы арендовали. Красная лента означает, что это мусор, а голубая ─ что это нужно оставить. Прошлой ночью мой папа так много вещей пометил красной лентой, в то время как моя мама следовала за ним, пытаясь заменить все на голубую ленту.

После пяти или шести ходок, Мози заходит внутрь и наклоняется ,поставив руки на колени, у него учащенное дыхание и я настороженно смотрю на него.

─ Ты в порядке? У тебя приступ астмы? Здесь очень много пыли.

Он кивает и встает в полный рост, располагая руки на бедра. Он идет к своему рюкзаку, находящемуся на диване который мы собираемся выбросить, открывает его, достает ингалятор и делает глубокий вдох.

Я провела последние десять минут возле нашего нерабочего камина, рисуя каракули на пыльной полке полной прямоугольных следов от наших недавно упакованных семейных фотографий.

─ Ты все еще сердишься на меня? ─ спрашивает он, трудно дыша, и внезапно я начинаю за него беспокоиться.

─ Ты в порядке? Сядь! Могу я чем-нибудь помочь?

─ Во-первых, ты можешь перестать игнорировать меня. Посиди со мной, ─ говорит он, похлопывая по дивану рядом с ним.

─ Это из-за пыли или из-за перенапряжения? ─ спрашиваю я.

─ Из-за того и другого, ─ отвечает он и я осознаю что теперь он всегда прямо отвечает на мои вопросы. ─ У меня есть идея, как заставить тебя чувствовать себя лучше. Ты сказала, что они просто снесут дом, не так ли? Как только получат разрешение банка?

─ Да. Но мне не нравятся твои идеи.

─ Я даже не сказал тебе, в чем она заключается. ─ говорит он еще раз пользуясь ингалятором и задерживая дыхание в легких широко раскрывая грудь.

Он роется в рюкзаке и достает банку с краской. Он энергично встряхивает ее, снимает крышку и передает ее мне.

─ Для чего это? ─ спрашиваю я, мое сердце биться сильнее периодически пропуская удары. Мози всегда полон сюрпризов и они волнуют меня как ребенка.

─ Скажи мне, как ты себя чувствуешь. Выплесни это наружу. Потому что я вижу, что тебе больно.

Я смотрю на него, и у меня болит сердце. Он так мне нравится и я хочу поцеловать его. И меня так заводит то, как он смотрит на мой рот, я действительно хочу поцеловать... Я встаю и неуверенно иду к стене. Снова взболтав банку с краской, я пишу гигантскими буквами «ПОШЛИ НА ХЕР!» прямо над каминной полкой, где раньше весело зеркало.