Мадлен. Пропавшая дочь. Исповедь матери, обвиненной в похищении собственного ребенка - Мак-Канн Кейт. Страница 73

Нужно сказать, что участие наших хорошо известных спонсоров не раз подвергалось критике. «Почему только этот ребенок удостоился такого внимания и помощи, тогда как множество других детей нуждаются в этом не меньше?» Почему? Мне кажется, ответ прост: все они — обычные люди, и наш случай чем-то тронул их. У большинства из них есть свои дети и внуки. Судьба детей им небезразлична, и они были шокированы тем, как власти отнеслись к нам с Джерри.

Мы безмерно благодарны за всю ту помощь, которую получали, и не имеет значения, кто ее предоставил, каковы ее размеры и насколько эффективной она оказалась. Все это помогает нам. Все это помогает Мадлен.

На каждого недоброжелателя приходится тысяча добрых, отзывчивых людей, а то и больше. Но есть и такие, чьи намерения понять невозможно. Их письма отправляются в коробку «Чокнутые». Нам не остается ничего другого, кроме как сделать вывод, что большинство таких писем, хоть и не все, шлют нам люди, страдающие психическими расстройствами, и я вовсе не намерена пренебрежительно относиться к их беде. Более того, стоит задуматься о том, что, если судить по нашей почте, в мире есть огромное количество людей с невыявленными психическими нарушениями либо их лечение оставляет желать лучшего.

Психическое расстройство — вещь непростая для понимания. Это совсем не то, что перелом ноги или закупоренная артерия, когда проблема и способы ее устранения очевидны. И я, и Джерри немного практиковались в этой области. Полгода работы в психиатрии стали для меня тяжелым, но и поучительным опытом. Очень непросто видеть отстраненным, взъерошенным, неконтролирующим свое поведение человека, который в обычной жизни может быть приветливым, интересным как личность и умным. И я могу только представить, как трудно и больно видеть это их знакомым, родным и, конечно же, как тяжело самим пациентам.

За последние четыре года с нами связывалось немало людей, явно страдающих шизофренией или биполярным аффективным расстройством (маниакально-депрессивным психозом). Для некоторых из них Мадлен и ее беда стали навязчивой идеей. Параноидный бред, бред отношения (когда самые разные, даже незначительные события приобретают для больного особенное значение), «обрывочное мышление» (например, когда разум бесконтрольно порождает множество мыслей и быстро переключается с одной на другую, независимо от того, есть ли между ними связь) — со всем этим нам довелось столкнуться. Все эти симптомы очень серьезны и могут быть опасны для больного.

Уже через несколько дней после исчезновения Мадлен несколько человек с психическими расстройствами явились в Прайя-да-Луш и каким-то образом сумели добраться до нас с Джерри. Несмотря на наше состояние, мы не могли игнорировать людей, которые хотели помочь, даже если несли полный бред. Некоторые из них были очень настойчивы: они являлись снова и снова, принося с собой кипы бумаг, заполненных бессмысленными «фактами», цифрами и символами. Общение с ними отнимало очень много сил и иногда пугало.

После нашего возвращения в Великобританию эти люди стали приходить к нам в дом, а вслед за ними и всевозможные парапсихологи и ясновидящие. Бывало, я жалела, что вообще открыла дверь. Поведение психически нездоровых людей может быть непредсказуемым, а из-за того, что Шон и Амели бежали к двери на каждый звонок, мне было вдвойне неспокойно. Однажды Джерри, я думаю, поддавшись минутной слабости, впустил в дом самопровозглашенного «Божьего помощника». Это был высоченный мужчина в летах с огромным деревянным крестом на шее. Увидев его, я недоуменно посмотрела на Джерри и вскоре решила, что Шона и Амели лучше пока повести в парк погулять. К счастью, оказалось, что «Божий помощник» совершенно безобиден, хоть и был, что называется, не от мира сего.

Нам с Джерри, наверное, очень повезло, что всю жизнь мы прожили рядом с хорошими, сердечными людьми, чьи взгляды на многие вещи совпадали с нашими и которые так же уважительно относились к окружающим, как и мы. Но, кто знает, может быть, это только усилило наше потрясение, когда мы впервые столкнулись с шумной, агрессивно настроенной толпой. Раньше нам не доводилось сталкиваться с подобными людьми, и, возможно, из-за того, что они встречаются редко, их голос звучит громче. Однако их слова и поступки обычно менее понятны, чем слова и поступки психически нездоровых людей.

