Мадлен. Пропавшая дочь. Исповедь матери, обвиненной в похищении собственного ребенка - Мак-Канн Кейт. Страница 39

«Сегодня захотелось расплакаться. Становится все труднее отгонять плохие мысли».

После беспокойной ночи мы встали, оделись и спустились в ресторан завтракать. Я не могла заставить себя сфокусировать внимание на предстоящем дне, на том, ради чего мы сюда прилетели. На какое-то время я брала себя в руки, глубоко дыша или приказывая себе собраться, но через несколько минут внутренняя опустошенность ощущалась еще сильнее. Я ужасно на себя разозлилась. Прекрати ныть! Хватит! Ты должна помочь дочери. Ты ничего не добьешься, если будешь целыми днями лить слезы и упиваться своим горем. Однако не так-то просто «вытащить себя из болота», когда малейшее движение и даже вдох дается с большим трудом. Пока я сопела над своей чашкой чая, Джерри сказал мне: «Кейт, ты не обязана это делать. Мы можем не заниматься всем этим. Отменить эти пресс-конференции не составит труда». Я знала, что он хотел помочь мне, но еще я знала, что не прощу себе, если мы не завершим начатое.

После знакомства с британским послом в Испании, британским консулом в Мадриде и сотрудницей департамента правосудия и внутренних дел у нас был запланирован разговор с представителями трех испанских неправительственных организаций (НПО), занимающихся случаями пропажи детей и детской эксплуатации. И Джерри, и я немного нервничали перед этой встречей. Понимая, что множество случаев похищения детей не получили и доли той огласки, какую имело происшедшее с Мадлен, мы побаивались, что к нам отнесутся прохладно.

Как выяснилось, мы ошиблись. Нам был оказан самый теплый прием. «Слава Богу, что вы этим занимаетесь! — сказали люди из НПО. — Мы очень благодарны вам за то, что вы привлекаете внимание к проблеме похищения детей». Целый час они рассказывали нам, какого размаха эта беда достигла в Испании и с какими трудностями им приходится сталкиваться. Несмотря на то что в последнее время ситуация несколько улучшилась (к примеру, пару лет назад хранение детской порнографии наконец стало считаться в Испании уголовным преступлением), они полагали, что многие случаи сексуального насилия над детьми, распространения детской порнографии и торговли детьми по-прежнему замалчиваются. Власти и даже обычные люди, похоже, не желали признавать, что подобное происходит в их стране.

Представители НПО были так красноречивы в описании этих ужасающих фактов, приводили такую ошеломляющую статистику, что я в конце концов не выдержала и ушла в туалет, чтобы скрыть слезы. Опираясь на раковину, я посмотрела на глядящие на меня из зеркала красные распухшие глаза, на покрывшееся розовыми пятнами лицо. Ну же, Кейт, соберись! Сделай глубокий вдох и медленно выдохни. Еще раз. Медленнее. Спокойно. Спокойно. Я смочила пару бумажных носовых платков в холодной воде и прижала их к глазам и щекам. Потом несколько раз с усилием моргнула, чтобы придать своему лицу хоть какое-то подобие спокойствия. Сделав последний глубокий вдох, с несколько просветлевшим разумом я вышла к Джерри и Кларенсу, и мы отправились на запланированную пресс-конференцию, за которой последовало несколько коротких интервью.

Днем мы встретились с синьором Рубалькаба, испанским министром внутренних дел. Он внимательно выслушал нас, был вежлив и явно сочувствовал нам. Он показал нам материалы дела о похищении Мадлен, которое уже завела испанская полиция, что очень ободрило нас. Я помню две вещи, которые сказал нам сеньор Рубалькаба: «Мы относимся к Мадлен как к одной из нас» и «Со временем люди могут о чем-то забыть. Приходите ко мне в любое время и напоминайте». Конечно, я не могу знать, насколько искренними были оба эти заявления, но его сопереживание казалось неподдельным. Мы были благодарны ему за слова поддержки.

Когда очередной день подходит к концу, а ты все так же не знаешь, где твой ребенок, подобные проблески оптимизма могут угаснуть очень быстро. Тем вечером, когда мы летели обратно в Португалию, на ход моих мыслей, несомненно, наложило отпечаток то, что мы услышали от представителей НПО.