В первые месяцы после похищения Мадлен критику в наш адрес выносить было очень тяжело. Никто не любит нападок, но в этом случае били лежачих. А потом критика стала злой. Мы получали письма, сочащиеся ядом: «Из-за вас вашу дочь будут пытать» или «Ваша дочь уже давно в земле лежит. Как вам не стыдно!» Но эти авторы писем еще сдерживали себя. Другие же, похоже, испытывали какое-то извращенное удовлетворение, описывая в ужасающих подробностях, которые я не могу заставить себя повторить, то, что могло случиться с Мадлен, опять же, «из-за нас». Для нас тогда это было как соль на открытую рану. И все эти люди не пожалели денег на конверт, не поленились излить эту грязь на бумагу и бросить свое послание в почтовый ящик. Поразительно! Неужели им от этого стало легче жить? Не стоит и говорить о том, что после того как Джерри и я были объявлены arguidos, поток таких писем увеличился. Мы получали послания, адресованные «Кейт Мак-канн, убийце ребенка» или «Лживым ублюдкам».

В Интернете такие личности имеют возможность свободно создавать сайты, форумы и блоги, чтобы изливать желчь и ненависть в компании с такими же безликими анонимными отбросами, сидящими в своих спальнях и общающимися онлайн. Поначалу это меня ужасно огорчало, но со временем я выстроила вокруг себя защитную стену. Я научилась не обращать внимания на это, а потом мне даже стало жалко этих людей. Наверное, если у человека в сердце так мало сострадания или понимания, он несчастен. А желание тратить так много времени на демонстрацию своей ненависти (кое-кому, я думаю, кроме этого, заняться больше нечем) говорит о пустом, лишенном настоящего живого общения существовании. К счастью, эти экземпляры встречаются реже, чем можно предположить. Многие из них рассылают сообщения на веб-сайты под разными именами, чтобы кампания против Макканнов выглядела масштабнее, чем на самом деле.

Помимо тех, кто предпочитает прятать свое лицо за экранами мониторов, есть люди, жаждущие славы, как, например, одна группа, собранная человеком, который имел наглость использовать имя нашей дочери в названии своей мерзкой, ничтожной организации. Он и его приспешники охотятся на легкую добычу — семьи, попавшие в беду. Мы — не первая их цель и, очевидно, не последняя.

Впрочем, на практике вся эта шумиха воспринималась как надоедливая муха, не более того. Лишь один раз они меня действительно расстроили — когда завалили листовками всю нашу деревню как раз перед тем, как Шон и Амели должны были идти в садик. Рано утром в нашу дверь постучали. На пороге стояла наша соседка. Она была очень взволнована и протягивала нам листовку с оскорбительным памфлетом о нас, которую обнаружила у себя в почтовом ящике. Как выяснилось, эти листовки разнесли в Ротли по всем домам, кроме нашего, а днем их еще и раздавали на улице. Соседка сказала, что это отвратительно. Она и не хотела тревожить меня, но «не смогла смириться с такой несправедливостью».

Этот инцидент расстроил меня больше, чем можно было ожидать. До того дня этот человек проявлял себя только в Интернете и потому активность его была направлена, надо полагать, на его единомышленников. Теперь же он свою злобу излил на общество, хуже того, на наше деревенское сообщество. Мне было известно, что большая часть жителей Ротли на нашей стороне, но что, если кто-то воспримет это всерьез? Вдруг какие-нибудь слухи отравят атмосферу в детском садике и создадут проблемы близнецам в столь важный для них период жизни? Как можно было так поступить с двумя четырехлетними детьми?

Я написала заявление в лестерширскую полицию, но, как это часто бывает в подобных случаях, она мало чем могла помочь.

Поэтому мы подали на этого человека в суд. Закончилось это тем, что он пообещал перестать выступать с клеветническими заявлениями. Также его обязали выплатить судебный сбор в размере 400 фунтов. Впрочем, это почти ничего не изменило. Он до сих занимается тем же — все пытается кого-то убедить, что мы причастны к исчезновению Мадлен, только теперь высказывается более осторожно.