«Летим домой. Очень грустно. Снова думаю только о Мадлен, о ее страхах, ее боли. На этой неделе меня посетило слишком много плохих мыслей. Как мне жить дальше, зная, что ее жизнь могла на этом и закончиться?»

Суббота, 2 июня. На дела, связанные со следствием или проведением нашей кампании, нередко уходило и время, предназначенное для семьи. Так было и в тот день. Прежде чем отвести детей на пляж Прайя-да-Роша, Джерри засел за компьютер, чтобы ответить на электронные письма, накопившиеся за то время, пока мы были в Мадриде. А мне нужно был написать письмо Джоан Роулинг. Пару недель назад одна моя знакомая упомянула, что в июле Джоан собирается выпустить новую книгу о Гарри Поттере, и предложила связаться с ней и узнать, не сможет ли она, проводя рекламную кампанию своей книги, как-то привлечь внимание к Мадлен.

«В июле? — воскликнула я тогда. — В июле?»

Нет, Мадлен наверняка к этому времени вернется. Я панически боялась думать, что это может не произойти, что моя подруга допускает мысль, что это может не произойти. Подобное у меня в голове не укладывалось. Мне было крайне необходимо, чтобы Мадлен вернулась завтра, через час, в следующую минуту. Но вот прошло несколько недель, и я обращаюсь за помощью к известной писательнице. Как же я смогла не сломаться до сих пор? Просто поразительно, что могут выдержать мозг и тело человека, сохраняя при этом жизнеспособность! Ты не понимаешь, как тебе удается продолжать жить, и все же ты дышишь, разговариваешь, двигаешься. Я крепко вцепилась в надежду, что, какую бы помощь ни оказала нам Джоан Роулинг через месяц, в ней уже не будет нужды. Однако этого было недостаточно, чтобы я немного успокоилась, хотя бы на день.

«Снова плакала в постели — ничего не могу с собой поделать… От мыслей о том, как Мадлен страшно, как ей больно, мое сердце разрывается на куски. От мыслей о педофилах мне хочется сорвать с себя кожу. Педофилы, как и психопаты, не являются нормальными человеческими существами. Я никогда не была сторонницей смертной казни, но считаю, что общество нужно оградить от этих людей. Мне все равно, как это будет сделано, но педофилов следует навсегда лишить каких бы то ни было контактов с детьми».

Джоан Роулинг не отказала в помощи, и мы очень благодарны ей за это. Когда 21 июля поступила в продажу ее книга «Гарри Поттер и Дары Смерти», она по настоянию писательницы распространялась с новой листовкой о Мадлен.

В воскресенье, 3 июня, ровно через месяц после похищения Мадлен, мы с Джерри открылись друг другу чуточку больше, поделились мыслями, которые до сих пор не могли или не были готовы произносить вслух.

Мы были одни и работали за компьютерами. Было тихо, горел неяркий свет. Не помню, как начался этот разговор, но я рада, что это случилось. Мы заговорили о том, какое сильное чувство вины гложет нас из-за того, что в тот злополучный день мы не были в нашем номере рядом с детьми; о том, почему мы, уходя, не заперли стеклянную дверь. Теперь нам даже было трудно понять, как могли мы быть такими беспечными. Мы вслух допустили, что Мадлен уже нет в живых, что мы, возможно, так никогда и не узнаем, что с ней произошло. Сможем ли мы вернуться в наш дом, в дом, который мы делили с ней? Или нам лучше переехать? Куда? Мы поговорили о своем намерении сделать все возможное, чтобы не позволить подобному случиться с другими, чтобы уберечь другие семьи от того, через что проходили мы. Нам было нужно, чтобы весь этот ужас принес пользу если не нам, то хоть кому-нибудь.

Для меня поделиться этими сокровенными мыслями было все равно что вскрыть нарыв. Когда я призналась в своих страхах и сомнениях, выставила их напоказ, поделилась ими с единственным человеком, который испытывал их в той же степени, мне вдруг стало немного проще их осознавать. Воспрянув духом и наконец немного расслабившись, я той ночью спала безмятежным сном впервые за много-много дней.